26 апреля 1986 года, в 1 час 23 мин. 49 сек. Реактор и здание 4-го энергоблока Чернобыльской АЭС были сотрясены двумя мощными взрывами. Мощность взрывов была такова, что четыре сепаратора весом 130 т каждый сдвинуло с мертвых опор. Центральный зал реакторного блока был полностью разрушен, и в небо вырвался столб дыма и пламени, распространяя колоссальную радиоактивность на высоту более километра. Суммарная радиация изотопов, выброшенных взрывом, составила 50 миллионов кюри, т.е. была в 30—40 раз большей, чем при взрыве атомной бомбы, сброшенной американцами на Хиросиму в 1945 году.
Чернобыль, этот первенец перестройки и гласности — стал образом мира, входящего в новое измерение катастрофы. Империя, жившая до Чернобыля лишь в двух эмпирических измерениях, вдруг была настигнута чем-то новым, грозным и непредвиденным, как само Откровение.
Апокалиптические слова о звезде полынь, которые еще в 1980-м проговорил Сталкер у Тарковского, бредя по, подобной пустыне костей человеческих пророка Изеекииля, Зоне, вдруг приобрели самый конкретный и зловещий смысл…
"Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде "полынь"; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки"
Время в конкретном понимании расширяется, растет, но в Библейской вселенной оно, воплощая раз за разом в событиях мира вечную суть апокалиптических откровений, сжимается, подобно концентрическим кругам, приближая их к последнему смыслу.
Казалось, что в событиях Чернобыля сама Жизнь настигала состарившуюся в фарисействе и одряхлевшую империю, готовую ухнуть в ту самую бездну, из которой была когда-то вызвана 17-м годом, чтобы пророчествовать о близком и грядущем:
"И видел я и слышал одного ангела, летящего посреди неба и говорящего громким голосом: горе, горе, горе живущим на земле от остальных трубных голосов трех ангелов, которые будут трубить!…
И апокалиптический "дым как из печи", обволакивающий ядовитым облаком пол-земли…; и лихорадочно-жалкие попытки замять то, от чего весь мир уже гудит, как расстревоженный улей…; и почти сюрреалистический первомайский парад в зараженных городах… — Достигая концов земли, катастрофа достигала и своих подлинных, библейских измерений, превращалась в мистерию, которая, как будто в насмешку, в парадигме "диалектического материализма", приобретала совершенно материальный образ — "каждому да будет по вере его…"
Сам факт свершившейся на втором году Перестройки с ее объявленной во весь голос Гласностью катастрофы ("О гласности — в полный голос", — шапка "Правды" 26 апреля 2006 года) Горбачев пытался скрывать три дня. Только 30 апреля в "Правде" появилось маленькое (42 строчки в правом нижнем углу второй полосы под названием "От Совета Министров СССР") сообщение, в котором говорилось, что произошла авария, при которой погибли два человека, и что "в настоящее время радиационная обстановка на электростанции и прилегающей местности стабилизирована, пострадавшим оказывается необходимая медицинская помощь".
Материал о первомайских торжествах в Киеве, накрытом радиоактивным облаком от расположенной в 130 километрах Чернобыльской АЭС был озаглавлен "Над страной весенний ветер веет". На снимке — Крещатик, заполненный ликующей толпой с плакатами "Решения XXVII съезда КПСС — в жизнь". В это же время тысячи солдат-ликвидаторов, покрытых тридцатикилограммовыми свинцовыми щитами, лопатами сгребают завалы вокруг реактора и сбрасывают радиоактивный мусор обратно в печь.
А пока Власть руками тысяч солдат-ликвидаторов (из тех первых до сегодняшнего дня не доживет и половины, а официальная цифра погибших в результате аварии — более пяти тысяч человек) лихорадочно пытается скрыть следы катастрофы, радиоактивное пятно, легко преодолев государственные границы СССР, добирается до Северной и Центральной Европы, а затем достигает берегов Японии и США… Чернобыль становится первой мировой глобальной техногенной катастрофой.
Пятый ангел вострубил, и я увидел звезду, падшую с неба на землю, и дан был ей ключ от кладезя бездны. Она отворила кладезь бездны, вышел дым из кладезя, как дым из большой печи; и помрачилось солнце и воздух от дыма из кладезя…
Чудовищная апокалиптическая саранча, эти полчища лукавых духов, "выходящие из дыма" и "кладезя бездны", позднее уже прямо ассоциировалась с нашествием вслед за "гласностью", "свободной прессы": "По виду своему саранча была подобна коням, приготовленным на войну; и на головах у ней как бы венцы, похожие на золотые, лица же ее — как лица человеческие; и волосы у ней — как волосы женщин, а зубы у ней были как у львов. На ней были брони железные, а шум от крыльев ее — как стук от колесниц, когда множество коней бежит на войну…" (Откр., 9,7),
И сама "саранча" (все эти слова, слова, слова…), и дым от бездны, "помрачающий солнце и воздух" (и дух и сознание), были лишь предвозвестием нарождающегося глобального мира… А Чернобыль, полынной звездой всходящий над ним, становился его первым днем рождения, солнцем его первого дня…
"Когда мы подъезжали к Припяти, поразило небо. Уже километров за 8—10 до станции было видно над ней малиновое зарево….огромное, малиновое в полнеба зарево… Из жерла реактора постоянно истекал белый в несколько сот метров высотой столб продуктов горения, видимо, графита, а внутри реакторного пространства было видно отдельными крупными пятнами мощное малиновое свечение" (акад. Валерий Легасов).
