1. Казачество как явление
По принятым научным положениям казачество является автономно входящим в русский народ субэтносом. Однако к настоящему времени субэтническое начало сохранилось как значимое социальное явление на сравнительно небольших территориях: Верхний Дон, Таманский полуостров, отдельные терские станицы района Кавминвод. Там еще сохраняется низовая народная казачья культура. Но остальных исторически казачьих территориях субэтническое начало выражено крайне слабо или вообще отсутствует, на подавляющем большинстве исторически казачьих территорий казаки по происхождению разбавлены инокультурным элементом и за десятилетия советско-постсоветского времени почти, - а в ряде мест проживания и полностью, - утратили казачью ментальность и культурно-социальные особенности.
Однако даже при таком положении вещей российское казачество в последнее время заявило о себе как серьезная общественная и военная сила. В частности обеспечив, - особенно на ранних этапах операции, - организационно-силовое обеспечение воссоединения Крыма с Россией и, - при всей спорности оценок, - выступив как значимый самостоятельный актор войны в Новороссии.
При всей неоднородности явления, именно казачье общественное движение в настоящее время являет собой единственный пример реальной низовой самоорганизации русского народа.
В среде этнического «самоосознанного» казачества имеет место представление о себе как особом народе, входящем как равная составляющая наряду с великорусским, малороссийским и белорусским, - в единый русский народ.
В настоящее время существует и активно пропагандируется теория казачьего национализма, т.н. «казакийство», согласно которой казаки являются отдельным от русского народом и даже особой нацией, имеющей право на выделение казачьих земель в особое государственное образование. По взглядам умеренной части казачьих националистов - в автономную Донскую казачью республику в составе России, по взглядам радикалов, - самостоятельное независимое государство. Существуют в крайне малом количестве и «ультрарадикалы» полностью отвергающие историческое и культурное родство с Россией и считающие ее «историческим врагом казаков».
В низовой казачьей среде в настоящее время наблюдается своеобразная ситуация «идейного модернизма» когда возникают порой достаточно экзотические формы «бытовых идеологий» (в частности на основе славянского неоязычества - «родноверия»), порой таких, что соотнесение их с самим понятием «казачество» становится весьма проблематичным.
На Дону и Кубани в настоящее время существуют многочисленные, как правило небольшие по составу, - до нескольких десятков участников, - казачьи объединения («братства»), члены которых - по причине недоверия государству и связанным с ним казачьими организациям, - принципиально не входят в крупные структуры, не участвуют в публичных мероприятиях и акциях. Зачастую «братства», - своеобразные казачьи «дауншифтеры», - связаны общей экономической деятельностью, проходят совместное военное обучение и при нужде могут выступить как сплоченное воинское подразделение.
Существует своеобразное явление «идейной эмиграции» когда казаки (особенно подвергающиеся этнопрессингу терские) стремясь сохранить свое духовное своеобразие уезжают из мест традиционного проживания в места где еще сохраняется «казачий дух», как правило, на Верхний Дон.
При рассмотрении вопроса о казачьем национализме необходимо отметить деятельность находящегося в г. Подольске т.н. «Научно-исследовательского центра по изучению истории казачества и антибольшевистского сопротивления» возглавляемого бизнесменом Владимиром Мелиховым, являющегося активным общественно-политическим деятелем, интернет-блогером и публицистом. В отношении современной России Мелихов придерживается крайне либеральных взглядов, жестко критикует власть, пропагандируя современную Западную Европу и США как идеал общественно-социального устройства. Он отрицательно относится к факту воссоединения Крыма с Россией, в нынешней войне на Донбассе полностью поддерживает Украину, что в целом для казачьей среды крайне нехарактерно.
Российское казачество практически полностью в нынешнем конфликте встало на сторону Новороссии. В отличии от среды русских националистов даже единичных случаев участия российских казаков в боевых действиях на украинской стороне не отмечено.
