Международные отношения и т.н. «глобальные проблемы человечества» - такие сферы, где левые силы в прошлом наиболее часто попадали впросак, пытаясь перенести на них автоматически подходы, выработанные применительно, скажем так, к внутрисоциальным отношениям.
Именно обращение Горбачева к глобальной проблематике было одним из исходных пунктов т.н. «перестройки» и «нового мышления» и результат вполне однозначен не только для собственно судьбы того общества, которое попытались подчинить эти подходам – но и для всего человечества: все кончилось общемировой катастрофой распада СССР и новым, малоуправляемым и до конца не понятым нынешним состоянием мира.
Причем весь спектр глобальных проблем не только не продвинулся к разрешению – но усугубился и пополнился.
Человечеству таки не удалось найти убедительного – и применимого для соблюдения всеми странами алгоритма решения экологической проблемы – те решения, к которым как будто пришли на серии международных форумов, начиная с Конференции в Рио де Жанейро в 1992 – с одной стороны выглядят в своем виде «концепции устойчивого развития» более чем спорно, с другой – не выполняются крупнейшими участниками мирового сообщества.
Проблемы планетарной военной катастрофы, которые, после раздела СССР, объявленного «окончанием холодной войны», как казалось, утратили актуальность – обернулись нарастающим фактическим расширением клуба ядерных держав – а само применение ядерного оружия сегодня находится от нас за значительно более тонкой гранью, нежели это было во времена глобального противостояния систем.
Проблема отсталости значительной части регионов мира не только не решается, но даже на концептуальном уровне попыток ее осознания видится исключительно как некое воскрешение киплинговской модели «Бремени Белых» - то есть некими вариантами внешнего управления этих регионов, лишь отсылающих нас к временам колониальных империй.
Проблема дефицита ресурсов с одной стороны оборачивается нарастающим подорожанием последних на мировых рынков, что естественно, через некоторое время может сделать их доступными лишь для наиболее богатых стран. С другой же стороны, все более привлекательной для наиболее сильных субъектов мировой политики начинает становиться идея вооруженного контроля за зонами этих ресурсов. Причем в условиях падения авторитета и действенности институтов ООН и отсутствия противостояния иной военной силы подобные сценарии имеют, как оказывается, все меньше реальных ограничений.
И агрессия против России в Чечне, и агрессия против Ирака, и даже проблема ползучей агрессии США в Грузии, основой своей имели именно борьбу за перераспределение мировых ресурсов нефти. Но, не говоря о последней – все более простые компоненты оказываются дефицитны, – а потому интересны для силового перераспределения. Мы еще не столкнулись с описанной фантастами борьбой за чистый воздух – но уже стоим на грани возможной борьбы за чистую воду – и тогда в центре противостояния могут оказаться не пески Ближнего Востока, а окрестности озера Байкал.
Проблема формирования единой информационной среды, в своем позитивном значении, казалось бы, все более близкая к разрешению – обернулась своей изнанкой и явными негативными последствиями для национальных культур и цивилизационных достижений человечества. Доступность информации и свобода ее получения, что само по себе, конечно, является положительным фактором, сопутствуется свободой распространения и информацией разрушительного и негативного характера.
Демографическая проблема для одних стран ведущая к падению численности коренного населения – для других оборачивается его неконтролируемым ростом, а вместе – наплывом инокультурной миграции, меняющей этнический и культурный рельеф стран-очагов мировой культуры, что в целом ведет к нарастающей варваризации мира.
Рецептов и концепций решения этой проблематики в мире практически не предложено. Причем, как ни парадоксально, с левой стороны чего-либо внятного предложено намного меньше, чем с правой.
После попыток принять в качестве доминирующей концепции для мира концепции глобализации, которая с одной стороны носила характер дистанциирующий от левых и правых (чего на деле не бывает), в результате чего предельно стали обострятся отношения между ведущими странами мира и мировой периферией. Лидеры мира махнули рукой на разнообразные идеи создания мировой гармонии (а идея глобализации, как доктрины мировой политики носила именно характер идеи некой мировой гармонии, с расширением пространства американского образа жизни и демократии до пределов всего мира) – и решили ограничиться неоконсервативным сохранением устойчивости своей империи.
Концепция, носителем которой в самом начале выступил Буш-младший, предполагала видение мира, как сожительства «новой римской» т.е. американской империи и новых «варварских королевств» в лице остальных стран. При этом на место идей «экспансии демократии» пришла идея приоритета собственной безопасности и собственных национальных интересов – с реакцией на внешние события лишь тогда, когда последние будут угрожать этим интересам и этой безопасности.
Что эта идея в современном мире хоть и логична, но недостаточна – показало развитие событий, когда «новому Риму» пришлось вести две войны на предельно отстоящих от нее пространствах. Причем вести их в значительной степени не по своей инициативе.
