Путина можно любить или не любить, но то, что он сказал в своем Послании Федеральному Собранию — важно и заслуживает внимания. Абстрагируясь от повторяющихся из года в год декларативных фигур, в Послании можно выделить ряд действительно существенных новых моментов.
Прежде всего, Путин недвусмысленно зафиксировал отрицательную оценку раздела Советского Союза, признав последнее катастрофой для человечества и драмой для нашего народа. Оценки такого рода давались и прежде, но их фиксация в Послании Федеральному собранию формально включает их в концепцию государственной политики России. Тем более, что, как отмечалось экспертами, нынешнее послание должно было не только определить контуры политики на ближайший год, но стать установочным на весь период до следующих выборов и для определения основных параметров преемственности власти.
Путин, говоря об общих чертах исторического развития России и Западного мира, признал, что Россия в ходе своей истории шла к нормам социальной справедливости, в ряде моментов опережая остальной мир. Достаточно ясно, что этот вектор движения связан в нашей стране, в первую очередь, с Советским периодом.
Тем самым, пока в косвенной форме, признано, что а) советский период был в истории страны не неким искажением общемирового процесса, не неким историческим тупиком, а закономерным этапом естественноисторического развития, движением в рамках мирового прогресса, и что б) наша страна в данный период, минимум по этому показателю, опережала остальной мир. Одновременно президент признал, что в этой сфере сегодня мы отстаем от наиболее развитых стран.
Президент много говорил о необходимости развития гражданского общества. Об этом он говорил и раньше, хотя на практике в последние годы господствовал диктат государственного аппарата.
Однако тезис об отказе от бюрократического контроля над телевидением и доступе в телеэфир всех парламентских фракций, если он будет воплощен, — действительно новая черта в политике нынешней власти. Гарантии равного доступа в телеэфир хотя бы для парламентской оппозиции могли бы кардинальным образом поменять политический климат в стране. Предоставление доступа в СМИ значительно менее влиятельным и менее организованным, нежели нынешняя оппозиция, группировкам в правление Горбачева, начиная с 87 года — привело, в совокупности с действиями власти, к крушению всей предыдущей политической системы.
Нельзя не признать, что доминирование КП РФ в партийной жизни в прошлое правление было связано и с ее активным присутствием на телеэкране, которого она лишилась при Путине.
Путин заявил о действительно принципиально важном нововведении, согласно которому кандидатура губернатора будет вноситься на утверждение Законодательных собраний с учетом того, какая партия одержала победу на местных парламентских выборах. На деле это означало бы переход регионов на некий вариант парламентского правления. Что в действительности даже более важно, чем аналогичная реформа федерального уровня: российская регионалистика давно подметила, что тип режима в регионах России становится прологом к утверждению такого же режима в Центре.
Так было, когда "областные революции" 1988-89 гг. стали прологом к хаосу на уровне Союзного центра. Так было, когда утвердившиеся в середине 90-х "делегативные демократии", как вариант автократии, стали прологом самого путинского авторитаризма. Если политические партии, выигрывая парламентские выборы в регионах, станут контролировать высшую власть в субъектах федерации, то именно в их руках будет находиться вопрос о выполнении решений федерального центра. Что так или иначе будет провоцировать введение такой же системы и на высшем уровне.
Если это предложение сделано всерьез и не будет обставлено обессмысливающими его ограничениями, мы можем предположить, что Путин признал свою систему правления лишь вынужденной мерой, которую он не намерен пролонгировать во времени, намереваясь оставить преемнику совсем иной политический каркас.
Путин признал, что нынешнее состояние России может рассматриваться лишь как промежуточный этап, значимый не сам по себе, а лишь как средство для организации прорыва, причем с явной социальной направленностью. Это напрямую противоречит и стабилизационной доминанте первого этапа его правления, бездумно-рыночному реформаторству второго этапа его правления. Отсутствие стратегии прорыва было, в общем-то, основной претензией к путинскому правлению.
Наконец, говоря об отношениях с другими странами, Путин декларировал, что критерием их демократичности и соблюдения прав человека Россия отныне будет считать отношение к русскоязычному населению самопровозглашенных на территории СССР государств.
Однако все новые тезисы выглядят в контексте послания достаточно противоречивыми и обставлены многими ограничениями.
Путин ввел в официальную доктрину страны осуждение раздела СССР. Однако чего стоит эта оценка без признания приоритета восстановления территориальной целостности страны?
Путин признал необходимость объективной информации в СМИ по всему спектру проблем и мнений, освобождение от бюрократического контроля. Но он предложил поручить обеспечение этой задачи "Общественной палате", которая сама будет назначаться под бюрократической опекой Кремля.
Путин обещал равный доступ в эфир всем парламентским фракциям. Но, во-первых, из четырех фракций три все равно контролируются Кремлем. Как может выглядеть "равный доступ" под контролем власти — можно было видеть на парламентских выборах.
Путин пообещал назначать губернаторов с учетом итогов региональных выборов. Но почти то же он обещал сделать и по итогам выборов 2003 г. "По итогам" — это ведь не значит "по желанию победителя". В 2004 году даже "Единая Россия не получила права на формирование своего правительства.
Путин обещал рассматривать отношение к русскоязычному населению в качестве критерия демократичности соседних режимов. Но он не сказал, что именно Россия сделает, если это отношение останется прежним. Или поддержка соотечественников будет осуществляться с такой же эффективностью, с какой осуществлялась поддержка пророссийских сил в Грузии и на Украине?
И тем ни менее, сказанное — важно. Важно потому, что эти векторы отныне, оказываются признаны хотя бы формально, хотя бы теоретически, хотя бы — в уме. Революции на деле всегда осуществляются лишь тогда, когда они предварительно происходят в умах людей. Признание этих новых приоритетов действительно является прологом их будущей реализации.
Поскольку Путин при этом не отказывается от установки на укрепление государства, признает, по сути, имперские (в хорошем смысле), интересы России, мы действительно можем говорить о возможном новом этапе — этапе "либеральной империи".
Два года назад над Чубайсом много иронизировали как его единомышленники, так и стойкие оппоненты, когда он огласил это словосочетание. Но не он был его автором. И это словосочетание вовсе не является его парадоксальной и демагогической выдумкой.
Впервые термин "либеральная Империя" вошел в жизнь после 1860 года применительно к новому этапу Второй Империи Луи Бонапарта. Авторитарный режим, установившийся после переворота 1851 года, был резко смягчен и приобрел определенные примирительные, по отношению к обществу, черты. Правда, тогда это стало прологом к падению Империи…
