Ставропольский край снова оказался в фокусе информационного внимания. Сразу хотелось бы более подробно остановиться на формах этого внимания, а также на проблемах интерпретации трагических событий в городе Ставрополь в конце мая — начале июня 2007 года.
Итак, начнем с форм. Инциденты в Ставрополе (а в последние недели их было несколько, начиная с массовой драки между чеченцами и русскими 24 мая, до последних публичных акций, вызванных убийством двух ставропольских студентов 3 июня 2007 года) стали предметом пристального внимания пользователей рунета и южнороссийского «сарафанного радио» (информационной силы, которую трудно недооценить). Достаточно зайти в «Живой журнал», чтобы понять, что сегодня происходящее на Ставропольском крае гораздо актуальнее, чем размещение американской системы ПРО в Центральной и Восточной Европе или проблема экстрадиции господина Лугового (равно как и спекуляции на темы о роли Березовского в свержении Кремля).
Однако ставропольская тема фактически отсутствует на общенациональных каналах. Природа последних вспышек насилия в столице одноименного края в этот фокус не попадает и содержательно не обсуждается. Да, представители прокуратуры края пытаются дать свое объяснение событий, но, во-первых, население им не слишком то верит. Во-вторых (и это, пожалуй, самое главное), у жителей Ставрополя отсутствует уверенность в том, что реальные преступники (а не «стрелочники») понесут наказание. Таким образом, Ставрополь-2007 снова показал, что у нас действительно существует две России. В одной происходят социальные и этнические катаклизмы, чиновники и милиционеры растеряны, не могут дать четкое объяснение событий, а в другой строят «вертикаль», ищут преемника, спорят о третьем сроке и готовятся отстоять право Сочи на проведение Зимней Олимпиады.
Отсюда велика роль «сарафанного радио», которое в условиях фрустрации населения становится едва ли не главным интерпретатором событий в краевой столице. Чем такое идеологическое доминирование заканчивается, нам, увы, хорошо известно. Вчера и сегодня мне пришлось весьма плотно общаться с коллегами из Ставрополя. Из этого общения можно сделать один, к сожалению, не слишком оптимистичный вывод. Краевая и городская власть, правоохранительные структуры пока не смогли дать внятную интерпретацию событий, которая была бы принята населением. Отсюда, и слухи и предположения одни нелепее других (уже пошла речь якобы о двадцати зарезанных русских студентах). Отсюда же и версии о том, что убийство двух русских студентов (они были убиты 3 июня 2007 года) — это кровная месть чеченцев за гибель Гилани Атаева (студент чеченец, погибший в ходе массовых столкновений 24 мая 2007 года).
Впрочем, слухи циркулируют не только среди этнических русских. В чеченской среде, например, активно продвигается версия о причастности милиции к убийству. Кстати сказать, в скорости после гибели Атаева представители чеченской и дагестанской общин края выражали свой публичный протест против действий милиции (у зданий ГУВД и судебной медицинской экспертизы). Отсюда же и массовые телефонные «обзвоны» знакомых и родственников 4 июня с настойчивыми рекомендациями «не выходить на улицу», «не открывать дверь незнакомым лицам», забирать детей из школ и детских садов. Русские боятся «кровной мести», а представители чеченской и дагестанской общин опасаются погромов и «скинхедов».
А ведь от власти требовалась самая малость. Необходимо было не просто рассказывать о «бытовой версии» событий (в нее в Ставрополе никто не верит), а искать виновных и в гибели чеченского студента, и в гибели русских студентов, поскольку и те, и другие — граждане страны, которым, как говаривал незабвенный Глеб Жеглов, должна быть положена правозащита. И действовать при этом необходимо было не просто жестко, но и справедливо, не давая заподозрить себя в какой-либо этнической ангажированности. Любой, кто бросил вызов государству, должен был бы получить по рукам! Увы, все это только в теории. На практике же полная растерянность, неспособность действовать в сложных условиях, хотя, казалось бы, ставропольские чиновники и правоохранители должны быть готовы к тому, что если не сегодня, то завтра любая точка края может стать «горячей».
