Америка между системным расизмом и культурным погромом. Часть вторая.

Часть вторая.  Плавильный тигль, но не для всех.

В 20-хг.г. ХХ века новый импульс получает выдвинутая еще 1780-х гг. Э. де Кревекером концепция «плавильного тигля», выкристаллизовавшаяся в идеологию тотальной ассимиляции эмигрантов. Патриотическая театральная постановка Генри Форда тех лет показывала процесс американизации — превращение эмигранта в американца — следующим образом: разношерстные представители народов и рас с разными флагами и «национальными идеями» входят в одни ворота, а из других выходят упакованные в одинаковые деловые костюмы американцы со звездно-полосатыми флажками в руках. Но символом компании «американизации» стала другая пьеса — постановка Израэля Зангвилла «Плавильный тигель» 1908-го года. Сам Зангвилл, объясняя смысл своей пьесы, говорил о необходимости «создания общей культуры, которая объединяла бы всех жителей страны во имя построения на территории Америки Республики Человека и Царства Божия»». Мессианские чаяния Зангвила были с энтузиазмом подхвачены администрациями Теодора Рузвельта и Вильсона, при которых идеология «города на холме» обратилась в мощнейший маховик пропагандистской машины. 

1. 

Это также было время расцвета евгенических идей и евгенических экспериментов в Америке. Евгеника была чисто англо-саксонским изобретением. Сам термин придумал в 1885 году кузен Чарльза Дарвина Фрэнсис Гальтон. Философ Герберт Спенсер тут же метко окрестил гальтоновскую теорию о выживании самых приспособленных «социальным дарвинизмом». А последователь Гальтона, радикальный социалистический утопист Карл Пирсон развил на идеях своего учителя (т.е., главным образом, на идее селекции человека для выведения наиболее здоровых экземпляров) проект социальной государственный программы. 

В 1904 г. Евгеника перебирается через океан и обосновывается в Америке, где поклонник Гальтона и Пирсона, Чарльз Давенпорт (1866-1944) организует первую евгеническую лабораторию. Давенпорт более настаивал на отбраковке худшего вида человека, нежели выведении лучшего, определив тем самым лицо американской евгеники. В первые десятилетия ХХ века Евгеника становится официальной дисциплиной во многих колледжах США, а сам Ч.-Б. Давенпорт принимает активное участие в формировании новой иммиграционной политики. Причём, на первое место здесь выходит вопрос чистоты расы. «В один из дней мы поймем, что главная, неотложная обязанность всех хороших граждан правильного сорта – это сохранить их кровь в чистоте», подчеркивал Теодор Рузвельт. Главной опасностью, угрожающей чистоте американской расы после решения индейского и негритянского вопросов, были в это время признаны азиаты. 

Подобно индейцам и неграм, азиаты (японцы и китайцы) были признаны неподдающимися ассимиляции. Кроме того, страх перед «монголами» (как называли тогда азиатов) питало мессианское чувство. Протестантские фундаменталисты, наследники пуритан, ассоциировали азиатов с землей Гога и Магога – воинством антихриста в грядущем Армагедонне, признавая, таким образом, в «монголах» демоническую анти-расу. Вопрос о прекращении эмиграции «монголов» решался в течение нескольких десятилетий («Акт о выселении китайцев» 1882 г., закон запрещающий эмиграцию азиатов 1917-го), и был окончательно решен «Законом об исключении азиатов» 1924-го года, пресекающим всякую возможность японцам получить американское гражданство. 

Отец американской Евгеники Ч.-Б. Давенпорт и лидеры ККК с одинаковой гордостью говорили о своем вкладе в принятие этого закона, ограничивающего количество эмигрантов ежегодной квотой 150 000 человек, из которых 82% пришлось на север и запад, и 16% — на юг и восток Европы. Таким к концу периода «рождения нации» и оказался расовый паспорт американца: на 82% это был чистейший WASP, на 16% — белый «второго сорта», 2% составляли незначительные примеси. «Америка должна остаться Америкой. Биологические законы показывают… что нордическая раса ухудшается, если смешивается с другими», — говорил уроженец Новой Англии, бывший губернатор Массачусетса, президент Кулидж. Программам расовой чистоты в Америке суждена была долгая жизнь. Так, заперт на «иммиграцию монголов» просуществовал до 1952 г. Запрет на межрасовые браки (в 1905 г. были запрещены также браки белых с «монголами») действовал в Калифорнии до 1967 года. Последние из евгенических программ были закрыты в Виргинии лишь в середине 70-х.

