Последняя, некруглая, шестнадцатая годовщина событий августа 1991 года, закончившихся захватом власти в стране Ельциным и его окружением, прошла вполне незаметно, особенно на фоне прошлогоднего пятнадцатилетия, когда ведущие СМИ уделили ему много внимания. Причем в основном с акцентом на негативное освещение действий союзного руководства, а также умеренно позитивное оправдание действий Ельцина вместе с его окружением.
Сегодня представить себе, что ведущие СМИ, особенно электронные, о чем-то пишут или не пишут «просто так», а не потому, что получили на это твердую установку от власти — значить проявить забавное легкомыслие. Поэтому очевидно, на сегодня это и есть установка сегодняшней власти.
Почему год назад власть посчитала нужным оправдывать августовский переворот Бориса Ельцина, а сегодня утратила интерес к этой теме — можно объяснять по-разному.
Однако сложилось некоторое интересное противоречие.
Год назад, по данным социологов, общественное мнение скорее было расположено в пользу ГКЧП, нежели Ельцина, — а власть через телеканалы артикулировала скорее поддержку «первого президента России».
В этом году власть эту тему как бы закрыла, но общественное мнение качнулось скорее в пользу Ельцина, нежели ГКЧП.
Не исключено, что власть закрыла тему ГКЧП, имея в виду уход лидера государственного переворота августа 1991 года из жизни. Понятно, что отношение ее к Борису Ельцину все двухтысячные годы было двойственным: бывшему правителю оказывали все знаки почтения, одновременно убирая из политической жизни значительную часть всего, что было связано с его деятельностью.
Отдав дань уважения ему на прошлогоднем кремлевском юбилее, то есть на 15-тилетии захвата им государственной власти и на похоронах, — и одновременно почувствовав явную негативную реакцию на это общества, — власть решила закрыть эту тему, сочтя, что почестей этой сакраментальной фигуре было оказано достаточно.
Эта демонстрация почитания, проявленная к Ельцину нынешней властью, ее СМИ и сверхпопулярным президентом, привела и к обратной реакции — некоторому колебанию общественных настроений в пользу бывшего правителя. К колебаниям, в целом небольшим и не меняющим общей картины, но все же реальным.
По данным последнего опроса Левада-центра (17.08.2007, "Путч" 1991 года), эти колебания вполне наблюдаемы.
Так, минимум по двум показателям позиции ГКЧП заметно упали в общественном мнении.
Так, на вопрос: «На чьей стороне тогда были ваши симпатии?», — ответ: «На стороне ГКЧП» дали в полтора раза меньше опрашиваемых. В 2006 году их было 12 %, в нынешнем — 8 %.
Аналогично на вопрос «Как вы сейчас думаете, кто был прав в те дни?», — ответ: «ГКЧП» также дали 8 % вместо 13 % в 2006 году.
Однако по первому вопросу ответ: «На стороне противников ГКЧП» дали 21 % вместо 22 % в прошлом году, хотя на второй вопрос ответили о правоте «Ельцина и демократов» 17 % вместо 12 % в прошлом году.
Можно предположить что это — некий результат двух пропагандистских кампаний — августа 2006 и апреля 2007 года, в ходе которых активно артикулировались положительные оценки Б.Н. Ельцина.
Вместе с тем можно обратить внимание еще на два важных момента.
Первый — то, как выглядят эти цифры, скажем, на фоне ответов начала нынешнего правления. В 2001 году о своих симпатиях ГКЧП во время тех событий говорили 14 %, а о симпатиях к их противникам — 28 %. То есть, к сегодняшнему дню можно наблюдать примерно равное падение симпатий к обеим сторонам.
Схожая картина и в вопросе определения правоты той или иной из сторон. О правоте ГКЧП в 2001 году говорили 14 %, а о правоте Ельцина — 24 %. То есть здесь тоже видно падение положительных оценок обеих сторон.
И соответственно — растет число тех, кто не берется однозначно определить свою позицию.
Из этого вытекает и второй интересный момент — то, что во всех случаях сумма тех, кто четко определяет свою позицию по данному вопросу, ограничена примерно четвертью от всех опрошенных. Остальные с теми или иными формулировками («Не успел разобраться в ситуации», «Ни те, ни другие», «Был еще ребенком») от определения своей позиции воздерживаются.
Причем чем больше проходит времени, тем выше неопределенность отношения людей к событиям августа 1991. И эти оценки массового сознания, то есть оценки тех людей, у которых явно не хватает информации для выработки определенного мнения, — совпадают с суждениями в кругу политической элиты — то есть в кругу тех, у кого этой информации значительно больше. И эти последние оценки можно выразить примерно следующей формулой: «Чем дальше, чем больше узнаю — тем меньше понимаю, что же происходило на самом деле».
В целом, очевидно, что в меньшинстве в обществе и находятся сегодня, и находились в 1991 году как симпатизанты Союзного руководства (ГКЧП), так и симпатизанты Ельцина.
В том, что обществу не удается прийти к выработке более определенной позиции, можно увидеть несколько причин.