***
Чернобыль стал выходом в новое измерение бытия….
Оказалось, что мировые границы, вполне реальные для государств и их граждан, слишком прозрачны для радиации, информации и духа… Оказалось, что глобальная катастрофа — не голливудская фантазия и не пропагандистский трюк, а вплотную приблизившаяся реальность…
А человек, осознавший вдруг, что по единой его ошибке целый мир может быть в одно мгновение погружен в катастрофу (в ночь аварии на станции проводились испытания, и системы аварийной защиты, чтобы они не мешали эксперименту, были отключены — их кнопки, чтобы не выскакивали, были просто заклеены скотчем), осознал не могущество свое, а последнюю беспомощность, подвешенность "ни на чем"…
Чернобыль становился прощанием с миром привычного соцреализма и диамата. Через пробоину четвертого энергоблока АЭС (этого своеобразного храма техногенного мира, его энергетического сердца, символа его могущества) не только смертоносная радиация расползалась по земному шару, но мир духовный вступал в мир материальный, властно возвращая свои права… Словно во исполнение недавнего пророчества поэта:
Того гляди, что из озерных дыр
Да и вообще — через любую лужу
Сюда полезет посторонний мир.
Иль этот уползет наружу.
Со времени Чернобыля не мощью империй, но слабостью человека, подчинившего себе стихии мира, что каждую секунду готовы вырваться на свободу, стал измеряться мир. Чернобыль оказался историческим мгновением достигнутого равновесия. Отныне человек становился равноценен всей целокупности мира, а история, достигнув конца, начала возвращение в свое, подобное Большому взрыву, начало. Чернобыль стал возгласом самого Времени: история кончилась — началась Катастрофа…
9 мая, в День Победы, смельчаки-ликвидаторы, как сообщили газеты, вскарабкались на 4-й реактор и подняли над ним красное знамя. — Это был уже какой-то зловещий сюрреализм. Красное знамя над разрушенным энергоблоком звучало не рифмой к Рейхстагу, а, скорее, похоронным маршем самой империи.
Чернобыль стал прообразом очередной русской революции. Совсем скоро уже другой чернобыль взорвет умы и сердца "нового человека — строителя коммунизма". А из глубин его повалят такие смертоносные клубы похоти, жадности, зависти, злобы, и других продуктов распада, что содрогнется вселенная. Совсем скоро рухнет и сама империя, а Интернет и разрушение берлинской стены сделают этот мир окончательно глобальным, — то есть равнозначным сознанию. А еще через несколько лет наступит 11 сентября 2001 года, когда человек окончательно поймет, что мир, в котором он оказался, совсем не тот, что был прежде, когда вспыхнут Ирак и Иран, придут в движение Индия и Китай, когда движение мира к своим началам и концам станет повсеместным и необратимым…
"Шестой ангел вострубил, и я услышал один голос от четырех рогов золотого жертвенника, стоящего пред Богом, говоривший шестому ангелу, имевшему трубу: освободи четырех Ангелов, связанных при великой реке Евфрате. И освобождены были четыре Ангела, приготовленные на час и день и месяц и год, для того, чтобы умертвить третью часть людей…" (Откр., 9, 13)
За двадцать лет, прошедших с момента чернобыльской катастрофы, мир изменился так, что в прежнее время на это ему потребовались бы века…
Будто промотав две тысячи прожитых лет, вернувшись на ХХ веков назад, мир вступил в свое новое неизведанное, в "табула раса" (похожее, правда, более на зараженную ядерную свалку) — мир незнакомый, непредсказуемый, невероятный…
Мир, вне империй, политических союзов и тоталитарных идеологий и
Человек, совлеченный государства, истории, семьи, дома… — друг напротив друга, словно Сталкер напротив Зоны…
Голое, совлеченное истории, Время и вечная "между землей и небом" Война, выходящая из-за его спины… Вот-вот готовая явить свой последний и единственно ясный лик… Первой полынной звездой, являющей ее солнце и стал Чернобыль…
***
Суббота 26 Апреля 1986 года оказалась Лазаревой — последним днем Великого поста, днем перед Вербным воскресеньем, входом Господним в Иерусалим, когда предваряя общее Воскресение и свои крестные Страсти (как поется в праздничном Тропаре), Христос воздвиг из гроба умершего Лазаря.
И кажется, что не только похоронным днем советской империи, явившим ее полную моральную несостоятельность, стал Чернобыль, но более всего подлинным и страшным, разбудившим дух народа (после 70-летнего Великого поста советчины, перед самой Страстной 90-х), гласом Бога: "Лазарь! иди вон"…
