Подрыв российских газопроводов как ответ наших экзистенциальных врагов на объявление мобилизации и референдумы Новороссии – это, кажется, единственно рабочая логика. Так же, как объявление мобилизации и референдумы Новороссии имели смысл ясного и недвусмысленного заявления: мы намерены в этой войне побеждать, а мир диктовать исключительно на наших условиях.
Для наших же бывших уважаемых партнеров объявление мобилизации имело следующий ясный посыл: если сегодняшняя тенденция наращивания российской военной мощи на Украине сохраниться, украинскому псевдогосударству осталось существовать максимум полгода-год. Посыл, разумеется, был считан. Как и специально артикулированное Путиным 21 сентября подкрепление: помнить о розе ветров, т.е. о российском ядерном потенциале, который, в случае необходимости (очевидно, непосредственного вхождения армий НАТО в Российско-Украинский конфликт) будет применен.
Все это вместе и являло собой тщательно выверенный ход Путина на большой шахматной доске: мы в любом случае доведем наше дело на Украине до конца. Так что, либо подписываем мир на наших условиях, либо…
И ответный ход не замедлил себя ждать. Считывался он столь же определенно: угрозы восприняты всерьез, мы готовы играть по крупному. Подрыв газопроводов - это, одновременно, и предупреждение Европе: даже не пытайтесь уходить в сторону, вы в игре. Которая, в случае необходимости, будет вестись до последнего европейца. Атомная доктрина Путина американцев в таком раскладе совсем не пугает.
Но, главным образом, послание адресовано было лично Путину. Ведь газопроводы - главный, по сути, путинский проект всех двадцати лет правления, символ путинской власти. Символ его отношений с Европой как сложным, но, все-таки, близким партнером. Неважно, что путепроводы последнее время почти не работали (СП-1 был загружен на 20 проц. мощности), они оставались символом российско - европейских связей, де Голевской «Европы от Лиссабона до Владивостока».
Теперь этой Европы больше нет. Газопроводы фактически невосстановимы. Во всяком случае, до тех пор, пока идет война. А война с англосаксами и крышующим их финансовым интернационалом – это война за мировое доминирование, в духе «тридцатилетних войн» прошлого: всеевропейской войны XVII века, наполеоновских войн, наконец, тридцатилетней (1914-1945) войны ХХ века. Иными словами, газопроводов не будет до конца жизни Путина, до конца мира, который мы знаем.
Это, иначе говоря, сильный удар. Коварный удар. Удар в самое сердце. Удар рассчитанный на то, чтобы сделать по-настоящему больно. Конкретному человеку. Удар экзистенциального врага, поднявшего брошенную ему перчатку. И уверенного в своем праве, своем превосходстве и своей победе.
Ну, и, конечно же, поскольку подрыв – есть очевидный акт государственного терроризма, это событие выводит войну на совершенно новой уровень эскалации. О чем кстати уже прозрачно намекает лондонское агентство Reuters со ссылкой на некоего чиновника Евросоюза: «атаки на трубопровод фундаментально меняют природу конфликта так же, как и частичная мобилизация в России». https://www.reuters.com/world/europe/agreement-eu-sanctions-against-russia-expected-before-summit-eu-official-2022-09-29/
Насколько фундаментально? Об этом также немногословно сообщает МИД РФ устами Марии Захаровой: «Вашингтон фактически стал стороной конфликта на Украине»: https://ria.ru/20220929/ukraina-1820327129.html Что же дальше?
Откат к допоточным временам призван ясно обозначить новую линию фронта: Россия - Европа. Во всяком случае, так читается мысль англосаксов. У России вырывается ее стратегическое оружие - вентиль, который она может закрутить, но может и открутить, дав, тем самым, европейцам чуть отдышаться. Континентальная Европа, таким образом, жестко фиксируется в когтистых лапках ее Большого брата. А крупные немецкие производства уже начали бегство в США.
Европа приговорена, - таков посыл европейским элитам, которых англосаксы более не намерен держать на длинном поводке. Теперь им также предстоит – мобилизация. На войну с Путиным. К мобилизации будут прилагаться заградотряды и отстрелы в голову в случае недостаточно быстрого понимания происходящего.
Что же до европейского обывателя, до него эти новости просто не дойдут, потонув в медийном шуме («Россия сама себя подорвала», «ядерный шантаж Путина») И очнется он, по-видимому не раньше, чем окажется в польской траншее с автоматом в руках.
Как же реагировать на эту ситуацию? Что предпримет Россия? Это самое интересное. Но и самое загадочное. Поскольку подрыв газопроводов – послание лично Путину, то ответа, в том или ином виде, следует ожидать непосредственного от него. Причем, следует ждать и слов, сказанных публично (возможно, сильно завуалированных, но адресату понятных), и конкретики. Поскольку ордер на гостерроризм получен, можно было бы обратить внимание и на трансатлантические кабели, проложенные по дну океанов, и на дата-центры, и на «магистрали» финансовых потоков и на спутниковые группировки… Впрочем, такой ответ вряд ли будет скорым. Эти блюда Путин подает, как правило, в сильно охлажденном виде.
Но главное остается неоспоримым: ставки продолжают расти. И теперь, чтобы быть правильно понятым, уважаемым партнерам кажется совершенно необходимо донести очевидную мысль: центры принятия решений - это не Киев, Варшава, Берлин. Центры принятия решений - это Вашингтон, Лондон, МВФ, ФРС (все же мы помним нестареющую мысль Генри Форда: изолируйте 50 самых богатых банкиров и все войны прекратятся»).
В заключение, обратим внимание вот на что: подрыв состоялся прямо в день праздника Воздвижения Креста Господня. Что являет собой прямо-таки запредельный символизм. Вне зависимости от того, отдавали ли себе в этом отчет исполнители теракта, Путин, как мы знаем, к таким вещам относится очень внимательно. Кстати, сосем недавно он ездил к валаамским старцам (за благословением?) Что же касается выхода на новые рубежи и сферы, то русские, в этом смысле, как известно, - великие творцы. А простор для творчества открывается перед ними сегодня колоссальный.
