Полтора месяца прошло с тех пор, как ушел из жизни Александр Исаевич Солженицын. Проводы его сопровождались валом полемики в СМИ, люди просто ходили в какие-то штыковые и сабельные атаки, защищая или обличая его. Что-либо разумное, здравое, появлялось очень редко: трудно было пробиться сквозь всеобщую свалку.
Страсти улеглись.
А фигура Солженицына – такой величины, что еще на десятилетия хватит материала для дискуссий более академического типа, для воспоминаний о нем, монографий и диссертаций.
ЛФГ "Бастион" и Лига консервативной журналистики совместно провели круглый стол, посвященный изучению художественно-публицистического наследия А.И.Солженицына. Писатели, историки, социологи и критики собрались в Белом зале Центрального дома журналиста 19 сентября 2008 года. Основная идея была проста: поговорить без тяжелого публицистического накала, без «рванья глоток».
По результатам круглого стола выяснилось: те, кто оценивает литературное и политическое наследие Александра Исаевича положительно, остались в большинстве. Причем большинство это спокойное, не драчливое, уверенное в своей позиции.
Вел круглый стол член Союза писателей России Эдуард Геворкян. Он начал с вопроса: не чувствуют ли уважаемые участники определенный вакуум после смерти Солженицына? Он обладал все-таки очень значительным моральным авторитетом. Во всяком случае, у людей от тридцати пяти и старше. Есть ли кто-то, способный заменить его? И есть ли нужда в подобной замене?
Видный политический публицист, глава электронного ресурса preemniki.ru и член Координационного совета ЛКЖ Павел Святенков согласился с тем, что авторитет Солженицына был весьма велик. Но с политическими идеями его произошла странная история. Когда-то, при глубоких советах, Александр Исаевич предлагал идею «просвещенного авторитаризма», с помощью которого политическая элита могла повернуть СССР к модели русского национально-ориентированного государства. И в свое время подобный рецепт был бы, наверное, спасительным. Но он не реализовался ни в 70-х, ни в 80-х. А в 90-х, при строительстве «петростейта», т.е. державы, живущей с нефтегазовых продаж, реализация идей Солженицына отчасти состоялась. Но принесла ли она пользу? Скорее, нет. Сама ситуация исказила доброе зерно, заложенное в них.
Возможно, в будущем концепция «просвещенного авторитаризма» еще будет использована вновь. Но только не так, как сейчас: нужно развитие этой концепции, ее переделка под современную политическую ситуацию, под современные нужды нации.
Писатель, историк, вице-председатель ЛКЖ Дмитрий Володихин перевел обсуждение от политики к литературе. Солженицын был великим писателем там, где он одновременно выказывал способности и проницательного историка. Есть такое призвание -- быть летописцем. Вот Солженицын и был летописцем в художественной литературе, в публицистике, в своих открытых письмах, да в чем угодно... Фактически он делал фотографический снимок окружающей реальности, но этот снимок передавал людям в виде художественной прозы. Получалось что-то вроде нарочитого создания исторического источника о своем времени, предназначенного для будущих поколений. Там, где «снимаемая» реальность была перед глазами, Солженицын удивительно точен и силен («Матренин двор», «Один день Ивана Денисовича»). Там, где ему приходилось собирать материал о прошлом, -- точность ниже, и, как ни парадоксально, художественная ценность также не столь высока (например, «Красное колесо» и особенно «Архипелаг ГУЛАГ»).
Во всех случаях Солженицын-писатель в постлагерный период своей жизни создавал хронику выживания русских в крайне неблагоприятных условиях. Это, наверное, главная его литературная заслуга.
В нынешней борьбе «новых красных» и «новых белых» Солженицын удостаивается самых лестных эпитетов с одной стороны и самых страшных проклятий с другой. В настоящее время преобладание «новых белых» медленно нарастает, и это, в целом, естественно. Но впоследствии должно произойти постепенно примирение сторон. Невозможно одному народу без конца стрелять в самого себя, стоя по обе стороны одной баррикады. Поэтому, наверное, самое адекватное, принимая идеи Солженицына, любя его книги, не делать из него святого, а не принимая и не любя, все же воздерживаться от воплей: «Он же предатель советской власти и всех трудящихся!»
Историк и критик, член Коллегии ЛФГ «Бастион» Глеб Елисеев подчеркнул важную роль покойного в разоблачении наиболее уродливых черт «лагерной действительности» СССР. Надо было сказать правду, и Солженицын ее сказал. Правда вышла не особенно приятной, но она и тогда была необходима, и сейчас не стала лишней.
Елисеев выступал, по его словам, как «апологет» Солженицына (тут его горячо поддержал присутствовавший в зале Л.И.Блехер). Он напомнил, в частности, что не кто-нибудь, а именно Александр Исаевич способствовал резкому разделению понятий «русское» и «советское» в массовом сознании образованных людей того времени. И никто иной, как он, вернувшись на родину, еще осмелился написать двухтомник «Двести лет вместе», после которого «пряный» национальный вопрос можно обсуждать без визга, почти в академическом ключе.
Да, для огромного количества современных русских интеллектуалов Солженицын был морально авторитетным человеком и таковым останется. Нужен ли новый моральный авторитет? О, сам Александр Исаевич старательно (и правильно) отстранялся от сомнительной чести быть «второй бородой», очередным Львом Толстым. На пьедестал он не просился, его возвели. Но к настоящему времени, в общем, литература утратила статус «учительницы жизни», что не может не радовать: это роль не для нее, не годится писатель быть «творцом общественного идеала». Поэтому «новых толстых» видеть бы не хотелось, в них просто нет надобности.
Дипломат и публицист Сергей Кизюков выделил из числа художественных произведений Александра Исаевича «Красное колесо» как вещь недооцененную, ждущую вдумчивого прочтения потомками. Но в то, что наследие Солженицына будет всерьез осваиваться, в то, что его пронесут через несколько поколений, в то, что его через полстолетия будут хорошо знать, он не верит. Разрушительные процессы, идущие в современной культуре, в принципе не сохранят механизмы для передачи подобного знания.
Сергей Кизюков высказал также парадоксальную идею: Солженицын стал писателем, поскольку не мог реализовать способности к работе крупного чиновника, бюрократа общегосударственного ранга, несомненно, у него имевшиеся. Это видно по некоторым текстам Александра Исаевича. Что же касается маргинализации Солженицына в СССР и его изгнания из страны, то в этом виден уровень мыслительной деятельности политической элиты времен Хрущева – Брежнева. Она утратила кровожадность сталинских времен, однако не способна была ставить перед собой и перед всей страной масштабных задач, она боялась что-либо изменить всерьез, стараясь просто переждать свой срок в надежде на неисчерпаемость ресурсов страны. Даже то, что говорил Солженицын (та самая идея «просвещенного авторитаризма») оказалось слишком сложным для правителей СССР.
Круглый стол завершился продолжительной горячей дискуссией. Публикация его материалов ожидается в журнале «Свой».
