Мы живем в интересное и сложное время. Это, может быть, не новость, но я бы хотел обратить внимание на одну черту нашей эпохи, не слишком заметную, но важную – банкротство политических идеологий.
Идеологии обанкротились не в том смысле, что идеология исчезает сама по себе, как утверждали некоторые философы последние лет семьдесят (начиная, по крайней мере с Дэниэла Белла). Разумеется, идеологии как комплексы идей, конструирующих и регулирующих общественную жизнь, были, есть и будут. Они могут быть и в форме официально утвержденных канонических текстов, и в форме неформальных, но всем известных правил и моральных максим. Идеологии обанкротились совсем в другом смысле: они дали в своей реализации совсем не то, что от них ожидалось.
Политические идеологии, которые сложились в основном в конце XIX века, иногда в первой половине ХХ века обещали, что они смогут существенно улучшить жизнь общества, если только их представители придут к власти и получат возможность реализовать свои принципы на практике. Исторически получилось так, что у почти всех идеологий была возможность порулить. Только вот результат оказался обескураживающим.
В силу известных ограничений на объем, ограничусь лишь краткими указаниями на то, что предлагалось и что получилось у разных идеологий. Порядок произвольный, без особой классификации.
Неолиберализм
Предлагал радикальное улучшение общества на основе полного перехода на рыночные отношения (вплоть до внутрисемейных отношений), свободы конкуренции и предпринимательства, развития экономики. Во многих странах эта доктрина была проведена весьма последовательно, в том числе и у нас.
Однако, оказалось, что неолиберализм ведет к деградации и постепенному разрушению общества, расколу и его атомизации. Причина очень проста и даже в теории неолиберализма отмечена. Хотя правом конкурировать и побеждать в конкуренции есть у всех, далеко не все могут быть в этом успешными. Ресурсы ограничены, их нужно использовать рационально, и львиная их часть достается тому, кто победил в конкуренции. Итого, получается резко неравное распределение экономических ресурсов и появляются два полюса общества: ничтожное меньшинство, имеющее почти все, и большинство, не имеющее почти ничего.
Неолибералы последовательно крушили все механизмы перераспределения богатства в пользу неимущих, с одной стороны, разжигая конкурентную борьбу и делая ее тотальной, а с другой создавая условия для гарантированной победы имущих и сверх-имущих. Это понятно: крупная корпорация легко задавит тысячи и тысячи мелких бизнесов.
Хотя неолибералы всегда говорили, что общество будет жить лучше, в действительности, его уровень падал. Большинство, резко ограниченное в средствах, отказывалось от покупки товаров и услуг, выходящих за рамки выживания, например, от образования, медицины, искусства. Чтобы выжить, в этих сферах повышали ценник на услуги, и они становились доступны лишь богатым. Без образования неимущие массы теряли последние шансы на победу в конкурентной борьбе без правил; распадающееся общество криминализировалось. Богатым тоже доставалось: окружающий их мир становился все менее безопасным и им приходилось прятаться в тщательно охраняемых гетто класса люкс. Мировую сеть люксовых гетто они построили, но их жизнь все больше и больше зависит от тех, кто эти гетто охраняет; фактически богачи из хозяев становятся заключенными.
Если кому-то надо посмотреть на то, к чему приводит неолиберализм на практике, могу посоветовать посмотреть на Детройт, некогда красивый и процветавший город.
Коммунизм
Другая радикальная идея, изрядно порулившая. Она обещала освобождение труда, равенство и всеобщее благоденствие на основе максимально полного обобществления экономики и рационализации потребления. На практике оказалось, что последовательные разновидности коммунизма могут существовать только в условиях войны, поскольку полное обобществление всего превращает общество в казарму; в военных условиях, заставляющих экономить ресурсы и распределять их предельно рационально, коммунизм получается весьма легко. После окончания войны так же легко распадается.
Говоря о коммунизме, я бы хотел подчеркнуть, что идея была неоднородна и включала в себя по крайней мере три компонента. Первый, который я называю «гуситской ересью»: идея полного и безусловного равенства, всеобщего труда и рационального распределения по труду. Скорее всего, она и в самом деле происходит от средневековых ересей; но она была популярна у ряда радикальных коммунистов и была основой для взрастания казарменного или военного коммунизма. Второй компонент – это идея Карла Маркса о неэксплуататорской формации. Она довольно мало известна в деталях, но всегда присутствовала в идеологии коммунистов в качестве «прекрасного далека». Отдадим должное гениальности Маркса, сумевшего при свече об этом додуматься, но такую формацию можно построить лишь на основе полной, тотальной автоматизации, совершенно исключающей людской труд. Маркс об этом мог лишь неопределенно мечтать, у нас есть к этому некоторые предпосылки, но и нам предстоит немало поработать, чтобы подойти к этому; пока люди будут работать и производить, эксплуатация их труда совершенно неизбежна, о чем Маркс тоже писал. Третий компонент, это заимствования из социал-демократии. Часто их было столько, что социал-демократические заимствования затмевали и скрывали собственное ядро коммунизма.
Коммунизм потерпел полное и безоговорочное поражение к концу ХХ века; все страны и политические движения, провозглашавшие себя коммунистами, отреклись от коммунизма на словах или на деле, через промежуточную станцию социал-демократии или же прямиком в капитализм в его неолиберальной форме. Коммунисты ставили перед собой самые радикальные и грандиозные задачи, и их сил не хватило, чтобы их решить.
