Бессмысленно спорить, что восстановить можно, а что нельзя. Ничего восстановить в своем прежнем виде нельзя.
Только само стремление восстановить – уже может быть силой. Которая окажется способна открыть путь не вдохновляющему ее старому – а чему-то новому.
Вопрос в том, что восстанавливают, кто восстанавливает и как. Когда то во Франции последовательно пали Королевская власть, Республика и Империя. Чтобы на смену им последовательно пришли Реставрация, Вторая Империя и Новая Республика.
Реставрированное королевство навсегда скомпрометировало Старую Монархию. Реставрированная Империя продержалась дольше образца, которому подражала – и довела до конца промышленную революцию в стране. Реставрированная Республика утвердила навсегда почитание 1989 года и саму республиканскую форму правления – в общем-то именно ее преемники сегодня там и правят. Социалисты сменяют голлистов, голлисты – социалистов. Что такое сегодняшняя Франция – в каком-то смысле попеременное правление тех, кто почитает Первую Республику – и тех. кто почитает Первую Империю. Что не удивительно, благо в середине 1790-х гг. генерал Бонапарт имел прозвище «Любимец Робеспьеров».
И во Франции были люди и течения, которые считали Робеспьера убийцей, а Бонапарта – узурпатором. Правда и они присвоили названное имя Робеспьеру, когда сумели отрубить ему голову, а Бонапарта называли узурпатором и «корсиканским чудовищем» только когда он оказывался далеко от Парижа: как только он приближался к нему, те же публицисты срочно вновь начинали писать о «Его величестве Императоре Наполеоне Первом».
Как относиться – любить или ненавидеть – то или иное событие, ту или иную революцию, это личное дело каждого отдельного человека. Только как ни называть их – «Великая Революция» или «переворот» - суть события от этого не меняется.
Собственно, определение «Великая Революция» является вовсе не характеристикой «великого одобрения», а сугубо объективистским указанием на масштаб: слова «Великая Революция» обозначают лишь параметры роли, исполненной в истории, указанием на то, к какому масштабу последствий в мире и общей истории привело это событие.
В циклических колебаниях, последовавших как за Великой Французской Революцией, так и за Великой Октябрьской революцией есть немало схожего, подобного. В зависимости от избираемого формата рассмотрения и там и там мы можем выделить по два цикла, несущих в себе многие конфигурационные подобия.
Малые циклы подобия, при первом сравнении бросающиеся в глаза, это период 1789-1799 гг. во Франции и 1989-1999 гг. в России (СССР). Эти циклы разбиваются на пять примерно двухлетних периодов, также обладающих известной схожестью.
Во Франции 1789-1991 и СССР 1989-1991 г. первое лицо собирает парламент, в последнем кристаллизуется оппозиция, усиливающая свое влияние и радикализующая свои требования, правитель все более теряет свои позиции и авторитет, шаг за шагом уступая противникам. Во Франции в результате попытки бегства Людовика к верным войскам, закончившегося Вареннским кризисом, в СССР в результате Форосского сидения Горбачева и запутанной истории с ГКЧП оппозиция лишает правителя реальной власти, Людовик оправляется на плаху, Горбачев – в позонную отставку.
Во Франции 1791-93 гг. и России 1991-1993 гг. лагерь победителей раскалывается, исполнительная власть вступает в конфликт с представительной, опирающейся на прямые уличные выступления масс.
С 1791-го победившие жирондисты в союзе с частью сторонников старой власти борются с монтаньярами, Дантон борется с Робеспьером. С конца 1991-го исполнительная власть борется с законодательной властью, где сосредоточена не перешедшая в исполнительные структуры часть оппозиции.
В обоих случаях в стране экономический кризис, делится собственность, спекулянты создают состояния, активизируются сторонники прежнего порядка, нувориши стремятся закрепить свое господство.
В мае - июне 1793-го якобинцы, опираясь на восстание городских беднейших масс, низлагают исполнительную власть, свергают жирондистов и устанавливают свою диктатуру, принимается новая Конституция.
Весной – осенью 1993-го противостояние властей достигает высшей точки. Парламент опирается на уличные выступления масс, президент – на армию и СМИ. Они объявляют друг друга низложенными, но в парламенте нет ни Робеспьера, ни Кутона, ни Сен-Жюста. Выступление 3 октября 1993 года разгромлено. Парламент низложен. Победители устанавливают свою диктатуру и объявляют новый конституционный порядок. Новые собственники установили свое господство в союзе с частью старой бюрократии.
В общем, в 1993 году в России происходит то же, что произошло во Франции, но не в 1793-м, а годом позже – в термидоре.