2. Казачество современного Северного Кавказа
Исторически на Северном Кавказе проживают славянские этнические группы Донских, Кубанских и Терских казаков. Так же на Северном Кавказе проживают казаки-калмыки, в настоящее время существует в составе реестрового Всевеликого войска Донского. В Республике Калмыкия активно функционирует Калмыцкий округ возглавляемый атаманом Эрдни Манжиковым. Калмыцкое казачество (в его состав входят и общины казаков-славян) являет собой один из немногих примеров эффективной общественной структуры, функционирующей без серьезной финансовой или организационной поддержки во стороны государства.
При анализе организационно оформленных структур современного казачьего движения на Северном Кавказе следует выделить две основные группы: прогосударственное «реестровое казачество» и независимые от него различные общественные объединения.
«Реестровое» казачество представлено рядом казачьих обществ зарегистрированных и внесенных в Государственный реестр казачьих обществ Российской федерации. На Северном Кавказе основными из них являются: Войсковое казачье общество «Всевеликое войско Донское» (ВКО ВВД), возглавляемое атаманом Виктором Гончаровым; Кубанское войсковое казачье общество «Кубанское казачье войско» «ККВ», атаман Николай Долуда; «Терское войсковое казачье общество» (ТВКО), атаман Александр Журавский.
Входящие в «реестр» казачьи общества берт на себя обязанность государственной службы. Основные реестровые казачьи организации являются де-факто госструктурами и получают финансирование из госбюджета. Однако цели и задачи реестровых казачьих организаций четко не определены, фактически их деятельность носит формальный, во многом декоративный характер. В Краснодарском Крае реестровое казачество имеет характер дублирующей правоохранительные органы и подчиненной руководству Края силовой структуры («частной армии губернатора»), чья практическая деятельность зачастую небезупречна в правовом отношении.
Формализация практической работы, неопределенность правовой базы, характеризующая деятельность реестрового казачества, дает почву для многочисленных злоупотреблений связанных с нецелевым использование выделяемых реестровым структурам финансовых средств, земельных ресурсов и иных активов. Ввиду правовой неопределенности и отсутствия четкой законодательной базы имеются трудности аудита и проверок финансовой деятельности реестровых казачьих обществ. «Поддержка казачества» дает широкие возможности для широкомасштабного и по факту бесконтрольного перевода государственных средств на личные счета «госатаманов» и чиновников. В ряде случаев, как показали недавние криминальные эксцессы в Ставропольском крае, представители реестрового терского казачества были замешаны в откровенно криминальных действиях.
Помимо организационно-правовой проблематики, существующее на данный момент реестровое казачество не удовлетворяет низовым запросам казачьих масс, в том числе идеологическим. Вполне допустим вывод, что реестровое казачество организационно и идейно мертво. «Реестр» к настоящему времени стал не только формально-декоративной структурой, он стал фактором разрушения системы «власть-население», его деятельность зачастую способствует лишь отторжению казачьей соцомассы от государственной системы. «Реестр» в нынешних формах, по крайне мере на Тереке, лишь способствует радикализации социальных масс и провоцирует протестные выступления. По факту, столь резкие оценки уже признаются и в высших эшелонах российской власти, в частности подобные выводы озвучивались главой Федерального агентства по делам национальностей (ФАДН) Игорем Бариновым.
Параллельно «реестру» на Северном Кавказе существуют донские, кубанские и терские общественные казачьи организации, как правило, входящие в т.н. «старые» общероссийские структуры, крупнейшими из которых являются «СКВРЗ» атамана Ратиева и «СКР» атамана Павла Задорожного. На Северном Кавказе это ВККВ на Кубани, ТКВ СКВРЗ (атамана Ратиева), ТКВ СКР (атамана Задорожного), «Ставропольское Казачье войско». Но «старые общественники» как и «реестр» прибывают в кризисе. Внятного ответа на низовые, в том числе идеологические запросы они дать не могут. В результате многие казаки замыкаются в малых автономных группах, многие пытаются создать новые структуры. В последние годы на Северном Кавказе большое влияние получила организация «Кавказская Казачья линия», объединяющая различные группы и объединения казаков, в том числе из некавказских регионов России.