Социализм во всяких разновидностях
Этого добра всегда было много; социализм – это наиболее развитая и разнообразная идеология, к тому де, имеющая шлюзы к другим идеологиям. Суть социализма в том, что капитализм весьма неплох, а некоторые его недостатки можно изжить особой политикой, например, по социальной защите малоимущих. С одной стороны, он смыкался с либерализмом в том, что допускал в качестве основы экономического устройства рынок и свободное предпринимательство (в некоторых концептах, вроде немецкого социального рыночного хозяйства социализм и либерализм сливаются, фактически амальгамируются). С другой стороны, у социализм был шлюз к коммунизму в виде теории «первой стадии коммунизма», что обобществленное или точнее огосударствленное хозяйство – это первая ступень к коммунизму. Поскольку настоящих коммунистов всегда было мало, этим шлюзом в компартии затягивались социалисты, для массовости; хотя коммунизм и социализм никогда не смешивались, как вода и масло. Решение оказалось плохим и стало одним из факторов крушения коммунистов; как только в партии исчезала группа убежденных, реальных коммунистов или они осознавали тщетность своих надежд, партия по щелчку пальцев перерождалась в социалистическую.
Социалисты и особенно социал-демократы в ХХ веке были очень популярны на фоне кровавых ужасов военного коммунизма, и правили во многих странах. Они пытались разными ограничениями, законами и повышенным обложением бизнеса компенсировать социальную несправедливость рыночного капитализма. Но в итоге система регулирования и ограничений разрослась, стала самодостаточной и стала, по сути дела, опекуном общества. Складывается отчасти национальная, отчасти наднациональная верхушка, которая захватывает функции морального авторитета и начинает регулировать жизнь общества или целой группы их, сообразуясь только со своими представлениями о благе и справедливости.
Это долго казалось приемлемым, хотя и приобреталось торможением и ограничением экономического развития; социальные гарантии казались более ценными. Но когда европейские социалисты, социал-демократы, христианские демократы и прочие представители этого лагеря приняли идеи эгалитарного гуманизма (что все люди равны и право имеют), глобализма (что весь мир интегрируется и унифицируется) и «зеленых» (что надо защищать природу), созданная ими система быстро превратилась в свою противоположность. В ней оказалось почти бесправное и эксплуатируемое большинство, которым за долгий труд дают жалкие гроши пенсий и пособий, но которое обязано кормить беженцев из беднейших стран, во всем себя ограничивать, платить все более высокие налоги и поборы ради защиты природы и так далее. Экономическая база существования этого большинства сжимается на глазах. К этому добавляются еще многочисленные ограничения свободы слова и политических прав.
Последняя истерия с коронавирусом самым наглядным образом показала, что подобная система перерождается в самую обыкновенную тиранию, в которой нет уже ни демократии, ни прав, ни свобод. В этом отношении они далеко превзошли радикальных коммунистов. Те создали казарму, в которой солдаты партии воевали и переносили лишения ради великой мечты о светлом будущем. Социалисты же в итоге пришли к концлагерю, в который садят всех с рождения и держат до смерти, без обещания когда-нибудь отпустить и при регулярном сокращении пайка.
Демократия
Долгое время демократия была светочем во тьме и балансировала радикальность остальных идеологий. Эта идеология строилась на том, что каждый или почти каждый гражданин – собственник земли или дома, имеет свое хозяйство или бизнес, экономически самодостаточен. Общество состоит из общин таких хозяев, которые время от времени сходятся для обсуждения общих дел; на этих собраниях они голосуют за общие решения или выбирают своих представителей, которые образуют власть целой страны.
Если не брать древнегреческого образца, то в современности наиболее выраженными образцами демократии были США времен расцвета «американской мечты» и некоторые другие эмигрантские страны, вроде Канады или Австралии. Тут речь идет именно об идеологии, об общественном идеале, а не о конкретных формах или способах отправления демократических процедур.
Но и эта идеология, увы, пала под натиском технического прогресса. Демократия, в которой все или почти все собственники – это аграрная и мелкотоварная экономика, в которой основная часть населения собрана в мелких хозяйствах. Но аграрную экономику сокрушили трактор и сельхозмашины. Они не только сокрушили, но и провели массовое раскрестьянивание, которое в корне подорвало базу общества, основанного на идеологии демократии. Машинное производство сокрушило мелкое производство, которое было вытеснено на периферию экономики. Итак, сейчас 55% мирового населения живет в городах, в которых нет или почти нет общин лично знакомых между собой людей, в которых люди как правило не владеют землей и недвижимой собственностью, в которых заняты как правило наемным трудом. В таком обществе демократия вырождается до формального права голосовать за красивую фотографию на предвыборном плакате. В последнее время, особенно во время выборов Джо «Дряхлого» Байдена президентом США, и это формальное право фальсифицируется и отнимается.
Итак, неолиберализм привел к распаду и деградации общества, коммунизм не смог прорваться с боем в новую формацию, социализм в итоге построил концлагерь для всех и навсегда, демократия была разрушена техническим прогрессом. Основные политические идеологии обанкротились и это создало необычную ситуацию. Впервые за многие десятки лет, если не века, общество в мировом масштабе оказалось фактически без руководящих идей, как ему жить дальше и к чему стремиться.
Для интеллигенции это, скорее, благо. Ситуация идеологического хаоса, когда рушатся и распадаются старые идеологии, люди начинают искать себе новых идейных опор, порождает ситуацию острой и динамичной идеологической борьбы, в которой спрос на интеллигенцию резко возрастает.
