Прошедшие в Казахстане президентские выборы, несмотря на однозначно предсказывавшуюся победу Назарбаева, оставляют много неясного. Остается открытым вопрос о том, так ли необходимо было обеспечивать "любой ценой" достижение результата Нурсултана Назарбаева до откровенно "советского" уровня в 91 %. Ведь предсказываемые многими социологами показатели в области 70–80 % куда больше бы удовлетворили бы взыскательное западное общественное мнение и не вызвали бы пропагандистскую шумиху вокруг "возможных фальсификаций". С другой стороны, показатель в 70–80 % нисколько не умалил бы значения победы Назарбаева и его авторитета как единственного общенационального "консенсусного" лидера. Однако, если использование пресловутого "административного ресурса" на выборах (вопреки открыто высказанному желанию самого Президента) все-таки имело место, то это рвение следует внимательно изчать. Возможно, что оно вызвано не только "коллективным бессознательным" постсоветской чиновной бюрократии — "безусловным административным рефлексом", но и долгосрочным расчетом "подвесить" результаты выборов. Известную роль здесь могло сыграть недовольство Президентом части высшей казахстанской элиты, "бунтующей на коленях" под видом запредельной лояльности главе государства.
С другой стороны, поведение легальной оппозиции, выставившей альтернативных Назарбаеву кандидатов, вызывает обоснованные сомнения в искренности ее широко объявленной оппозиционности. Здесь не следует принимать за чистую монету послевыборные заявления Туякбая, делающего мягкие намеки на сфабрикованность официальных итогов голосования. Это вполне естественное поведение проигравшего оппозиционера, особенно учитывая всю предшествовавшую пиар-кампанию вокруг казахской оппозиции, время от времени грозившей устроить казахский "Майдан". Было бы удивительно, если бы Туякбай, подобно персонажу из фильма "Зюганов в 1996 году", ограничился верноподданическим поздравлением победителя. Все-таки в Зюганова не "инвестировались" такие, скажем так, моральные средства из-за рубежа, как в лидера "объединенной казахской оппозиции".
Вполне возможно, что послевыборное поведение Туякбая — не только попытка сохранить лицо перед фактом сокрушительного политического поражения. Не исключено, что мы имеем дело с продолжением тонкой политической игры в оппозицию — игры, имеющей долгосрочный прицел. Надо учитывать, что, несмотря на однозначный исход нынешних выборов, в Казахстане возникает неопределенность в политической ситуации, вызванной как нерешенной проблемой преемства власти, так и опасностью возникновения деструктивных социальных тенденций.
Аналитики отмечают, что предвыборные программы оппозиционных кандидатов имели большую схожесть программой самого Назарбаева. Конечно, на этом основании нельзя делать далеко идущего вывода о том, что борьба на выборах не имела принципиального характера. Успехи, демонстрируемые республикой под руководством Нурсултана Назарбаева, настолько впечатляющи и очевидны, что любая явная альтернатива политическому курсу действующего Президента будет логически восприниматься как попытка подорвать все достижения периода независимости.
Назарбаеву удалось сделать то, о чем большинству постсоветских лидеров остается только мечтать. Он добился доктринального консенсуса как внутри элиты, так и элиты с обществом, на основе общепризнанной национальной идеи. Отныне весь политический процесс Казахстана может успешно протекать только в рамках ценностного поля, сформированного деятельностью первого Президента.
Не секрет, что это магнетическое поле власти создавалось не только умелым применением информационных технологий и пропагандистского ресурса, но и методами жесткого политического нажима. В результате мы имеем на сегодняшний день особую гибридную модель авторитарно-демократического государства, которую аналитик Павел Святенков называет "проназарбаевской многопартийностью". В этом контексте очень важную роль играет политическая родословная нынешних оппозиционеров. Большинство видных оппозиционеров — это бывшие деятели из окружения Президента, переметнувшиеся или вынужденные переметнуться в лагерь противников действующей власти. Причем мотивы такого перехода у главных деятелей оппозиции остаются во многом до конца невыясненными, что и вызывает обоснованные подозрения в искусственности подобных трансформаций.
Чуть больше года назад, после парламентских выборов, которые оппозиция тут же объявила сфальсифицированными, Жармахан Туякбай — один из сопредседателей провластной партии "Отан", внезапно заявил о своем уходе с этого поста. Некоторые обозреватели сразу отметили, что этот уход был обставлен очень дипломатично и не нанес ущерба моральному авторитету казахстанской "партии власти". Уже тогда появились суждения, что "акт отречения" Туякбая был устроен хитроумными политтехнологами власти. Одновременно в прессе появилось и довольно обидное прозвище Туякбая — "троянский конь оппозиции". Характерно, что Туякбай не обнародовал ни одного уличающего власть факта — этот политический стиль весьма характерен для Жармахана и ныне.
