Недавно у всех честных людей — не только православных, вообще у всех людей, в которых сохранилось хоть что-то человеческое — была радость. Сгорел дотла печально известный московский клуб «Дягилев».
Для безверующего это повод задуматься о том, что справедливость в мире всё-таки существует, и у неё есть благодатная Причина: Тот, Кому отмщение и Кто воздаёт грешникам. Для верующего — повод задуматься о том, что Бог поругаем не бывает.
Сейчас, конечно, кто-нибудь подумает — вот, православный фанатик радуется чужому несчастью, как же это низко. Да, я радуюсь, и не скрываю своего ликования. Да, я радуюсь тому, что некоторые принимают за несчастье. Но прежде чем проливать слёзы, стоит всё же подумать, что именно произошло и почему.
«Дягилев» был, как сейчас пишут, лучшим ночным клубом Москвы. Это значит, что самые богатые, самые наглые, самые гордые люди этого богатого, наглого и гордого города проводили ночи в этом вертепе. Именно вертепе, так как слова «ночной клуб» означали и означают только одно: место разврата, куда дорогие мужчины приезжают за дорогими женщинами.
Сейчас весь интернет переполнен воспоминаниями о том, «какие потрясающие девочки были в Дягилеве».
Имеется в виду, конечно же, живое мясо, совершенных форм, стоящее на нижнем этаже пресловутого клуба и открыто предлагающее себя и своё тело денежным наглым мужчинам, которые выбирают себе развлечение на ночь, развлечение этими женщинами, чтобы потешить одновременно свою похоть и свою гордость. В «Дяге», как называли это место (подобно «тяге», понятно какой тяге и к чему тяге!) можно было разогреться и «свежим кокосом», а то и чем-нибудь ещё. Но главное — похоть и гордость, гордость и похоть. То есть кощунство и богохульство, надругательство над Богом и Его замыслом о человеке.
* * *
Меня многие спрашивают — почему христиане так озабочены «половым вопросом», почему целомудрие является второй по значимости христианской добродетелью, после смирения?
Потому что главными грехами человека являются гордость и похоть. Причём эти два греха связаны, как Солнце и Луна. Похоть — это отражение гордости, отсвет гордыни. И одновременно похоть — та змиева бездна, из которой растут корни гордыни.
Что такое гордость? Это представление о том, что человек может что-то из себя представлять помимо и вне Бога, помимо исполнения Его воли, что он может и имеет право «жить для себя», «существовать для своего удовольствия», «иметь счастье». На самом деле единственное счастье, заповеданное человеку — это Бог. Всякая иная радость, даже самая малая, отвлекает его от Бога. Поэтому всякая человеческая радость греховна, когда она не о Боге. Всякая! — кроме радостей, которые Бог делает в сердце человека. Радость молитвы, радость покаяния, радость сокрушения себя и своего греха (а в человеке всё есть грех, кроме того, что вкладывает в душу Господь), радость умной, размеренной духовной жизни — вот те радости, которые имеет христианин, и которые бесконечно превосходят все земные радости. Но эти радости человек может приобрести лишь в обмен на всё остальное, как указывает на то Спаситель в притче о жемчужине.
И всякий честный христианин должен полностью оставить земное. Он должен сожалеть даже о тех радостях, которые никак нельзя избежать — какова, например, грубая радость от насыщения пищей, когда голоден и ешь. Поэтому духовно опытный человек никогда не доводит себя до острого голода, чтобы не испытать недолжного и опасного удовольствия от насыщения едой, но при этом никогда, никогда не ест ничего вкусного! Всякий вкусный кусочек — это кирпич в стене, отделяющей наше сердце от Бога. Не побоюсь сказать, что это идол.
Но, конечно, это весьма ничтожный идол. Ест идолы страшнее. Поговорим о самом страшном из них.
Женское тело — вот идол, прообраз всех идолов, идол плотяной, и куда более соблазнительный, чем идолы золотые и деревянные. Это идол, и стремление к ему — это стремление к поклонению небожественному, крайнее отделение себя от Бога.
Похоть, стремление к обладанию женщиной — это первичная, изначальная форма идолопоклонства. Адам согрешил именно этим: он не просто познал Еву, он познал её как идола, поклонился её красоте и привлекательности, в этом и состоял его страшный, неизбывный грех: он нашёл её более приятной для себя, чем Бога, Отца своего. Он оставил Отца и прилепился к жене, что есть величайшая низость и подлость, прилепился из искания наслаждения, что подлость вдвойне. Этот грех и есть грех первородный, неизбывный, непрощаемый. Грех предательства, грех идолослужения.