Но вернемся к мигрантам. В 1965 году стремительно либерализирующаяся Америка приняла новый, в высшей степени либеральный закон, который фактически смел все преграды на пути цветной миграции… Переплавились ли цветные народы мира в плавильном тигле, родилась ли новая раса новых американцев, стал ли народ Америки в братстве с иными народами мира жить лучше и счастливее, как убеждали американцев творцы нового закона? В это, как показывают нам сегодняшние события в Америке, трудно поверить. Как вообще, начав с пуританского «народа избранных» Америка могла дойти до столь странной идеи как всесмешение и мультикультурализм? И на каких основаниях она собирается строить новый, избавленный от расизма, мир? 

2.

В 1924 году, приняв самое деятельное участие в осуждении американского закона об иммиграции 1924 г. как расистского (безусловно, таковым являвшимся), молодой американский сионист Морис Сэмюэль (1895-1972) написал книгу под названием «You Gentiles» (Вы – неевреи, или, вы – язычники, гоим). В этой «классической книге еврейского супрематизма», как ее часто называют, выдержавшей  множество переизданий (в русском переводе ее можно найти на еврейских сайтах в переводе с англ. Марка Эппеля[1]), Морис Сэмюэль указывает на непреодолимую пропасть, которая разделяет белых и евреев: «Годы наблюдений и размышлений всё сильней убеждают, что мы евреи стоим отдельно от гоев, что исходный дуализм раскалывает человечество на две отдельные части; что этот дуализм является фундаментальным, и что все различия между вами гоями тривиальны по сравнению с тем, которое отделяет всех вас от нас… я утверждаю прямо, что в Западном мире есть по существу два народа, две духовные силы, две существенных по смыслу человеческих группы: евреи и язычники… Существует такая вещь, как изменение человеческого мнения, но нет такой вещи (за пределами области долгой и кропотливой психотерапии в отдельных случаях) как изменение человеческой природы», - писал Морис Сэмюэль,  подчеркивая (в духе самых фанатичных пуритан, отцов-основателей Америки), что евреи и белые (не говоря о прочих народах) обладают разной человеческой природой. «Есть две, известные мне, жизненные силы в мире: еврейская и языческая, наша и ваша». «Хотя вы и мы сходимся по всем фундаментальным принципам, все же мы останемся фундаментально разными. Язык нашего внешнего общения похож, но язык нашего внутреннего значения различен… Различие между нами бездонно. Это различие в поведении и реакции проистекает из чего-то более важного и значительного, чем различие в нашем биологическом оснащении. Это два образа жизни; каждый чрезвычайно враждебен другому. Каждый имеет свою нишу в этом мире, но они не могут процветать на одной почве, они не могут находиться в контакте без антагонизма… Раскол существует, бездонный и неоспоримый. В основе, мы навсегда различны… Я не верю, что эта изначальная разница между язычником и евреем является разрешимой. Вы и мы можем прийти к взаимопониманию, никогда к примирению. Пока мы находимся в тесном контакте, между нами всегда будет существовать взаимное раздражение. Поскольку природа, внутренняя конституция и взгляды отделяют нас от всех вас навсегда; не просто убеждения, не просто язык, не просто разница в национальной или религиозной принадлежности. Даже в самом лучшем случае, при желании обеих сторон, успешная адаптация друг к другу всегда будет ненадёжна и преходяща…». 

Итак, вечный раскол, вечная вражда, навсегда различная природа. Нам сейчас не так даже важно, чем именно автор обусловливает это фундаментальное различие (если совсем кратко – единобожием и особым отношением с Богом, которым связаны евреи, и которого язычники лишены). Интересно другое: автор истово критикует расистский миграционный закон 1924 года, стоя одновременно на фундаментально расистских позициях и не испытывая при этом никакого когнитивного диссонанса. Неужели человеческая природа, и правда, настолько различна? 