Но в настоящее время ККЛ почти дезорганизована, поскольку ее создатель и многолетний лидер Юрий Чуреков 3.03.2016 года был осужден на 3,5 года заключения за незаконный оборот оружия. 10.04.2016 на собравшем 89 делегатов, - в том числе из Крыма и Центральной России, - съезде ККЛ был выбран новый глава организации, известный региональный политик Сергей Попов, в настоящее время пытающийся восстановить структурную целостность ККЛ.
Помимо «Кавказской Казачьей Линии» на Северном Кавказе необходимо отметить деятельность независимой общественной организации «Нижне-терская казачья община (НТКО)» объединяющая казаков республики Дагестан. Данная организация является практически единственной представляющей славянское население Дагестана и ведущая реальную работу по защите его интересов.
При анализе перспектив развития казачьего движения, надо отметить что от стратегии поведения центральной власти РФ зависит характер поведения автономно настроенных групп казаков, частью уже имеющих военно-организационный опыт. При этом возможно перерастание социальной автономности в открытую оппозиционность по отношению к местным и центральным властям РФ. Возможно даже, при определенных обстоятельствах, перенесения усвоенных силовых форм активности и на территорию РФ. Антиникелевые волнения в Воронежской области дают основание для подобных выводов.
При анализе практической работы властей РФ с казачеством наблюдается фактор переоценки роли религиозного фактора в его жизни. Имеются отдельные примеры административного управления реестровыми казачьими организациями через структуры РПЦ. Подобные действия в целом приводят к падению авторитета РПЦ в казачьей среде, росту антицерковных, раскольнических и антихристианских настроений.
В целом можно сделать следующие выводы: на территориях исторического проживания северокавказского казачества наличествует ситуация комплексного кризиса. Разрушение традиционных видов экономической детальности приводит к социальной деградации населения. Новых или «неотрадиционных», в частности казачьего фермерства, - форм казачьей экономики так и не появилось. Попытки реализации общеупотребительного лозунга «дайте казакам землю» приводят на местах лишь к появлению «казачьих латифундистов» связанных коррупционными схемами с местным чиновничеством.
В местах проживания казачьего населения имеются серьезные проблемы в системе школьного образования, появление массы «казачьих» образовательных учреждений зачастую не улучшает качество обучения. Суть и смысл существования казачьих учебных заведений порой малопонятна населению и учащимся, в итоге способствуя лишь профанированию и выхолащиванию «казачьей идеи». Во всех казачьих регионах наличествует массовый выезд молодежи из мест традиционного проживания.
Стремясь компенсировать разложение и распад «реестра», российское руководство в последнее время пытается проводить политику «принуждения к слиянию» всех казачьих организаций в одну подконтрольную структуру. В последнее время ведется комплексное, «кнутом и пряником», давление на независимые казачьи структуры с целью принудить их слиться с «реестром» или войти в недавно созданную «надреестровую» прогосударственную организацию «Союз казаков-воинов России зарубежья» возглавляемую атаманом Виктором Водолацким. Но политика полупринудительного «сгона» всех казаков одну «большую организацию» явно бесперспективна и лишь провоцирует кризисные явления, в частности автономизацию, дисперсизацию и капсулизацию казачьих групп и общин.
Но в целом в настоящее время наблюдается определенное усиление низовой активности в казачьем движении, связанное с усилением запросов в обществе на понятную, доступную широким массам «бытовую идеологию» сочетающую в себе определенный религиозно-мировоззренческий кодекс с образцами для построения мобилизационного типа «воинских общин».
Необходимость возникновения последних диктуется усугублением ряда социальных проблем, в том числе угрозами межэтнической конфликтности на фоне кризисных явлений в системе государственной власти и правоохранительной системы северокавказских административных субъектов. Война на Донбассе в данном контексте выступила катализатором данных процессов.
Если даже оставить в стороне этнический, культурный и военный аспекты, то казачество как социальная общность, отнюдь не является общественным архаизмом, у него есть определенный социальный потенциал, причем не только в рамках собственно казачьих регионов. Так в воссоединенном Крыму наблюдается бурный рост казачьих общин, берущих за образец и организационно входящих в общественное Терское казачье войско (СКВРЗ).
Автор – кандидат философских наук.