Во Франции 1793-95 гг. и России 1993-1995 гг.
С лета 1794-го власть термидорианцев не ограничена ничем. Финансовые аферы сменяют одна другую, валюта обесценена. К весне 1795-го вспыхивают народные восстания. Восставшие на время захватывают Конвент. Осенью проходят выборы в новый парламент, побеждают республиканцы. Роялисты поднимают мятеж, но вчерашние термидорианцы отдают армию под командование выпущенного из тюрьмы вчерашнего якобинца Бонапарта, подавляющего беспорядки.
С конца 1993-го - начала 1994 года власть Бориса Ельцина не ограничена ничем. Поднимаются и набирают силы новые финансовые кланы. Протестные силы собираются вокруг КПРФ. К лету 1995-го начинается наступление оппозиции, декабрьские выборы в парламент оканчиваются ее победой и кажутся прологом к полному взятию власти.
Во Франции 1795-97 гг. и России 1995-1997 гг.
Во Франции – новая Конституция и Директория. К весне 1796-го неустойчивость возрастает. Впервые в истории коммунисты во главе с Бабефом готовят захват власти, создано подпольное правительство. После их поражения сама Директория становится прямой формой господства нуворишей и финансовых спекулянтов, а директора – крупнейшими олигархами.
В России – новая политическая реальность. Оппозиция в большинстве в парламенте. КПРФ готовится к взятию власти. После ее поражения на президентских выборах 1996-го настоящие организаторы победы Ельцина – лидеры финансово-политических групп практически устанавливают свою прямую власть. Семибанкирщина.
Во Франции 1797-99 гг. и России 1997-1999 гг.
К лету 1797-го Директория скомпрометирована во всех слоях общества. Ее низложения желают и остатки якобинцев, и остатки роялистов. Правые побеждают на выборах в законодательные органы. Но в сентябре посланные из Италии Бонапартом войска занимают парламент, Директория аннулирует мандаты правых депутатов.
К весне - лету 1997-го Семибанкирщина начинает разваливаться. Играя на противоречиях среди олигархов, Ельцин создает более правое правительство, обещая карт-бланш младореформаторам. И оппонирующая им часть олигархов, и оппозиция смыкаются в борьбе против правых и практически парализуют их. Банковские и информационные войны захлестывают элиту. Ельцин впервые приезжает в Думу и явно демонстрирует «сдвиг влево».
К весне 1798-го уже якобинцы побеждают на дополнительных выборах. Директория изгоняет их и вновь разворачивается направо. Однако военные поражения и развал экономики вынуждают к 1799-му начать возвращение к руководству деятелей якобинского периода и проведение экономических решений левого толка, в частности принудительный заем у имущих групп.
К весне 1998 года все более реальной становится возможность перехода власти к Виктору Черномырдину. Нависает угроза девальвации. Ельцин смещает правительство Черномырдина, добивается утверждения Сергея Кириенко. Августовский дефолт сметает его и вынуждает Ельцина согласиться на левый кабинет.
В 1799-м левый поворот Директории вызывает новые роялистские восстания, непоследовательность делает ее низложение вопросом времени. К осени часть директоров и высших финансистов объединяются вокруг вернувшегося из Египта Бонапарта, приводят его к власти для стабилизации своего положения. После установления личного правления Бонапарт отправляет одних из приведших его к власти в изгнание, а других – в отставку. Он заявляет: «Революция закончилась».
В 1999-м остатки Семьи и олигархов смыкаются вокруг фигуры Путина и приводят его к власти для обеспечения гарантии своего положения... И т.д.
Сходство удивительное, заставляющее поверить в полумистические нумерологические закономерности. Если ограничиться рассмотрением подобий в этом формате, мы должны признать Новое Правление, правление Владимира Путина – подобием правления Бонапарта, Империей, наследовавшей республике, закрепившей ее экономические завоевания – хотя и ценой определенного отказа от завоеваний политических – от демократии. 2006 году, седьмому году правления Путина во французской истории соответствует 1806 год, седьмой год правления Бонапарта: период высшей точки Империи, когда Солнце Аустерлица озаряет последовательный разгром континентальных противников, Австрии (1805), Пруссии (1806), России (1807), после чего Тильзитский мир окончательно оформляет новую роль Франции в Европе. Правда, Наполеона не ждало окончание срока правления в 2008 г., но кто знает, не провозгласи он себя императором и оставь власть в 1808 – не остался бы он непобежденным и не сохранился бы установленный им порядок на десятилетия: тогда не было бы ни проблем 1809-11 гг, ни поражения 1813 г., ни отречения 1814 и 1815 гг, с последующей реставрацией Бурбонов.
