В России есть идеология.
Эта идеология – многонациональность. Она не скрывается, она прямо и многообразно заложена в Конституцию Российской Федерации.
Начиная с самых первых слов – «Мы, многонациональный народ Российской Федерации».
Продолжая пунктом 1 статьи 3: «Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ».
И пунктом 3 статьи 5: «Федеративное устройство Российской Федерации основано на (…) равноправии и самоопределении народов в Российской Федерации».
И пунктом 1 статьи 9: «Земля и другие природные ресурсы
используются и охраняются в Российской Федерации как основа
жизни и деятельности народов, проживающих на соответствующей
территории». Обратите внимание: именно «на соответствующей территории»,
что, учитывая практику титульности, перекликается со
знаменитым пунктом 2 статьи 5: «Республика
Слово «русский» упомянуто однажды, в пункте 1 статьи 68, в следующем контексте: «Государственным языком Российской Федерации на всей ее территории является русский язык как язык государствообразующего народа, входящего в многонациональный союз равноправных народов Российской Федерации». А дальше опять: «республики вправе устанавливать свои государственные языки» (именно государственные!), «все народы», «многонациональный народ», «гарантирует права народов», «защищает культурную самобытность всех народов» - и так далее.
Могут возразить, что это не идеология, а – ну, скажем, просто констатация. Или декларация намерений. А идеология, согласно той же Конституции, в Российской Федерации никакая не может «устанавливаться в качестве государственной или обязательной» (пункт 2 статьи 13).
Во-первых, простая констатация – и даже декларация намерений – не требовали бы стольких многообразных подчёркиваний.
Но главное, эта идеология – именно идеология потому, что выплеснулась далеко за пределы установочных документов. Она каждодневно и всепроникающе реализуется на практике – во всяком случае, для этого прилагаются планомерные, дорогостоящие, неотступные, бестрепетные, непреклонные усилия. И если после всех этих усилий только 5% российских граждан – согласно опросу ВЦИОМа, которому в этой теме нет оснований не доверять (он если и подтасует – только в сторону увеличения), – так вот, если после всего только 5% российских граждан «гордятся многонациональностью РФ», это не недоработка властей всех уровней, а что-то более глубокое. Мы к этому ещё вернёмся.
Недавно мне довелось побывать на официальном городском мероприятии в честь Года семьи. Главный принцип отбора был: максимальная многонациональность. Татары, русские, чуваши, кряшены, таджики, и это на очень небольшой город. Кроме русских, все были с элементами национальной одежды, то есть тема многонациональности явно готовилась заранее. И это же было всячески отражено в ходе поздравлений и представлений.
Безусловно, это всего лишь маленькая капля в мощном потоке многонациональных мероприятий, наводняющих страну каждый божий день.
Но так ли это плохо?
Может быть, в конце концов, это неплохо?
Ну да, идеология. Всеми своими проявлениями, кроме официального названия. И, кстати, почему бы не назвать прямо? Вот только не говорите, что нельзя переписать Конституцию. Можно. Можно прямо в Конституции записать, даже в той же счастливой 13 статье: «Государственной идеологией Российской Федерации признаётся всемерное сбережение и дальнейшее развитие её выдающейся многонациональности». Ничего нового. Простое подытоживание множества речей на эту тему, которые ежедневно произносятся чиновниками всех уровней, от муниципального (а может, и деревенского, тут затрудняюсь сказать) до федерального.
Но не делают. А почему?
Я объясняю это отчасти суеверием.
В высшей степени характерно то, что президент Российской Федерации только что сказал на экономическом форуме в Петербурге:
Кому как не им, выходцам из самой сердцевины господствующей идеологии СССР и сохраняющим Конституцию, в которой РФ записана преемницей СССР (но не Российской Империи), знать, что идеология, насаждённая сверху, от распада не убережёт. Они это знают. И опасаются – полагаю, не только осознанно, но и вплоть до суеверия опасаются, – что если назвать идеологию идеологией, то перед глазами встанет та же глубоко пропаханная траектория: активное принудительное внедрение – фанфары и энтузиазм масс – бесплодность и высушивание – угасание и распад. Траектория узнаваема. Только энтузиазма масс меньше. Про это мы уже упоминали.
Так всё-таки: почему только 5%? А, может, как раз если назвать вещи своими именами (идеологию – идеологией), то народ возгордится многонациональностью больше? Тем более что – опять же, согласно опросу ВЦИОМа – 87% россиян считают, что у партии власти должна быть идеология. Пусть это преувеличение, но запрос на идеологию в стране явно больше, чем 5% гордящихся многонациональностью.
Вероятно, люди инстинктивно понимают, что это – именно идеология, притом насаждаемая, притом продолжающая именно ту линию, что привела к развалу Советского Союза. Подчёркиваю: инстинктивно, неосознанно понимают. Осознанно они как раз скажут, что многонациональность – это прекрасно, и мы все хотим жить дружно, «как всегда жили». Но стоит назвать вещи своими именами, как станет страшно. Президент, вероятно, тоже чувствует этот страх, и не в народе, а – в себе.
Поэтому, пестуя многонациональность как действительную матрицу государственности, на место идеологии власти выдвигают (неофициально) патриотизм. Он осознаётся более иделогиеустойчивым. Конкретно потому, что взывает к глубинным чувствам русского большинства. Далее обычно сразу следует рассуждение, что патриотизм должен быть не «квасной» и не «националистический» (увы, эти слова только подтверждают стремление обойти слово «русский»), а должен он быть «настоящий», «истинный» (читай – «государственный»).
Вот в таком контексте – окольном и дёргающем за ниточки русского национального чувства – в Российской Федерации проговаривается слово «идеология». При том что официально её всё равно нет. И не может быть, ведь Конституция это запрещает.
Я не читала книгу «Это было навсегда, пока не кончилось» (даже, увы, не помню фамилии автора), но название её гениально. Это было навсегда, пока не кончилось. Когда-нибудь кончатся запреты в Конституции, и придёт пора появиться другим запретам. Стоит заранее думать о том, какими они будут. И какой будет жизнеспособная идеология.
Приведу сниженную аналогию, буквально «для тренировки на кошках».
Федерацию шахмат России только что исключили из ФИДЕ на два года. Несмотря на все лавирования Дворковича (президент ФИДЕ и член попечительского совета ФШР), она всё-таки не смогла достаточно стерилизовать себя – например, проводила турниры в Крыму. Что делать? Дворкович уже сказал, что решение будет опротестовано. Это – стандартная реакция. Нас откуда-то исключают, обижают, водят за нос – мы протестуем. Снова обижают – снова протестуем. «Вот какие они нечестные люди, но мы всё равно будем иметь с ними дело, потому что мы очень ответственные и никому не хотим неприятностей». Или, как сказал господин Песков, «это недопонимание, которое мы надеемся преодолеть». Повторюсь: очень стандартная пассивная реакция, таким образом никакого задела на будущее не создашь.
Что могла бы делать ФШР, если бы хотела занять себя чем-то менее предсказуемым и более созвучным будущему? Например – развивать фишеровские шахматы с произвольной расстановкой фигур. Сейчас, когда классические шахматы вызубрены до эндшпилей, игра могла бы совершить прорыв в нечто более свежее. И почему бы именно России не возглавить этот процесс, не создать новую идеологию игры? Тем более что для этого не нужно практически ничего – кроме, немножко, смелости.
Для новой идеологии страны потребно гораздо большее. Но начинается всё равно с этого: с желания, с предвидения будущего, со смелости.
