Недавно получивший огласку проект федерального закона «О развитии Сибири и Дальнего Востока» представляет собой документ неизвестного покуда авторства и большой эпической силы. Признаюсь честно: даже завзятому алармисту вроде меня не верится, что они там уже настолько.
Сопутствующее заявление Национально-Демократической Партии содержит следующую оценку законопроекта:
«...власть намерена управлять частью российских территорий колониальными методами. Именно колониальные империи прошлого подчиняли подобным компаниям свои колонии, вынуждая их население жить по особым нормам, отличным от тех, что действовали в метрополии. Теперь подобное предлагается для России начала XXI века.»
Действительно, форма предлагаемых новшеств может быть описана в понятиях, характерных для колониальных практик прошлых столетий.
Однако российская Администрация последних десятилетий во всех без исключения аспектах государственной и общественной жизни настойчиво и последовательно проводит политику уменьшения размерности задач управления, сброса обязательств, «оптимизации» и «сокращения». На этом фоне логично предположить, что изменение порядка управления частью российских территорий в первую очередь есть прелюдия к сколько-нибудь прибыльному отказу от таковых. Ведь развитие даже в своей колониальной ипостаси связано с усложнением задач управления, а значит, противоречит наблюдаемому модусу операнди российской Администрации.
Я полагаю, что уподобление предлагаемой к учреждению «Государственной компании развития Сибири и дальнего Востока», например, Ост-Индской компании — весьма поверхностно и не отражает сути предлагаемых реформ.
Более того, достаточно полный аналог «государственной компании» можно найти гораздо ближе — как исторически, так и географически; и проведённая таким образом аналогия будет обладать значительно большей предсказательной силой, нежели аналогия с иностранными учреждениями четырёхсотлетней давности.
Для обоснования аналогии позволю себе длинное историческое отступление.
Экономика Союза Советских Социалистических Республик отличалась известным своеобразием (господа гусары, сохраняйте спокойствие). Одним из её наиболее ярких отличий от экономик, которые нынче приказано считать «нормальными», было отсутствие денег как всеобщего эквивалента стоимости.
Деньги в СССР были разделены на два класса по функциональному признаку. Рубль наличный предоставлялся населению СССР государством в качестве одного из видов вознаграждения за труд и иную социальную полезность. За этот рубль советскому человеку полагались товары народного потребления.
Рубль безналичный предоставлялся тем же государством хозяйственным субъектам СССР как средство доступа к распределяемым государством материальным фондам. За этот рубль советскому предприятию продавали средства производства, и он использовался для взаимных расчётов между предприятиями.
До 1987 г. не существовало возможности перевода безналичных рублей в наличные.
Здесь надо отметить, что одним из вывертов мышления постсоветского россиянина является представление об экономике СССР, как о чём-то бросовом и ненужном. «Ничего не было», «никто не работал», «никак не платили» и прочие «утверждения космического масштаба и космической же глупости».
Прописана эта мысль россиянину с тем, чтобы его отношение к «переходу к рыночной экономике» определялось словами другого булгаковского персонажа «Да об чём разговор? Да пущай забирают на здоровье!.. Господи, я думал, что!..»
И забрали.
Тем не менее, любая, сколь угодно своеобразная экономика, решающая задачу обеспечения жизнедеятельности двухсотвосьмидесятимиллионной популяции, обязательно работает с огромным количеством достаточно ценных знаний, технологий, изделий, орудий труда и материалов.
Обмен этих ценных вещей на модные штаны в СССР был затруднён как раз тем, что перечисленные ценные вещи продавались (если можно так выразиться) за безналичные рубли, а модные штаны продавались за рубли наличные, а также их деривативы, вроде чеков магазина «Берёзка».
Стремление простого советского человека к модным штанам иногда выражалось в хищении с производства вещей, которые можно было использовать в домашнем хозяйстве или обменять на наличные рубли, за которые впоследствии можно было купить упомянутые штаны.
Масштаб и следствия этих хищений в сознании столь же простого постсоветского россиянина раздуты до совершенно героических пропорций. Многие верят, что именно предприимчивость отдельно взятого советского рабочего нанесла смертельный удар советской экономике. Вера эта поощряется, как и всякая вера россиянина в то, что «начальство здесь ни при чём» и «мы сами во всём виноваты».
Увы, начальство было при чём.
Начиная с 1987 г., в СССР под райкомами комсомола проросли интересные заведения, именованные «центрами научно-технического творчества молодёжи». Эти заведения могли договариваться с советскими предприятиями о выполнении каких-то работ, за которые предприятие перечисляло центру безналичные деньги. Своим контрагентам, эту работу выполняющим, центр НТТМ платил уже наличными — налог на обналичку был вроде бы 13%. Всё, прошу заметить, официально.