В дальнейшем поток подозрений в том, что "вся истерика и круговерть, устроенная Туякбаем, укладывается в определенный план… власти", только усилился. А накануне выборов информированный российский журнал "Эксперт" () иронично писал, что "украинские журналисты, в большом количестве приехавшие 4 декабря в Казахстан, упорно спрашивали… у проголосовавшего Жармахана Туякбая, когда он поведет народ на Майдан. Г-н Туякбай улыбался в ответ, говорил, что Майдан — это в Киеве, "а мы в Алматы, и на центральной площади можем только погулять". В итоге ситуация осталась полностью под контролем властей".
Можно считать, что здесь все дело в "подданнической" политической культуре современного Казахстана или в простом отсутствии у карманной оппозиции каких бы то ни было мобилизационных возможностей даже для слабого бунта. Но представляется, что дело не только в этом.
Ведь даже в Москве, где традиция "уличной демократии", хотя и намного беднее киевской, но все-таки побогаче астанийской или алмаатинской, оппозиционная "Родина" не предприняла никаких действий после ее скандального снятия с выборов. Московский аналог развития событий здесь уместен и по другой причине. Ведь подобно Казахстану, Россия также находится в преддверии формальной передачи власти. И нет никаких гарантий того, что "операция "Преемник"" пройдет столь же гладко, как в 1999–2000 годах.
В России в преддверии электорального сезона 2007–008 гг. весьма возможна ставка на "управляемую оппозицию", на место в которой сейчас, по всей видимости, и пытаются претендовать некоторые политические акторы. Этим вполне может объясняться большая часть внешне малопонятных политических маневров известных российских оппозиционеров, вроде Дмитрия Рогозина, чередующих резких наскоки на власть с внезапными отступлениями.
Стабильность российской власти в 2007 году может оказаться под большим вопросом. Всех причин этому нет нужды перечислять, достаточно назвать важнейшую — ожидаемые социальные последствия запланированного на будущий год вступления в ВТО. Если в такой обстановке проводить выборы в Госдуму, то результат может оказаться весьма плачевным для нынешней партии парламентского большинства, которая к тому времени будет видеться всем как несущая основную ответственность за одиум непопулярных мер, осуществленных при поддержке Думы. А ведь не позже весны 2008 года состоятся выборы Президента.
Главная стратегическая задача российской "партии власти" — иметь за собой думское большинство в момент вступления в должность нового Президента. Этот вопрос выходит за рамки конъюнктурных интересов одной какой-то партии в будущей легислатуре. Для любой политической силы, которая будет иметь счастье (или несчастье) возглавить Россию в условиях действующей Конституции, крайне важно обеспечить себе некоторую линию отступления в случае неудачи. Это эффективно возможно лишь в одном случае — если развести на год-два друг от друга выборы в Государственную Думу и выборы Президента, которые ныне почти совпадают по времени. Поскольку сроки полномочий парламента и главы государства равны, их выборы больше не будут пересекаться между собой.
Роспуска Думы следует ожидать чуть раньше пика недовольства социально-экономическими мероприятиями Правительства. Это будет необходимо власти для того, чтобы период, наполненный социальными потрясениями, прошел без урона для власти и даже с некоторым выигрышем для неё. Именно на пике всеобщего возмущения партия, обладающая наибольшим административным ресурсом, имеет отличный шанс победить, используя жесткую критику предшествующего курса власти. Выражения типа "антинародный" или "оккупационный режим" покажутся тогда слишком мягкими и дипломатичными по сравнению с теми громами и молниями, которые будут метать в адрес президентского окружения люди, совсем недавно облеченные немалой властью и обласканные доверием главы государства. Очевидно, что тщательное осуществление подобного маневра с помощью "карманной оппозиции" способно придать будущему преемнику Путина требуемую популярность.
Основное в данном сценарии — подготовленный и поэтапно осуществляемый переход партии парламентского большинства в оппозицию исполнительной власти. Поэтому никаким другим партиям нечего надеяться сыграть тут какую-то значимую роль, кроме роли статиста. Самое сложное, что можно сегодня представить — это переход "Единой России" на радикально оппозиционные рельсы. Но так ли уж это фантастично? Не свидетельствует ли о начале реализации такого сценария широко анонсированный уход Бориса Грызлова с поста Председателя Государственной Думы? Единственное, что вызывает сомнения — это осознаваемая, вероятно, и самой российской властью, трудность убедить народ в том, что происходящее не является дешевым спектаклем.