Однако разница заключается в месте и векторе десятилетия 1789-99 и 1989-99 гг. на общей линии исторического развития страны.
Во Франции это десятилетие было десятилетием начала модернизации, десятилетием, открывавшим послереволюционную историю страны.
В России (СССР) это подобное десятилетие пришлось на некий конечный этап послереволюционной истории, начатый в 1917 г, было если и не завершением, то продолжением большевистской модернизации. А.Ципко недавно открыто (и с сочувствием) обозначил события рубежа 80-90 гг. 20 века как антибольшевистскую контрреволюцию.
В этом отношении рассматриваемый период оказывается на деле периодом не модернизации, а контрмодернизации, и в тех или иных апелляциях политиков и аналитиков к наследию дореволюционного монархического периода, трансляции симпатии к последнему царю, прославлениях Столыпина, беспрецедентному публичному заявлению о себе клерикальных структур, урезанию парламентаризма и демократии мы можем скорее увидеть не вызревание нового модернизационного рывка, а скорее некий вариант реставрации Бурбонов, вернувших страну в предмодернизационную реальность под старым монархическим знаменем.
Реставрация Бурбонов распадается на два правления: правление установившего ее Людовика 18, во многом пытавшегося лавировать между остатками революционных завоеваний и требованиями монархистов, и правление Карла 10, попытавшегося полностью утвердить во Франции все то, что она отвергла во время своей революции. Реставрация делает все, чтобы доказать историческую правоту Революции. Ей удается сплотить против себя все силы Франции и подготовить их к бескровной Революции 1830. Из возможный вариантов развития страны возможность возврата к предреволюционному состоянию даже в модифицированном виде вычеркивается навечно и спор между белым и трехцветным знаменем решается окончательно.
Если мы обратимся к истории любой из значимых, крупных исторических революций, мы можем увидеть, что любые попытки реставраторов вычеркнуть из истории последствия тех революций, против которых они выступали, приводили лишь к окончательному утверждению достижений этих революций.
Однако в более широком плане, если мы посмотрим на подобие конфигурации больших эпох, наступавших вслед за базовыми революциями, мы можем увидеть и другое подобие, другое место сегодняшнего момента.
В большом формате подобия российские большевики соответствуют, французским якобинцам. Отступление Нэпа – некому подобию Термидора (правда, сознательного и управляемого), Сталин – Наполеону Первому, Хрущев со своим 20 съездом, выступает предельно смягченным аналогом Реставрации, Брежнев, с его правлением высших менеджеров (бюрократов) соответствует Луи Филиппу с его правлением высших финансистов. Перестройка в этом отношении занимает не место начала модернизации, а место второй Революции 1842-51 гг., Ельцин – Луи Наполеону, левое правительство 1998-99 гг. – предельно смягченное подобие левого правительства периода Коммуны, точнее – намек на левый поворот, Путин же занимает место Тьера и Мак-Магона, подавивших Коммуну, убежденных монархистов. Так и не сумевших помещать утверждению в 1875 году конституционных основ республиканского строя.
Этот большой цикл подобия требует самостоятельного и достаточно обширного анализа, на который в данном формате просто нет места, но, вкратце, можно отметить, что нынешнее правление в России несет в себе одновременно три подобия:
С одной стороны, оно является неким подобием Реставрации Бурбонов с его попыткой вернуть страну в предреволюционный (предмодернизационный) период;
С другой – подобием Второй Империи Луи Бонапарта, сменившей Вторую республику 1848-51 гг., с его и попыткой превратить сохраняющиеся демократические институты в марионеточную ширму авторитаризма;
С третьей – подобием правления победителей Коммуны, с идеей Тьера «республики без республиканцев», чем-то сильно напоминающей идею «управляемой демократии».
Общим всех этих трех периодов во французской истории является то, что все они обладали своим определенным блеском и величием апелляции к прошлому, но все – представляли нисходящие фазы в больших волнах, наступивших за Великой Французской революцией и были, соответственно, обречены на поражение не смотря на все частные успехи.
Все они претендовали на роль «окончания революции». Но Революции заканчиваются не тогда, когда от власти устраняются их лидеры и наследники, а тогда, когда оказываются решенными те цивилизационные задачи, которые породили эти материнские революции. Пока эти задачи не решены, они будут вновь и вновь вызывать к жизни сменяющие друг друга дочерние революции, одну за другой сметающие со своего пути все реставрационные попытки и их последствия.