Больше скажу. Всякий половой акт есть акт идолослужения, именно так, не более и не менее.
Именно поэтому христианство так строго отвергает, отодвигает от человека именно эту страшную радость. Женское тело для христианина запретно! Оно запретно даже в браке, потому что честный христианский брак не предполагает никаких «половых удовольствий», что не значит — половых сношений. Увы, они необходимы. Но совокупление дозволительно лишь чтобы не разжигаться, по слову Апостола, и чтобы продолжать человеческий род. И дело даже не в том, что оно должно совершаться редко. А в том, что оно должно происходить так, чтобы избежать всякой похоти, всякого любования идолом — женским телом.
В частности, супруга христианина не должна быть красивой женщиной, если же Бог попустил ей быть красивой, она должна относиться к этому как к дополнительному испытанию, искушению, и даже наказанию. Ибо красивая женщина, в сущности, ничем не отличается от наркодилера, продающего наркотики, только она как бы выделяет этот наркотик из себя, помимо своей воли. Хотя отчего же — помимо? На самом деле соблазн женскому телу придаёт именно воля к красоте, воля к тому, чтобы нравиться мужчинам, то есть разжигать в них похоть, разжигать в них стремление отделиться от Бога и предаться служению плотяному идолу, грудям, бёдрам и всему прочему, чего не хочется называть. Достаточно иметь суровое, непреклонное выражение лица, свойственное православным женщинам, чтобы мужчины переставали бросать похотливые взгляды.
Конечно, для этого требуется полное отсечение похотных мечтаний, полное обращение себя к Богу. Но православная жена, как и православный муж, на это способна!
Мусульманки носят паранджу, потому что их лже-бог не может дать женщине силу удержаться от похотной улыбки, похотного взора, лукавства и разврата в лице, во взгляде. Приходится закрываться тряпкой. Православная женщина покрыта не снаружи, а внутри: благодатный покров, скрывающий скверну, у неё под кожей, под веками. Она может одним лишь взглядом отодвинуть мужчину, остудить его похоть, молча указать ему — «Смотри не на меня, блудник! У тебя должна быть одна радость — Господь!»
Эта же строгость, это же внутренне молчание, в том числе и молчание плоти, внутренняя холодность (которую сейчас называют «фригидностью», и тщатся лечить, как будто духовное здоровье нуждается в лечении — а ведь и величайшие мыслители мира одобряли фригидность: Кант называл половую любовь «патологической», в отличие от любви к Богу, а Фихте писал, что у нормальной женщины нет и не может быть никакого полового влечения!) является обязательной для православной женщины.
Но и православный мужчина, даже если в силах, должен быть внутренне фригиден, холоден к женскому, и его половые действия не должны выходить за пределы неизбежного животного. Даже если он испытывает наслаждение от полового акта, он должен относиться к нему так же, как и к постыдному удовольствию от посещения туалета, ведь облегчение тоже может доставить некое удовольствие телу, но никто не будет стараться повторять это удовольствие часто и наедаться, чтобы потом как можно сильнее испражниться. Именно христианин относится к некоторым неизбежным удовольствиям, связанным с жизнью брачной.
Истинная же радость христианского брака — в духовном общении, в духовном обогащении друг друга, в умягчении взаимных слабостей и поддержании друг в друге духовного горения. Ибо, когда человек ослабевает и дурные помыслы одолевают его, то его сожитель может помочь ему, приободрить, снова наставить на путь христианского служения. Супруги — это утешители и врачеватели ран духовных друг другу, а не идолы друг для друга, что есть брак языческий, блудный.
Впрочем, он не бывает прочным, ибо идолопоклонство всегда включает стремление к новым и новым идолам, к многобожию и многоблудию.
Брак языческий, построенный на взаимной похоти — блуден или чреват блудом, что одно и то же, ибо где прелюбодейство и наслаждение телом друг друга встаёт во главу угла, там всегда возникает желание новых и новых наслаждений, новых, более совершенных тел. Даже если оно не реализуется, оно всё равно возникает, а это в очах Бога всё равно что совершённый грех, ибо это прелюбодеяние в сердце. Всякий наслаждающийся плотью будет хотеть новой и новой плоти, это неизбежно так.
Язычество всё построено на идолопоклонстве, а следовательно — на блуде. Храмовая проституция всегда практиковалась в языческих храмах, поскольку составляла часть идолослужения. И наоборот — всякое место, где творится блуд, подобный храмовому (то есть не просто проституция, а проституция, замешанная на гордыне), есть языческий храм. «Дягилев» был именно языческим храмом, и его сокрушение — отрада сердцу верующего, православного человека.