Ситуация в крае без всякого излишнего хвастовства мне неплохо знакома. Только в прошлом году я побывал на Ставрополье 7 раз. И смею заверить, это были не только поездки в краевую столицу, но и на проблемные точки Юга и Востока края, многочисленные интервью на Кавказских Минеральных водах, которые помимо своей курортной ценности, имеют, увы, и ценность как предмет для изучения конфликтологом.
В мае-июне 2007 года Ставрополь, который доселе не был охвачен вспышками этнической конфликтности, оказался, увы, включен в «горячую географию». Однако само географическое положение Ставропольского края говорит о том, что этот регион требует особого внимания. И не только со стороны местных и региональных властей. Сегодня найдется немало желающих (особенно среди «крепких» единороссов) бросить камень в губернатора Александра Черногорова. Однако ставропольский губернатор после Хасавюртовского мира 1996 года практически в одиночку (конечно, со своей командой), без поддержки Москвы, держал край, налаживал двусторонние отношения с Чечней и Дагестаном. И результаты его деятельности были далеко не самыми отрицательными.
Другой вопрос — в том, что Ставропольский край не может выживать и развиваться исключительно с опорой на собственные силы. Именно этот субъект РФ требует гораздо больше, чем другие российские регионы федерального вмешательства. И эта федеральная «интервенция» не может ограничиваться исключительно поддержкой «рекреационной зоны» края.
***
Ставропольский край находится в центре северокавказского региона и граничит с восемью субъектами Южного федерального округа (шесть из них — национально-государственные образования). Территория края составляет 66, 2 тыс. кв. км (0, 4 % российской территории и 19 % территории Северного Кавказа). Протяженность границ Ставрополья с Чечней составляет 118, 7 км., с Дагестаном – 197, 8 км., Карачаево-Черкесией — 248, 1 км. Столица края — г. Ставрополь (основан в 1777 г., в 1935–1943 гг. назывался Ворошиловском). С 1777 г. территория нынешнего Ставропольского края была включена в состав Азово-Моздокской линии, Кавказской области, Кавказской губернии. В 1847 г. была создана Ставропольская губерния. До 1898 г. Ставропольская губерния входила в состав Кавказского наместничества, а после стала рассматриваться в качестве обычной российской губернии. В 1920-е годы Ставрополье вместе с Терской областью являлась частью Юго-Востока России, а в 1924–1934 гг. — Северо-Кавказского края. С созданием Азово-Черноморского края в 1934 г. Ставрополье было включено в состав Кубано-Черноморского (с 1937 г. Орджоникидзевского) края. С 1937 г. столицей этого края стал г. Ставрополь. В 1943 г. краю было дано его современное название — Ставропольский.
В 1957 г. из-под юрисдикции края были выведены Наурский и Шелковской районы и переданы Чечено-Ингушской АССР. После принятия Декларации о суверенитете (ноябрь 1990 г.) Карачаево-Черкесская автономная область, входившая в состав края, начала развитие как самостоятельный субъект федерации. Однако для районов Северного Кавказа с высоким удельным весом русского населения Ставропольский края является центром притяжения. С требованиями и просьбами о включении в состав Ставропольского края на протяжении всех 1990-х обращались представители Моздокского района Северной Осетии, Кизлярского и Тарумовского районов Дагестана, Зеленчукского района Карачаево-Черкесии, Наурского и Шелковского районов Чечни. В 1990-е годы лозунг «воссоединения» с краем неоднократно поднимался лидерами русского и черкесского движения Карачаево-Черкесии.