В 1989-м «Закон о государственных предприятиях» упразднил эти ненужные телодвижения или, по крайней мере, определил им альтернативу. Не только комсомольцам хотелось вкусно кушать.
Да, это были Голконда, Эльдорадо и Клондайк вместе взятые, и к предприимчивости класса-гегемона они не имели никакого отношения. И уж тем более гегемон не прикладывал мозолистой руки к следующим дивным строчкам «Закона о кооперации» от 26 мая 1988 г.
«...В целях ускорения научно-технического прогресса, повышения конкурентоспособности производимых товаров и предоставляемых услуг кооперативы, осуществляющие производственную деятельность, могут создавать совместные предприятия, международные объединения и организации с соответствующими организациями стран-членов СЭВ, других социалистических стран, совместные предприятия с фирмами капиталистических и развивающихся стран.
...Банки СССР могут предоставлять кооперативам и их союзам (объединениям), осуществляющим внешнеэкономическую деятельность, кредиты в советской и иностранной валюте, а также в переводных рублях, с погашением этих кредитов за счет валютной выручки, средств от реализации импортируемой продукции или других собственных средств кооперативов и их союзов (объединений).»
То есть была разрешена не просто конверсия безналичных рублей в наличные, но и в иностранную валюту. Помните, сколько стоили IBM PC/AT 286 в те времена? А легенды о «лопатах из титана на неструганых черенках» и прочей «красной ртути» помните? А то, сколько достаточно сложной и, не побоюсь этого слова, высокотехнологичной продукции вывезли за гроши? В том числе трижды проклятых всякими возвышенными людьми товаров народного потребления советского производства?
Последствия разгульной жизни (вроде сильнейшего несоответствия количества дензнаков у населения и количества товаров на прилавках) свалили на Маркса и Сталина. Те не возражали.
Вернёмся в «нашу с вами современность», где люди, которым в конце 80-х было в среднем лет по 25-27, принимают решение развивать Сибирь и Дальний Восток.
Напомню невнимательному читателю, что советский безналичный рубль де-факто был количественной мерой права доступа хозяйственного субъекта к материальным фондам, распределявшихся государством; мерой права хозяйственного субъекта пользоваться государственной собственностью.
Точным аналогом «перевода безналичных средств центру научно-технического творчества молодёжи» является уступка суверенных прав государства «Государственной компании развития Сибири и Дальнего Востока»; прав пользования землёй, недрами и лесами без конкурсов и торгов в оправдание одобренных правительством РФ «приоритетных инвестиционных проектов» (ст. ст. 15, 16, 17, 22, 23).
Аналогом обналичивания служит составное распоряжение, согласно которому, во-первых, компания может вносить эти права в качестве уставного капитала в хозяйственные общества, созданные с её участием (ст. 15), а, во-вторых, компания повинна отвечать по своим обязательствам своим имуществом (ст. 27), в которое эти права имплицитно входят (ст. 27).
Наличные деньги, в которые превращаются суверенные права РФ на распоряжение своей территорией, здесь оказываются привлечёнными инвестициями и сделанными займами. Заём средств и привлечение инвестиций, в том числе от иностранных субъектов, прямо вменены законопроектом в обязанности компании (ст. ст. 25, 29).
То, в чьих карманах на самом деле осядут эти инвестиции и займы, и будут ли по-детски невинны якобы облапошенные инвесторы и заимодавцы - «второй сложный вопрос».
Для того, чтобы понять действительные возможности, открывающиеся перед инвесторами, заимодавцами и «инициаторами приоритетных инвестиционных проектов», оценим контекст, в котором предложено изменить порядок управления большей частью территории РФ.
Ст. 15 Конституции РФ определяет приоритет международных договоров над законами РФ.
В настоящей момент Государственной Думой РФ рассматривается вопрос о вступлении РФ в ВТО. Важность этого вопроса для экономической деятельности на территории РФ трудно переоценить. Ратификация документа запланирована на июнь.
Протокол о присоединении РФ к ВТО, подписанный 16 декабря 2011 г., насчитывает более тысячи страниц текста на английском языке и включает в себя 23150 (двадцать три тысячи сто пятьдесят) условий. Подписанного Протокола на русском языке не существует, официального перевода условий нет.
Известны случаи использования соглашений ВТО в целях перехвата экономического управления в некоторых государствах-участниках ВТО.