Эта идея, будучи по сути своей вполне правой идеей, опирающейся на признание неравенства миров и приоритета своих традиционных ценностей, имела недостатки – но имела и концептуальные достоинства. Ее слабость была не в некой изначальной порочности – по сути, она признавала идею множественности цивилизаций и отказывалась в первом своем прочтении от попыток навязать миру свои представления о благе. Ее слабость была в том, что она как раз и пыталась вернуть мир к временам изоляционизма и раздельного существования стран и культур. То, что ее не удалось реализовать, было связано с появлением в мире новых центров влияния и соперничества – как можно было бы сказать в рамках определенной традиции – центров империалистического соперничества. В первую очередь в виде нарастающего исламского экспансионизма и исламского же империализма.
Однако она была вполне цельна и концептуальна. То есть правые некую, пусть и несовершенную, концепцию мирового устройства дали – а левые, как ни странно, нет.
Если по понятным соображениям вывести за скобки Китай, левых в мире условно можно разделить на «левых метрополии» - то есть традиционных левых ведущих и наиболее развитых стран, - и «левых периферии» - то есть левых развивающихся стран, в первую очередь – сегодняшней Латинской Америки.
Первые, прежде всего, видят мир как пространство расширения своих социальныо-перераспределительных комфортных моделей всеобщего потребления.
Вторые – как пространство, которое необходимо защищать от экспансии мирового хищника, т.е. США.
Форматом и самоценностью одних оказывается общество всеобщего потребления, форматом и самоценностью вторых – национально-освободительная борьба.
При этом и одних и других объединяет с одной стороны приоритет перераспределения над производством, с другой – нелепое и наивное заискивание и сотрудничество подчас с наиболее варварскими и реакционными силами современности.
Европейские левые всячески демонстрируют готовность капитулировать перед скрытой исламской агрессией на континенте, противодействуют пресечению исламской миграции и упорядочению поведения мигрантов в своих странах – причем они же потворствовали и всем прямым актам агрессии исламского фундаментализма. Они пытались оказать давление на Россию при отражении ей агрессии в Чечне, они противодействовали сербам в их борьбе за целостность Югославии, именно социалистические и социал-демократические правительства Европы приняли участие агрессии против Югославии при ее попытках отразить албанскую агрессию в Косово.
Но и «левые периферии» сходятся с ними в союзе с подчас предельно непрезентабельными, если не прямо фашистскими режимами, подобными фундаменталистской диктатуре в Иране.
Если первые делают это подчас в силу частью векового «комплекса вины белого интеллигента», - то вторые – в силу «комплекса ненависти» и пещерного антиамериканизма.
Хотя, в общем-то, никто не доказал, что во вполне империалистической схватке двух центров противостояния – империализма американского и поднимающегося империализма исламского – левые должны быть на стороне последнего.
Исходная же проблема определенной несостоятельности современных левых в проблеме создания концепции глобального левого проекта современного мироустройства кроется в том, что видение мира – всегда и естественно, есть некая экстраполяцию свого представления об идеальном общественном устройстве, которое в первую очередь относится к своей собственной стране – на общемировые и общецивилизационные отношения.
Но эта экстраполяция – очень сложная, поскольку она имеет дело с усложнением взаимодействия исходных факторов в международной многомерности.
И ситуация усложняется, когда встает вопрос о не очень четко понимаемых контурах собственного базового проекта – либо речь идет вообще о неком ограниченном проекте, уже выявившем свои недостатки.
Сегодня ни «левые метрополий», ни «левые периферии» не имеют внятных и ориентированных на будущее собственных новых левых проектов.
Не имея их, они их не имеют именно потому, что не видят контуров будущего общественного устройства именно в рамках концептуального видения исторического процесса и исторического прогресса.
А, не имея таковых – они и не могут предложить пути такого развития человеческой цивилизации, которое, в частности, решало бы и глобальные проблемы человечества, некоторые из которых были обозначены выше.
И ситуация оказывается такой, объективно глобальные проблемы в мире усугубляются. Предыдущие попытки их решения удачными не оказались.
Концепция их решения объективно необходима. Правые такую концепцию, пусть не самую привлекательную, но по-своему убедительную, предлагать берутся – но, вполне естественно, как это и должно быть, у правых она оказывается концепцией движения назад.
А концепцию движения вперед – должны были бы предложить левые – но они ее не предлагают. Потому что вообще все еще находятся в плену формулы «движение – все, цель – ничто».
Концепция решения мировых проблем на пути движения вперед – требует, с одной стороны уход от концептуальной перераспределительности к концептуальной установке на ускоренное, форсированное развитие. А с другой – она требует концептуального видения своего варианта прогресса вообще, своего проекта будущего человеческого общества.
То есть, проблема оказывается в том, что свой вариант решения мировых проблем левые предложить должны – но не могут, поскольку не имеют своего варианта видения будущего развития человеческой цивилизации, своего проекта прорыва в будущее в целом.
Отсюда проблема оказывается в том, чтобы в первую очередь предложить именно свой вариант социального развития общества как такового – и тогда появится возможность предложить свой проект будущего устройства мира и решения его глобальных проблем.