С одной стороны, симпатизировать Ельцину сложно. Ему достаточно сложно было симпатизировать и в 1991 году, особенно если вспомнить, что на президентских выборах он и тогда получил в целом меньшинство голосов — 42 % от всех избирателей. Большинством это меньшинство стало лишь за отсутствием явной и убедительной альтернативы. То есть Ельцин всегда был президентом меньшинства, навязавшим свою волю и остальному большинству и собственно этому же меньшинству, большая часть которого вовсе не имела в виду, поддерживая Ельцина, всего того, что он осуществил со страной в последующем.
Симпатизировать же ГКЧП — тоже предельно сложно. Дело даже не в том, что это означает симпатизировать проигравшим, — в России любят проявлять «милость к падшим». Но в России могут проявлять милость в павшим борцам, то есть к тем, кто с честью боролся и проиграл.
ГКЧП вело себя предельно невнятно. В его действиях не было логики. Не было логики ни идеологической — за что же все-таки они выступали? — ни политической, простой логики борьбы за власть.
В этом отношении, перефразирую известное высказывание, можно было бы сказать: «Тот, кто не симпатизирует намерениям ГКЧП — не имеет сердца. Тот, кто симпатизирует их действиям — не имеет головы».
В известном смысле, симпатизировать ГКЧП — это значит симпатизировать безволию. Симпатизировать нерешительности, возведенной в принцип. Симпатизировать организационной импотенции.
С другой стороны, вся официальная пропаганда прошедших лет, если и не всегда была благосклонна к организаторам ельцинского мятежа, то уж никогда не была благосклонна к ГКЧП. Слово «путч» — упорно транслируется во всех официальных упоминаниях о тех событиях, именно этим словом характеризуются они даже в школьных учебниках. Кто же будет симпатизировать путчу? Термин сам определяет отношение. Как человек должен определять его, если ему в той или иной жизненной ситуации предлагается явно или неявно определиться примерно по такой альтернативе: «Ты за путчистов или за организовавших сопротивление им демократов?»
И здесь еще одна, третья составная доминирования неопределенностей в отношениях общества и в ответах опрашиваемых: программирование ответа самими формулировками вопросов.
В приведенном опросе Левада центра (а профессионализм специалистов этого центра в принципе подвергать сомнению было бы нелепостью), перечень вопросов начинается с естественной, казалось бы, формулировки: «Как вы сейчас оцениваете события августа 1991 года?»
Все корректно. Ни слова про «путч». Но дальше — следуют формулировки ответов:
— победа демократической революции, покончившей с властью КПСС;
— трагические события, имевшие гибельные последствия для страны и народа;
— просто эпизод борьбы за власть в высшем руководстве страны;
— затруднились ответить.
Во-первых, некорректен уже первый вариант ответа. На что отвечать? Считает респондент это демократической революцией, или считает ли он это свержением КПСС? Отрицать, что это событие (то есть поражение ГКЧП) обернулось свержением власти КПСС — бессмысленно. Что тут считать? Это исторический факт, это не оценка.
А вот считать ли «свержение КПСС» «демократической революцией» — это вопрос. Кто-то считает, что «да». А кто-то — что это была буржуазная контрреволюция, действительно свергшая КПСС, осуществлявшая истинно народную и демократическую власть.
И что этот «кто-то» должен отвечать? Ему ведь варианта ответа не предлагается.
Ему предлагается сказать, что либо это были трагические события, имевшие гибельные последствия, либо — вообще не значащий эпизод борьбы за власть.
Левада-центр, при всем своем исключительном профессионализме и безупречной академической репутации, — объединяет в основном профессионалов, тяготеющих к известной политической тенденции, той, которую в публицистике не очень точно принято называть «либеральной». И в каких-то вопросах — и очень многих —профессионализм превалирует у них над идеологическими пристрастиями. Но в каких-то — оказывается слабее.
Ну, ломает их от варианта даже предложить респонденту ответь, что в августе 1991 года группа мятежников во главе с Ельциным организовала вооруженное противодействие попыткам руководства СССР предупредить грозившую обществу катастрофу, свергла законную власть и ускорила наступление данной катастрофы.
В данном случае речь не идет о том, чтобы навязать эту оценку — речь идет о том, чтобы выявить, какой процент граждан так или примерно так думает.
Если бы в данном вопросе у социологов Левада-центра одерживал верх профессионализм — они бы такой (или похожий) вариант несомненно предложили. Но для них даже слова эти выговорить — с одной стороны, поставить под сомнение собственный символ веры, с другой, пережить ужас оттого, что вдруг так и ответят. Потому что социологи то они первоклассные и в глубине души знают, что если сформулируют варианты ответов честно — то ведь что-нибудь такое и получат.
Предложив своим респондентам подобный вариант — они тем самым допустили бы в обществе обсуждение: а вдруг именно он и правилен. А это сомнение шаг за шагом будет разрушать навязываемый миф о «злодеях-гэкачепистах» и «благородных борцах за свободу и демократию».