Отсюда не выглядит невероятным сценарий совершенно законного использования мер экономического принуждения с целью «добросовестного приобретения» суверенных прав РФ иностранными хозяйственными субъектами и их спонсорами — с прилагающимися (опять же совершенно законными) правами на защиту своей собственности, в том числе вооружённой силой; однако без сопутствующей ответственности перед местным населением.
В конце концов, «оккупацию» вовсе не обязательно понимать как следствие сообщений «после тяжёлых и продолжительных боёв наши войска оставили». Вовсе не обязательны сапоги на пороге и звукосочетания «яйки, курка, млеко, пу-пу». Те же последствия можно обеспечить и по закону.
Кто в действительности даст деньги, на которые в конечном счёте будут куплены права на пользование российской землёй — Интернет вряд ли подскажет. Если за «инициатором проекта», фирмой «Сунь Хунь Чай, Инк.» обретается какое-нибудь политбюро (или, страшно вымолвить, госдеп), то едва ли оно горит желанием сообщить об этом всему свету.
Позвольте, возразят мне, но кто говорит о том, что долги не будут возвращены, а инвестиции не принесут обильнейших доходов? Кто утверждает, что вообще придётся что-то отдавать насовсем? Враги клевещут? Все мы верим не только в честность, но и в мудрость российского руководства, сияющего в центре вселенной, и в его способность отличить так называемую «панаму» от разумного и прибыльного предложения.
Я бы тоже во всё это с удовольствием поверил, однако вижу, что проект федерального закона «О развитии Сибири и Дальнего Востока» последовательно исключает вмешательство в реализацию «приоритетных инвестиционных проектов» любых инстанций, представители которых могут быть лучше знакомы с местной спецификой, нежели столичные чиновники или функционеры «государственной компании».
Кроме того, задаваемые законопроектом порядок формирования руководства «государственной компании» и порядок проверки её деятельности придают вопросу «кто устережёт сторожей» характер не столько риторический, сколько издевательский (ст. ст. 31, 32, 35, 37, 39, 40).
Итого, я полагаю доказанным, что проект федерального закона «О развитии Сибири и Дальнего Востока» предписывает создание достаточно полного, хотя и несравнимо более масштабного аналога некогда существовавших «центров научно-технического творчества молодёжи», сыгравших значительную роль в разрушении экономики СССР.
Главная особенность такого рода организаций состоит в наделении их возможностью конвертирования права государственной собственности на факторы производства в наличные деньги в интересах персонала организации и аффилированных с ним лиц.
Из законопроекта следует, что за неотбитие инвестиций и невозвращение долгов «Государственная компания развития Сибири и Дальнего Востока» может расплачиваться нынешними суверенными правами на землю, недра и леса на 60% территории РФ, передавая их в том числе иностранным хозяйствующим субъектам и спонсорам последних.
Я полагаю возможность такого развития событий вполне вероятной и считаю, что именно оно будет представлять главную опасность для будущего исторической России в случае проведения этого законопроекта. Опасность, значительно большую и худшую, нежели опасности «глобальных кризисов», «социальных потрясений», «революций» и даже «военных конфликтов».
Postscriptum. Алармистская точка зрения натурам оптимистическим по определению малоприятна и достаточно часто вызывает желание высказать (или по меньшей мере подумать) что-нибудь неприятное в ответ. Это, конечно, неотъемлемое право уважаемого читателя, но я хотел бы заранее предостеречь его от хода мысли простого постсоветского россиянина, упомянутого выше.
Публичное оправдание законопроекта «О развитии Сибири и Дальнего Востока», скорее всего, будет взывать к тем же умственным шрамам простого постсоветского россиянина, что и оправдание разграбления советской экономики.
Во-первых, неизбежно внушение, что в Сибири и на Дальнем Востоке «никто не работает», «ничего не делают», «всё лежит впусте» и «всё пропадает зря», а любовно выстроенная «вертикаль власти» для целей развития почему-то совершенно не подходит, несмотря на то, что подвиг построения вертикали приписывают тому самому человеку, который будет назначать руководство «государственной компании». «Да об чём разговор? Да пущай забирают на здоровье!.. Господи, я думал, что!..»
Во-вторых, можно ожидать циклопического преувеличения воровства и разгильдяйства на местах. Роль рабочего-несуна, разворовывающего советскую экономику, припишут местному сравнительно мелкому начальству и якобы впавшему в скотство населению, а «государственную компанию» будут продавать как «око государево», средство «навести порядок» и панацею от казнокрадства. «Мы сами во всём виноваты».
Так что вот этих двух аргументов в порядке самодеятельности не надо, пожалуйста. Оставьте их российской власти.
