Обычно я с большим интересом и не без удовольствия читаю статьи политического публициста Павла Святенкова: легкий ироничный стиль, здравомыслие, погруженность в проблемы современной российской политики составляют далеко не полный список достоинств авторской манеры Павла. Но его статья «Империя и ее имперцы» не вызвала у меня ни малейшего одобрения.
В чем ее пафос? «За что бы не боролись имперцы — за построение в России Европы, отличной от натуральной, могучей Евразийской империи в союзе с Китаем (либо без союза с Китаем, но в союзе с Ираном или Казахстаном — варианты многообразны), за «Третий Рим», нововизантийскую империю и завоевание Константинополя (и тут вариантов масса), они едины в одном, — пишет Павел Святенков, — Во взгляде на русский народ как на скот, который по неизвестной причине «обязан» построить им Третий Рим, Межгалактическую коммунистическую империю, Неоевропу, Светлое Царство коммунизма им. Льва Давыдовича Троцкого и тому подобные фантастические государственные образования… Чтобы не говорили имперцы, смысл их идеологических построений всегда один — русский народ обязан совершить коллективное самоубийство во имя высокой миссии… Этот тезис — «русские должны сдохнуть, но построить нам нашу великую империю» — является единственным, объединяющим всю «имперскую» пропаганду, связывающим её риторику. Будет справедливым отделить третьеримских мух от жирных русофобских котлет, и признать, что данный тезис составляет единственное содержание имперства».
И, далее:
«Имперцы грезят эмиграцией в фантастическую страну». Ради которой, стало быть, надо угробить коренное население, т.е. опять убить настоящее ради будущего, положить главную несущую силу Империи – русских – оставив полученные бонусы для прочих (не очень несущих) этносов и национальностей грядущей Империи.
Полагаю, подобный подход к делу — системная ошибка. Да, понятие «Империя» в последние годы слишком далеко отдрейфовало в сторону терминов «интернационализм» и «полиэтничность». И здесь нужна определенная коррекция. Но санкции истерической жертвенности для русских имперство не содержит.
Ведь Империя по определению предполагает не только полиэтничный или мультикультурный состав ее населения. Она еще – со времен римских диктаторов и «начальников конницы» – подразумевает авторитаризм, а также мощь государственной машины, достаточную для решения основных внешних и внутренних проблем. Многие также видят в Империи своего рода чашу, стенки которой сохраняют «сверхценность» — основной культурный стержень данного цивилизационного сообщества (в нашем случае — православие). В российском политическом консерватизме сегодня речь идет не об Империи вообще, а об адекватной форме Империи, притом адекватной не для кого-то, а для русских – основной части населения России, основного налогоплательщика и работника.
Таким образом, имперский авторитарный центр при оптимальном варианте занимается разработкой внешней и внутренней политики на основе доктрин, которые формулируются на русском языке, в соответствии с русской культурой, с максимами православия и социально-экономическими интересами русских.
Россия-Империя, в сущности, имеет смысл только как авторитарное государство, собравшее под своей крышей множество народов, но в принятии всех стратегических решений руководствующееся интересами православия и русской нации. Иными словами, нужна почвенная империя, как бы странно это ни звучало.
Не только «силами русских» строится Империя, но и ради русских. Так зачем же гробить самих себя?
***
Ну, а теперь по поводу «полиэтничности». Если в России, по разным подсчетам, от 75 до 85 % русских, то она, вроде бы, по всем мыслимым международным стандартам должна трактоваться, как моноэтничное государство. Притом настолько моноэтничное, что, например, «титульным» народам Балтии, управляемым бешено-националистичскими элитами, подобная степень моноэтнизма не являлась даже в самых золотых мечтах. Откуда?
Так зачем нам, спрашивается, империя? Какие основания говорить о ней? Не лучше ли строить национальное государство в духе той же Эстонии? Вопрос разумный. По моему мнению, оснований хватает. Прежде всего, следует обращать внимание не только на относительную численность иноэтничного элемента, но и на абсолютную. У нас не Эстония. У нас 20% от населения составляет десятки миллионов людей, и в случае крупного национального конфликта это даст колоссальную пищу для военных действий. В Чечне советских времен жило менее миллиона представителей всех национальностей. И нескольких сотен тысяч чеченцев, получивших поддержку из-за рубежа, хватило для большого пожара. Теперь желающие могут представить, насколько хватит, скажем, татар. Кроме того, значительная часть нерусских народов России проживает компактно, а это создает эффект своего рода этнических «цитаделей» на теле государства.
С этой точки зрения, думается, правильный подход к делу – то, что англо-саксы называют словосочетанием middle ground, или «средний вариант». Во времена Советской империи русские по ряду позиций оказывались в худшем положении, нежели народы окраин. Сейчас эта политика, сожалению, получила развитие: так, например, средства, вкачиваемые федеральным правительством в кавказские субъекты Федерации, непропорционально высоки по сравнению с объемом финансированием коренных русских земель. Информационная политика по национальному вопросу время от времени бывает прямо оскорбительной для русских.
Но при всем том, если поставить себе задачу реализовать проект сугубо националистический, т.е. с перегибами в обратную сторону, что ж, придется заранее планировать, какие силы и средства уйдут на подавление очагов иноэтничного сопротивления, сколько тех же русских падет в межнациональной войне, покуда искомый результат не будет достигнут.
Достойный выход из создавшейся ситуации – постепенное выравнивание прав, льгот, обязанностей и бюджетного финансирования всех народов России, возвращение медийной политики государства по нацпроблемам к позициям абсолютного равенства. А подобного рода паритет, положенный в основу государственной правовой традиции, ведь и есть имперский принцип...
***
Наконец, последнее. Во второй половине 1990-х, а отчасти и в последние годы, имперские идеалы играли роль тарана, которым здоровые, антилиберально настроенные силы били в ворота русофобии, русоцида, глобализма и т.п. либерального хлама. Имперскость объединила вокруг себя очень значительный фронт оппозиционный движений, течений, групп. Именно под ударами имперства выкрашенная в милые пастельные тона штукатурка со стен оголтелой гайдаровщины начала отваливаться тоннами; именно с помощью этого орудия удалось реанимировать почвенничество, жестоко израненное в начале 1990-х, создать понимание того, что такое Традиция и традиционализм, поспособствовать росту наиболее приемлемых ветвей националистического сообщества, привлечь к процессам консолидации представителей обширных групп сильно обрусевшего иноэтничного элемента. Полагаю, лозунг Империи и сейчас еще не исчерпал ресурс полностью и может отлично поработать.
***
Перечитав в очередной раз статью Павла Святенкова, я решил все-таки остаться, кем и был прежде: и националистом культуры, и православным, и имперцем. Пока не видно, чтобы эти три парадигмы противоречили друг другу в российской политике.
