Иллюзии и интересы.
Сделка Роснефти с ВP сорвалась не потому, что была невыгодна ТНК-BP. И не потому, что М. Фридман с П. Авеном и Г. Ханом решили навредить Игорю Сечину.
И не потому, что Западные страны поражены клинической русофобией и не находят себе места, пока не найдут способ ущемить Россию.
И не потому, что ЦРУ постоянно развлекается тем, что плетет свои заговоры против российского государства либо мировой сионизм жить не может, пока не изведет миллион другой «истинно-русских».
Все это – в худшем случае довольно примитивная публицистика закомплексованных сознаний, в лучшем – искренне не понимание того, как устроена мировая политика, и какие законы действуют в ее сфере, особенно в на стыке с экономическими интересами.
Точно также, как стереотипные штампы на тему о том, что Февральскую революцию 1917 года в России организовало Британское Форейн Офис, а Октябрьскую – германский Генеральный штаб.
Проблема не в том, что кто-то не любит Россию и мечтает ей навредить – хотя действительно особенно современное западное сознание испытывает определенный дискомфорт, сталкиваясь с проявлениями советской. Российской и русской ментальности. Дискомфорт, основанием своим имеющий как непонимание, так и определенное ощущение собственной ущербности.
Проблема в том, что на разных этапах истории Россия не вписывалась в существующую Западную – то есть, во многом мировую систему политических и экономических отношений. При этом, тоже являясь инвариантом западной цивилизации.
Россия ресурсно и экномически, в силу абсолютно объективных обстоятельств всегда была слишком самодостаточна.
Причем как только потенциал России – и сырьевой, и личностный начинал соединяться с западными достижениями – из них образовывался фактор мировой значимости, прорывающийся наружу и по сути начинающий перестраивать под себя ту систему, которая хотела интегрировать в себя Россию. На разных этапах истории это проявлялось по-разному.
Опираясь на ресурсы накопленные в рамках автаркического существования, Россия начинала по той или иной инициативе осваивать еще и западные достижения – она начинали очень быстро догонять, а по ярду направлений и перегонять партнеров-конкурентов.
При этом она всегда представляла интерес – и как рынок сбыта, и как поставщик сырья – почему на нее постоянно были направлена идущая извне активность. Но как только это внешнее освоение проникало в Россию – оказывалось, что нарушив автаркичность существования России, западная активность запускает некую встречную активность, начинающую осваивать тех, кто пытался освоить Россию.
Против Советского Союза, особенно в период его наибольшего могущества, мировые центры силы вели борьбу не только потому, что сама его социально-политическая система в своей потенциальном развитии представляла для них опасность. Если бы эта система была слаба – она не заслуживала бы противостояния: она не обладала бы привлекательностью для масс других стран и не представляла бы ни экономической, ни технологической угрозы.
Борьба велась именно потому, что СССР был не только идеологическим, но и экономическим, и технологическим конкурентом. Причем потенциально способен был стать конкурентом именно на главном направлении – на рынке высоких технологий. Как минимум с 80-х гг. 20 века в мире стала складываться новая система разделения труда: США стали переориентироваться с экспорта промышленной продукции на экспорт технологий. Другие страны этой системы, такие, в первую очередь, как Япония, отчасти – Южная Корея и Новые Индустриальные страны стали на основе этих технологий производить новую продукцию, остальные – поставлять сырье и продовольствие.
Единственным держателем технологий, разработанных «за фронтом» научно-технического прогресса был Советский Союз. Другой вопрос, что эти технологии в основном были связаны со специфическими секторами производства и закрыты для массового использования. Но в случае их выхода на мировой рынок США лишались монополии, позволяющей им сохранять ведущее положение в мире, сокращая долю промышленного производства.
Что произошло – то произошло. СССР/Россия лишился своей промышленности и пришли к обрушению научной и технической сферы.
В значительной степени это произошло в силу как дефектности, так и наивности его высшей политической и экономической элиты, один из замыслов ее определенных фракций заключался как раз в том, чтобы «открыть» свою «систему-корпорацию» и смешать капиталы промышленных групп и кланов страны с капиталами западных олигархических групп.