Сегодня в состав Ставропольского края входят 26 районов, 2 города краевого подчинения. По данным Всероссийской переписи населения 2002 г. в Ставропольском крае проживают 2 млн. 727 тыс. чел. При этом русский этнос абсолютно доминирует в этническом составе Ставрополья. Удельный вес русских в этническом составе края составляет более 80 % (более 85 % вкупе с представителями других славянских этнических групп). Как и русское населения Дона и Кубани, русские Ставрополья являются неоднородной по происхождению группой. По сравнению с Краснодарским краем и Ростовской областью, в Ставрополье значительно меньший в количественном отношении «казачий» компонент. Ставропольская губерния — исторический предшественник края не была ни территорией казачьего войска (как Дон или Кубань), ни губернией с расположением казачьих войск (как Оренбургская или Астраханская губернии). Ставрополье являлось территорией крестьянской и военной (регулярной), а не казачьей колонизации. Однако в ходе многочисленных административно-территориальных изменений в составе края оказались территории Кубанской области (Кочубеевский, Изобильненский районы, части Шпаковского и Андроповского районов). Юг Ставропольского края (Кавминводы, Курский район) входил до революции в состав Терской области.
Вместе с тем Ставрополье традиционно считается полиэтничным регионом. После русских второй по численности группой являются армяне (4 %), далее следуют украинцы (3 %), даргинцы (1, 4 %), греки (1,2 %). Несмотря на незначительный удельный вес в населении края чеченцев (0,5 %), ногайцев (0,7 %), туркмен (0,5%) эти общины играют значительную роль в этнополитическом развитии Ставрополья.
Армянская община Ставрополья начала формироваться в конце XVIII– нач. XIX вв. Активное прибытие армян в Ставрополье происходит в середине XIX в. Следующие приросты общины происходили в 1917–1939 гг., 1959 г, конец 1980-х — начало 1990-х годов. За последние 15 лет армяне стали вторым по численности этносом края, опередив украинцев. Представители армянского этноса имеют места компактного проживания (с. Эдиссия Курского района, печально известный г. Буденновск (бывший Святой Крест), Кавминводы, а также краевая столица). Армянская диаспора занимает сильные позиции в экономической, интеллектуальной и даже управленческой сферы края. За последние годы именно армянская диаспора имела самый высокий коэффициэнт миграционного прироста. Усиление позиций представителей армянской диаспоры, а также ее резкое количественное увеличение за 1990–2000 гг. становятся конфликтогенными факторами. В 1995 г. на митинге в Георгиевске прозвучал призыв к депортации армян из края. В 2001–2002 г. состоялись конфликты в Ставрополе и в Пятигорске между армянскими и русскими группами молодежи. Массовые драки получили продолжение в виде распространения этнонационалистических листовок, выдвижения радикальных этнополитических требований с двух сторон.
Время от времени (но с завидным постоянством) вспыхивают конфликты между русскими и греками в станице Ессентукская (там много греков, выходцев из Цалкинского района Грузии).
По числу чеченцев на своей территории Ставропольский край уступает только самой Чечне, Ингушетии, Дагестану. На протяжении своего проживания в Ставрополье чеченская община численно росла (в 1970 г. — 4,4 тыс. чел, 1980 г. — 9, 4 тыс. чел., 1989 г. — 15 тыс. чел.). Чеченцы компактно проживают, прежде всего, на юге края (Курский, Степновский, Андроповский районы), а также на севере и западе (в Кочубеевском, Труновском, Грачевском районах). Как и чеченцы Ростовской области, их ставропольские единоплеменники заняты главным образом в животноводстве. В конце 1991 г. наметился отток чеченского населения в Чечню в связи с массовыми ожиданиями «второго Кувейта» в независимой Ичкерии. Трагические события в Буденновске в 1995 г. вызвал резкий всплекс античеченских настроений в Ставрополье и новый отток чеченского населения.
Вместе с тем после подписания Хасавюртовских соглашений 1996 г. и существования de facto суверенной Чечни началась чеченская «колонизация» приграничных с Чечней райнов Ставрополья. И сегодня, по словам исследователя диаспор Ставрополья Майи Аствацатуровой, «в целом чеченская диаспора края отличается постепенным пополнением, что связано с выездом чеченцев из Чеченской республики». Серьезное (а в некоторых случаях определяющее) влияние на этнополитическую ситуацию в крае оказывает "чеченский кризис". В 1990–2000 гг. край стал территорией активных террористических действий и нападений со стороны чеченских сепаратистов. Террористический рейд Басаева на г.Буденновск 17 июня 1995 г. стал событием мирового значения. Помимо буденновской трагедии объектами террористических атак становились Пятигорск, Ессентуки, Невиномысск. Только в 2002 г. на территории Ставрополья было завершено 10 судебных процессов по делам чеченских боевиков. События в Чечне нередко становились причиной масштабных кадровых перестановок в краевых властных структурах.