Но самое интересное, что этот миф и так рушится.
Потому что даже при ежегодно воспроизводимой некорректности формулировок, готовые верить в предание о «демократической революции 1991 года» постоянно оказываются в абсолютном и мизерном меньшинстве.
В нынешнем, 2007 году, таких нашлось всего 10 %. Тех, кто оценивает эти события, как трагические — 24 %. Тех, кто видит в них незначимый эпизод борьбы за власть — 48 %. Остальные не могут определиться.
Для начала стоит отметить, что наибольшее число верящих в сказание о «демократической революции» пришлось на прошлый год, когда их было целых 13 %. До этого — меньше, и после этого — меньше.
Но и со вторым вариантом ответа не все корректно (читай — честно, чисто). Что предлагается оценить, как трагические события? Действия руководства СССР или действия сторонников Ельцина по свержению этого руководства? Что имело гибельные последствия — первое или второе?
И респондент не знает, на что ему отвечать. Поскольку он в своем уме, отвечать на первый вопрос что это «демократическая революция» — он не может. С таким же успехом можно было бы ответить что это «вторжение марсиан», «провокация сионистов», «происки мирового империализма» — и так далее.
Ответить, что это, например, буржуазная контрреволюция (или что-то подобное, идеологически менее ярко артикулированное) — он не может, поскольку такого варианта не предлагается.
Ответить, что это трагические события? Что именно? Тоже не получается, не понятно, про что отвечать.
И наш респондент все чаще отвечает «незначительный эпизод борьбы за власть». Что означает — «Отстаньте от меня». Графа «против всех» в иной транскрипции. Таких сегодня оказалось 48 % — набольший показатель с 1996 года.
Хотя этот ответ уж точно не соответствует элементарному здравому смыслу: чего уж тут незначительного, если власть переменилась, и страна в итоге была разделена? Да еще и все это было дополнено экономической катастрофой?
И поэтому сами же респонденты на вопрос «Как вам кажется, начиная с этого момент страна пошла в правильном или в неправильном направлении?», — отвечают «в правильном» — 28%, в неправильном — 37 %.
Можно отметить, что хотя за приведенные в пресс-выпуске Левада центра годы эти данные заметно колебались, — и по мере внешней стабилизации экономической ситуации число отвечающих о «неправильном пути» снижается, — никогда тех, кто положительно оценил бы поворот 1991 года, так и не было больше, кто оценил бы его отрицательно.
Кстати, и вопрос социологов о причинах печальных последствий пройденного пути с одной стороны дает вполне негативную оценку «победителей» 1991 года: что виной всему некомпетентность Ельцина и его соратников — полагает тоже 37 % (наибольшее число) опрошенных. Вину Горбачева в этом видят еще 22 %.
А вот ослабление страны 70-летним правлением коммунистов — назвали лишь 5 % (в прошлом было 8 %).
То есть на сладкой паре «Горбачев-Ельцин» ответственность сходится по мнению 59 % опрошенных, а на коммунистах — в 12 раз меньшего числа.
И чтобы как-то компенсировать этот абсолютно «антидемократический» вывод населения, социологи вводят еще один вариант ответа — «алчность советской номенклатуры, стремившейся прикарманить богатства России».
Обратите внимание: не «алчность олигархов», не «алчность «новых русских», не «алчность буржуазии», — то есть, не алчность всех тех, кто на деле грабил страну, — а «алчность номенклатуры». То есть, не Ельцин и предприниматели, не «новая демократическая реальность», — а те самые, из «старого мира». И не просто «номенклатура», — а именно «советская». И не «богатства страны» — а «богатства России».
То есть требуется, чтобы человек, поддавшийся естественной неприязни к «номенклатуре», дал нужный вариант ответа — «виновны советские, грабившие россиян». И даже вариант «виноват Ельцин и его окружение» — дан в смягченной форме «некомпетентность» — то есть не авантюризм, не «злой умысел», не «принципиальная порочность избранного курса» — а всего лишь некомпетентность. То есть, чтобы даже тот, кто считает виновным Ельцина — считал его виновным не в свержении законной власти и навязывании стране принципиально порочного пути развития — а всего лишь в том, что не хватило компетенции. А курс-то был в целом правильным.
А те, кто вину возложит на Горбачева, вину его увидели опять же не в навязывании неверного пути, не в разрушении страны, не в политических и экономических авантюрах, — а всего лишь в недальновидности.
Опять же, речь идет не о том, в чем действительно была причина всех лишений и несчастий, постигших страну. Но о том, что некоторые, наиболее неприятные для своих идеологических пристрастий варианты ответа, социологи исключают, некоторые — смягчают, а некоторые усиливают.
И, надо сказать, в итоге мало что получается.
«Демократической революцией» август 1991 года считает 10 %. 70-летнее правление коммунистов винят лишь 5 %. Даже лукавый вопрос про алчную советскую номенклатуру набирает лишь 20 %.
А Горбачев с Ельциным — все равно впереди с 59 % возлагающих вину исключительно на них.