* * *
Что такое гордыня? Это то же самое идолослужение, только обращённое на себя. Если в похоти человек унижается до служения чужому телу, то в гордыне он унижается (ибо это унижение, унижение не себя, а образа Божия в себе, осквернение и опохабливание его, бросание в грязь и мерзость живой иконы, каковой является каждый человек и особенно христианин!) перед собой.
Унижение перед собой, идолослужение себе, своему жирному, сальному, похотному, раздутому от желания «Я», подобному отвратительной жабе — это всё равно что поклонение какому-нибудь Ктулху, мерзкому чудовищу. Ибо всякий человек есть мерзкое чудовище, изуродованное грехом.
Относиться к себе иначе, чем к мерзости — не просто грех, но греховная слепота.
Что творили молодые, красивые, богатые посетители клуба «Дягилев»? Они поклонялись себе, они считали себя лучшими. Хуже того, они ими и были на самом деле, потому что «дяга» была лучшим ночным клубом Москвы, развратнейшей из столиц, то есть сердцем и разверстым лоном разврата! Они приезжали туда на дорогих машинах, цена которых поднимала их до небес. Вы даже не представляете себе, сколько стоят некоторые марки машин! Только боги, античные боги могут кататься на таких «тачках», так эти люди и есть боги, то есть демоны, идолы. Я не говорю о стоимости напитков, еды, даже бронирования столика — всё это исчислялось тысячами долларов, которые эти боги швыряли, не глядя, как пушинки.
Я внутренне уверен, что охрана заведения, так называемый «фейс-контроль», пропускала туда не всякого богатого человека, но лишь того, у которого на лице отображалось это бесконечное превосходство над миром простых смертных, и особенно над миром смиренным, тихим, христианским. Их губы кривились в бесконечном презрении к Богу.
Бог и покарал их. Слава Всевышнему!
* * *
Но тут очень важно другое. Многие, радующиеся уничтожению вертепа разврата, радуются этому не по-христиански.
Некоторые просто мечтали бы о том, чтобы самим посещать такие места. Это просто черви: их радость бесконечно далека от нашей чистой христианской радости. Обсуждать их завистливые слюни мне не хочется. Им — место в пекле, как и посетителям «Дягилева». Нет, я бы даже отвёл им место ниже, чем последним, ибо они, истекая слюной, мечтали о таких грехах, которые постоянные посетители мерзкого вертепа даже и не совершали. Мечтатель о грехе грешит больше самого грешника, ибо распалённое воображение подсказывает ему такие безумства, такие мерзости, которые грешник настоящий даже и не совершает, более того — меньший грех отвлекает его от большего. Конечно, всем им гореть в аду, это обетование Господне, но мечтатели о грехе и завистники греха, смею надеяться, попадут в самые глубины геенны, где им самое и место.
Другие — потоньше. Они хотят так называемой «социальной справедливости», они не завидуют владельцам тачек и тёлок, но и не хотят оказаться на их месте. Они хотят, чтобы этих людей не было вообще, а был бы совок, безбожное серое царство богоотрицания. Это ещё более опасный взгляд, чем первый, ибо кажется на первый взгляд обоснованным. В самом деле, все посетители «Дягилева» — страшные грешники, которые мало того что развратничают, так ещё и делают это на деньги народа.
Всё это правда. Но тут скрывается страшная, непреодолимая неправда, от которой мне нужно предостеречь людей православных.
Социальная справедливость — это гордая, противобожеская идея. Потому что это идея самим, своими руками, совершить справедливость и суд. Бог запретил это всем, и особенно, отдельно — русским! Богу не угодно, чтобы человек, особенно русский. творил свой суд, ибо Он сказал: «Мне отмщение и Аз воздам». Суд — это абсолютная привилегия Бога, и всякий, посягающий на суд, особенно на правый суд, творит противобожеское, совковое. [...]
Но чистым душам есть сегодня радость. Господь свершил Cвой суд над малым Содомом — клубом «Дягилев». Обратим же наши упования на то, чтобы он совершил Свой суд над большим Содомом, то есть Москвой, которая уже ничем не отличается от ветхого Содома, разве что в худшую сторону, и Гоморрой-Петербургом, а также и над всей растленной Совдепией, именующей себя Российской Федерацией.
Редакция без согласования с автором удалила фрагмент текста, оскорбительный для значительного числа читателей и подпадающий под действие соответствующих статей УК РФ.