Самобытной диаспорой Ставрополья являются туркмены (трухмены), обосновавшиеся на Северном Кавказе вместе с другими тюркскими кочевниками в XVII в. Сегодня — это крупнейшая в России туркменская диаспора. По данным Всесоюзной переписи населения 1989 г. их численность составила 11, 1 тыс. чел. В начале ХХI в. их численность увеличилась до 13 тыс. чел. В 1920 г. в составе Северо-Кавказского края был образован Туркменский район. В 1956 г. Туркменский район был упразднен, но в 1970 г. восстановлен в новых границах с центром в с.Летняя Ставка. В этом районе туркмены являются второй после русских этнической группой (порядка 15 % населения). Туркмены проживают также в Ипатовском, Нефтекумском, Благодарненском районах. Конфликтогенным факторам в отношениях между туркменами и русскими являются конфессиональные отношения. По мнению экспертов, обострению межэтнических отношений в Туркменском и других районах способствовала и агитация салафитов из Дагестана в 1998–1999 гг.
В январе 1999 г. в селе Кендже-Кулак произошли столкновения между русскими и туркменами, вылившиеся 19 января в массовую драку. В 2000–2002 гг. между этими двумя группами периодически возникали конфликты.
В степной восточной части края (Левокумский и Нефтекумский районы) компактно проживают ногайцы. До 1917 г. примерно треть Ставропольской губернии было отдано под кочевье ногайцев. В 1957 г. этнический ареал ногайцев оказался разделенным между Дагестаном, Ставропольем и Чечней. В Ставропольском крае проживает 20,6 % общей численности ногайцев Юга России. По сравнению с другими субъектами РФ в Ставрополье экономическое положение ногайцев лучше, однако, острее стоит вопрос вовлечения представителей ногайцев во властные и управленческие структуры. Проблема восстановления этнического единства ногайцев, а также их социальная маргинализация являются главными конфликтогенными фактороами в отношениях с русскими и другими этническими группами. В 2000–2002 гг. прошли межэтнические столкновения между русскими и ногайцами в Нефтекумском, Степновском районах.
Турки-месхетинцы появились в Ставропольском крае в конце 1970-х годов. Они были приглашены руководителями ряда хозяйств края как овощеводы. По данным Всесоюзной переписи населения 1989 г. в Ставрополье проживало 1623 турок. После межэтнических столкновений в Узбекистане в 1989 г. в Ставрополье прибыла более многочисленная група турок-месхетинцев. Следующей "турецкой волной" были мигранты из Чечни. По различным экспертнрым оценкам к начале XXI в. на территории края проживало 3,5–3,8 тыс. чел. Турки-месхетинцы расселены компактно в Курском, Кировском районах. Здесь проживают почти 3/4 турок Ставрополья. Другими территориями их расселения являются Благодарненский, Буденновский, Новоалександровский и районы. Занятие турками конкурентных социальных ниш (торговля, "серые" экономические схемы) стало источником конфликтов с русским населением края.
Однако помимо конфликтов между русским и иноэтничным населением в Ставрополье обозначились конфликтные узлы между представителями различных этнических групп. Восточные районы Ставрополья стали территорией активной миграции даргинцев. При этом мигранты занимали и продолжают занимать конкурентные социально-экономические ниши, что приводит к конфликтам. В 1999 г. в с. Иргаклы Степновского района произошло столкновение между даргинцами и ногайцами. Конфликт потребовал вмешательства сил правоворядка и разведения сторон. В 2001–2002 г.г прошли конфликты между даргинцами и туркменами в Нефтекумском и Степновском районах. Периодически возникали конфликты в местах совместного проживания турок-месхетинцев и ногайцев, даргинцев и месхетинских турок.