Если бы Запад на это пошол – он должен был бы согласиться с появлением нового участника раздела мировых ресурсов. В обмен на доступ к ресурсам и научно-техническому потенциалу СССР он должен бы делиться всем тем, чем он владел в остальном мире. Это – были наивные надежды поздней советско-российской элиты. Запад вполне резонно рассудил, что лучше воспользоваться ситуацией, понизить капиталозначимость возможного партнера конкурента и получить доступ к его ресурсам, не делась ничем.
Это же продолжается и сегодня.
Как только «Газпром» интенсифицировал процесс проникновения на рынок энергоносителей – европейские лидеры заговорили о необходимости диверсификации энергетических поставок.
Как только оказалось, что ливийский газ будет добываться и поставляться в Европу через Италию – против Каддафи была развернута борьба на уничтожение.
Российские магнаты нужны тому же западному капиталу как агенты в осваивании российских ресурсов, - и за это им будут давать возможность покупать на Западе виллы, яхты, особняки в Лондоне и на Ривьере, футбольные клубы – и все то, что нужно богатому туземцу. Но не долю собственности в своих предприятиях стратегического значения.
И попытки стать более или менее равноправными совладельцами значимой собственности тех, кто делит мир между собой – последними будут пресекаться теми средствами, которые в данном случае будут более удобны – от судов в Лондоне и Стокгольме до ракетных ударов.
Поэтому ни ей, как стране, ни ее промышленным магнатам не дадут интегрироваться в мировую экономику ни в какой роли, кроме роли поставщика сырья – и то, только в том или ином виде под контролем западного бизнеса и с гарантиями «диверсификации».
Наивность многих представителей российской политической и экономической элиты заключается в том, что, как и им кажется, если они приняли «рыночные» условия игры и поменяли социалистическую социально-экономическую систему на капиталистическую, да еще у них есть относительно много денег – то им позволят войти в круг хозяев той систему, по правилам которой они стали играть – и вообще, поощрят чем-то более серьезным, нежели предметы престижа и роскоши.
Лишний конкурент никому не нужен. Не говоря о том, что это субъект, «отрекшийся от своего пути» - а это с одной стороны в принципе может вызывать прагматическое удовлетворение – но не может вызывать уважения.
Равно как и потому, что у ее «капитализма» – много денег. Потому, что конкурент, у которого много денег (и других ресурсов) - опасный конкурент. И его по определению нужно любыми способами выключить из игры.
И в отношении обилия всякого рода иллюзий – ее правители слишком поверили в то, во что на Западе никогда особенно не верили, хотя делали вид, что живут именно этим – в цивилизованность, правосудие и всяческие права и само право. Российский капитализм и российская элита напоминают человека, отправляющегося охотится на тигра-людоеда с фоторужьем и инструкцией общества охраны животных.
Чтобы быть равноправным – нужно для начала не быть зависимым. То есть, предлагая партнерство другому – четко осознавать, что можешь обойтись и без него. И знать, что будешь делать, если он от партнерства откажется.
Если хочешь заключить крупную сделку с крупным партнером, в результате которой можешь получить технологии и возможность разрабатывать тот же Арктический шельф – ты должен доказать партнеру, что если он на нее не согласится – ты разработаешь этот шельф без него и без него создашь нужные тебе технологии. А для этого – за твоими плечами должны уже стоять подобные разработки.
Российские капиталы могут получить доступ в серьезную западную экономику лишь тогда, когда в полной мере освоят свою.
Надеясь вписаться в мировую экономику по правилам последней – Россия должна понимать, что там она может занять лишь то место, которое ей отведут, и которое не будет представлять угрозы для хозяев того мира.
То есть место вторичное и подчиненное. Если она хочет занять то, которое она сама захочет себе отвести – она, с одной стороны, должна сломать и поменять те правила, которые ее не устраивают. С другой – быть достаточно сильной, чтобы не только устанавливать – но и защищать те правила, которые выгодны ей самой.
А для этого они должны научиться тратить деньги не на яхты и Куршавель – а на свои национальные обеспеченные университеты, свои национальные авианосцы, свою национальную систему здравоохранения и свои музеи.
И сделать так, чтобы Саакашвили метался по Грузии, прячась в подземных убежищах от ракетных ударов российской авиации.