 Уже известный нам Израэль Зангвилл, автор пьесы «Плавильный тигель», и, в то же время, один из основоположников сионизма, изображал в своей пьесе еврейских иммигрантов людьми, стремящимися к ассимиляции. Однако, настоящие его взгляды были примерно теми же, что и Мориса Сэмюэля. «Америка – это просторная комната для всех шести миллионов обитателей «черты оседлости»; любой из ее 50 штатов мог бы принять их у себя», писал Зангвилл. Но, разумеется, ему и в голову не приходила необходимость переплавлять эти шесть миллионов в плавильном тигле всесмешения.

Оказывается, ничего удивительного в подобном устройстве еврейского сознания нет. Тот же Морис Сэмюэль указывает на понятия здравомыслия, чести и справедливости, которыми обладают европейцы, и которые в еврейском мире совершенно отсутствуют. В еврейском мире всё это, важное европейцам, духовное имущество заменяет преданность Богу: «Жизнь для вас одно, для нас – другое… Мы не свободны выбирать или отказываться, играть, сочинять, делать что-то более утонченным. Мы народ, закабалённый и посвящённый одной, предопределённой и неизменной связи. Свобода, в целом, никогда не была и не является еврейским идеалом. Служение, любовь, посвященность - это наши идеалы. Свобода ничего не значит для нас; свобода делать что?.. Ваш идеал Республика Платона: наш – Царство Божье…»

Не трудно, конечно, указать на принципиальную ошибку Мориса Сэмюэля, который противопоставляет еврея-единобожника арийцу-язычнику, но не христианину. Конечно, и идеал христианина, не смотря на то, что ему близки понятия чести и справедливости, есть Царство Божие. Но нам в данный момент важно не это, а та горячая убежденность в своей последней правоте, не смотря ни на какие убеждения логики и здравого смысла, столь важные для европейца. Да, для христианской церкви расовая пропасть вовсе не так глубока: если еврей сердцем принимает Христа, отрекаясь своего иудейства, все проблемы с точки зрения Церкви, оказываются сняты. Но не для иудея. С высоты, на которой стоит иудей, он будет отметать любые убеждения христиан, и его вражда к христианской цивилизации не станет меньше.

И с высоты этого бездонного расового дуализма нам становятся понятны внутренние предпосылки и стратегии, которые иначе могут показаться абсурдными. Например, убеждение Зигмунда Фрейда, с юных лет лелеющего в себе образ Ганнибала, воюющего против Рима, или даже (уже в позднем возрасте) нового Моисея, поражающего «египтянина» Римо-католической церкви и ведущего еврейский народ в новую обетованную землю. А также – Франкфуртской школы культурмарксизма, скрещивающей марксизм и фрейдизм, чтобы создать ментальное оружие против европейской (буржуазной)  цивилизации… Или движение неоконсерватизма с его ветхим (Лео Троцкий), и новым (Лео Штраус) гуру, ведущими касту избранных на вершину американской власти… Как и деятельность всех прочих еврейских культурных, научных и философских сект ХХ века: от боасианства до фрейдизма, от неоконсерватизма до франкфуртцев, от атональной (Шёнберг) музыки до постмодернистской (Деррида) философии… В целеполагающем центре всех этих сект всегда лежит примат выживания своей монолитной группы, и – борьба с иными расовыми группами, прежде всего – белыми народами, путем разложения цементирующих их смыслов, таких как: христианство, национальная идентичность, традиционная семья, традиционная культура. Такова стратегия еврейства и с этим ничего невозможно поделать. 

Когда Морис Сэмюэль, будучи большим другом Хаима Вайцмана, вождя сионистов, писал свою книгу, он, очевидно, видел выход из ситуации в исходе евреев на обетованную землю Палестины. Но мы сегодня существуем в мире, в котором еврейство занимает лидирующие позиции во всех важнейших областях. И такой выход представляется уже невозможным. Но если ответов на поставленные вопросы сегодня нет, то сами вопросы, во всяком случае, должны быть поставлены. И, чтобы сказанное стало яснее, посмотрим на характер действия еврейских групп во время принятия эпохального миграционного закона 1965 года (в том числе и по поддержке радикальных расовых и идеологических групп) которые привели к сегодняшнему лево-радикальному расовому взрыву в Америке.