Сложная межэтническая ситуация в крае способствовала росту русских этнонационалистических настроений и массовой ксенофобии. Тем паче, что в 1990-е годы Ставрополье стало одной из территорий миграции русских из российского «внутреннего зарубежья» (в крае оказались десятки выходцев из Чечни и Дагестана). Например, на выборах в Государственную думу первого созыва в Ставрополье ЛДПР получила 38,85 % голосов (второй показатель для этой партии по России в целом). В 1995 г. на территории края пятипроцентный барьер преодолел Конгресс русских общин (КРО), оказавшийся за бортом российского парламента. КРО получил 8,5 % голосов жителей Ставрополья.
***
Таким образом, властям надо было быть готовыми и к проявлениям «русского бунта» в крае. Готовыми надо быть и к тому, что этот «бунт» далеко не все захотят принять и поддержать.
Проблема заключается в другом. Любой бунт (не важно как этнически окрашенный) работает против государства, способствует дезорганизации власти и ее развалу. Последние события в Ставрополе вызвали к жизни «призрак Кондопоги». В известном издании «Коммерсант-Власть» вышла статья, посвященная ставропольскому инциденту, даже вышла с алармистским заголовком «Это будет Кондопога, умноженная в сто раз». Однако даже если отказаться от алармистской аналитики, следует признать, что ситуация в столице одноименного края застуживает самого пристального внимания.
Иначе интерпретацией этих событий займется «общественность», которая в отличие от пресловутых «маршей несогласных» может стать намного более деструктивной силой. Во-первых, потому что эта сила будет реальной (тут уж точно невозможно будет говорить про щедрую поддержку из-за океана), а во-вторых, это будет несистемная сила. О какой же, в самом деле, «системе» можно говорить, если участниками протеста смогут стать жители спальных районов Ставрополя (русские и чеченцы по национальности).
Таким образом, сегодня от власти требуются вполне конкретные меры.
Во-первых, следует признать, что сама по себе полиэтничность края не может не провоцировать межэтнические конфликты.
Во-вторых, любой, даже бытовой конфликт между представителями различных этногрупп будет интерпретирован со временем как межэтнический.
Следовательно, необходимо не допускать «окукливания» этнических групп края, созревания в их рядах своей квазигосударственной элиты (это, между прочим, относится и к русской общине края, и русским общественным организациям тоже).
Основной смысл российской национальной политики в Ставрополье должен заключаться в одном единственном слове — «интеграция». Если этот интеграционный проект не будет реализован, то мы получим (собственно говоря, уже получили) сегрегированное региональное сообщество. Сегодня Ставрополье стало фронтиром, своеобразной пограничной линией, разделяющей «русский мир» и «кавказский мир». Но фокус то в том, что эти два мира представляют одно государство — Российскую Федерацию. А значит, границы между этими двумя мирами быть не может. Иначе — раскол страны (фактический, не обязательно по беловежскому образцу), сжатие «русского мира» подобно шагреневой коже.
Следовательно, национальная политика в Ставрополье не может быть этнически ориентированной. Главным ее приоритетом должен стать российский интегризм. Однако это приоритет не только для власти, но и для всего российского общества в целом. В конце концов, если власть не готова решать актуальные политические задачи страны, должна найтись состоятельная и конструктивная сила, готовая предложить свой проект России. И то, что такая сила сегодня отсутствует, не менее опасно для страны, чем импотенция федеральной и региональной власти.
Когда-то Михаил Сергеевич Горбачев обронил в сердцах, что власть «опоздала в Сумгаит на три часа». Тогда трехчасовое опоздание стоило жизни ядерной сверхдержаве. Сегодня российская власть не имеет права на новое опоздание. А значит ситуация в Ставрополе должна стать предметом всестороннего изучения и выработки системной стратегии. Сегодня от стабилизации ситуации в крае (на границе между «русским» и «кавказским» миром) во многом зависит состоятельность России в целом. Хорошо бы осознать эту истину вместо сокрытия информации и убаюкивания всех нас разговорами об «уголовщине» и «бытовухе».
