Приднестровье (Приднестровская Молдавская Республика, ПМР) – самая зрелая из всех официально непризнанных Россией государственных образований на пространстве бывшего Советского Союза. Причём эту зрелость можно интерпретировать как с точки зрения возраста, так и качественных характеристик.
Республики-ровесницы (Абхазия и Южная Осетия) получили официальное признание Москвы в качестве суверенных государств в 2008 году. Нагорно-Карабахская Республика младше ПМР ровно на один год, Донецкая и Луганская народные республики в сравнении с тридцатилетней Приднестровской республикой смотрятся ещё совсем юно.
С точки зрения качества государственности зрелость Приднестровья проявляется в наиболее полном наборе атрибутов суверенитета: от собственных правоохранительных органов до автономной финансово-валютной системы. Кроме того Приднестровье имеет большой опыт существования в недружественном окружении. Отношения с Республикой Молдова определяются застарелым конфликтом, этапы прагматичного сосуществования с Украиной перемежаются с периодами, когда официальный Киев присоединяется к попыткам Кишинёва блокировать Тирасполь.
Стабильность – самая главная характеристика приднестровских институтов. Она проявляется во всём: территориальном устройстве, архитектуре органов госупрвления, структуре экономики, социальной и гуманитарной политике. За 30 лет приднестровской государственности по-настоящему фундаментальных преобразований произошлоне так уж и много. Дух стабильности настолько силён, что у зарубежных журналистов и туристов, посещающих приднестровские города, зачастую возникают мысли о том, что время здесь остановилось.
В территориальном плане основу ПМР составляют города и посёлки на Левобережье Днестра, входившие в состав Советской Молдавии до её фактического распада. На правом берегу Днестра в Приднестровскую Республику входит город Бендеры. В 1992 г. именно здесь развернулись самые кровопролитные столкновения.
Приднестровье отличается высокой урбанизацией (70% жителей – горожане). Причём основной экономический потенциал вполне равномерно рассредоточен по территории республики. Промышленный гигант – Молдавский металлургический завод -- находится на севере Приднестровья в городе Рыбница. В общей структуре приднестровского экспорта он обеспечивает около 35%. Другое стратегически важное предприятие – Молдавская ГРЭС -- находится на крайнем юге республики, в посёлке Днестровском. Данное предприятие обеспечивает электроэнергией основную часть Молдовы, а в былые времена генерировала ток и на Балканы. Другие, несколько менее крупные промышленные предприятия сосредоточены в Тирасполе и Бендерах.
Пространственно-территориально Приднестровье очень напоминает государство Чили. Узкая полоска земли (в некоторых местах шириной не более 5 км.) вытянулась в меридиональном направлении. Это обусловило транспортно-логистическую уязвимость: основная трасса по прямой линии пересекает всю республику, проходя в непосредственной близости от границ. Во время вооружённого конфликта начала 90-х к этой дороге рвались вооружённые формирования Молдовы, стремясь перерезать сообщение между севером и югом республики.
Отношения между Приднестровьем и Молдовой были непростыми задолго до того, как начался вооружённый конфликт. В 1924 г. большевики, особо никого не спрашивая, создали на территории Приднестровья Молдавскую автономную республику. Их не смущало, что в тот период численность молдаван составляла на левобережье Днестра менее 30%. Основной задачей автономии было демонстрировать «молдавский флаг» в направлении захваченной румынами Бессарабии. Впрочем, тот период приднестровцы воспринимают скорее позитивно: союзный центр закачивал в автономный регион щедрые инвестиции, проводя индустриализацию, развивая социальную инфраструктуру.
Партийные чиновники регулярно издавали инструкции о необходимости «молдаванизации» этой Молдавской республики, но процесс не шёл, поскольку управленческие кадры были сплошь русскоязычными. Русский исторически выполнял в Приднестровье роль языка межнационального общения. На фоне формально шедшей «молдаванизации» в Приднестровье была свёрнута начатая здесь в начале 20-х украинизация. Так что нынешнее безраздельное преобладание русского языка в Приднестровье является следствием того, что региону удалось избежать коренизации «национальных окраин» СССР.
В 1940 году, когда Бессарабия влилась в Советский Союз, Тираспольское правительство и обком Компартии переехали через Днестр, трансформировавшись в органы госвласти Молдавской ССР. В Бессарабии этот период, а также первое послевоенное десятилетие характеризовали как господство «левобережных кадров».
В период войны румынские оккупационные войска в Бессарабии и Приднестровье вели себя неодинаково. Бессарабию они рассматривали как территорию своего государства и поэтому сохраняли хоть какие-то приличия в отношениях с местным населением. Приднестровье (Транснистрия, как назывался регион в румынской документации) являлось временно-оккупированной полуколониальной территорией, где были широко распространены внесудебные наказания, произвольные реквизиции, насильственные переселения славянского населения и даже массовые казни. Именно с тех пор в ментальном коде приднестровцев слово "Румыния" и всё, что с ней связано, отождествляется с неприятными чувствами.
В начале 90-х эти чувства выразились в отторжении Приднестровьем элементов румынской госсимволики, которую вводил Кишинёв. Помню, как мы, тогда ещё советские пионеры, с большим энтузиазмом спарывали с вновь купленной школьной формы нашивки, выполненные в цветах румынского триколора. Что уж тут говорить о введении в школьную программу молдавского языка на латинской (румынской) графике!
Когда Молдавскую ССР в начале 50-х годов возглавил Брежнев, он попытался создать баланс между левобережными и бессарабскими кадрами. Сельскохозяйственными вопросами занимались бессарабские молдаване, промышленной же политикой – в основном левобережные русские или украинцы.
В 1989 г., это разделение сфер управления получило очень яркое выражение. Кишинёвский националистический «майдан» был собран председателями колхозов из числа бессарабских крестьян. Тираспольский «антимайдан», требовавший языкового равноправия для русскоязычных, был собран директорами промышленных предприятий из числа приднестровских рабочих.
Фактический раскол Советской Молдавии произошёл, когда приднестровцы были изгнаны из Верховного Совета и Правительства тогда ещё союзной республики. В скором времени после тех трагических событий, «по заветам» МВФ, в оставшейся под контролем Кишинёва части Молдавии была проведена полнейшая деиндустриализация. Приднестровье же свой промышленный потенциал в основном сохранило.
Данный исторический экскурс показывает, что гипотетический процесс «сшивания» бывшей Молдавской ССР в любом случае будет очень непростым. Приднестровские элиты ощущают себя абсолютно равноценными с кишинёвскими лидерами, и при прочих равных условиях их устроит только равноправное соуправление общим государством. Тем более что исторический прецедент тому имеется. Автономный статус по аналогии с Гагаузией Тирасполь явно не устроит.
Таким образом, дилемма «приднестровского урегулирования» с точки зрения Кишинёва состоит в том, что, с одной стороны, хочется заполучить хозяйственный комплекс, который сохранился на Левобережье. Но в то же время нет желания вновь делить государственную власть с левобережными политиками, как это было во времена МССР.
Не делиться властью с Тирасполем Кишинёв может лишь при условии насильственного поглощения Приднестровья. Достигнуть этого можно тремя путями: 1) лишив Приднестровье прикрытия в виде миротворческого контингента Российской Федерации, 2) парализовав жизнедеятельность ПМР за счёт полной блокады совместными усилиями с Украиной, 3) спровоцировав в Левобережье прокишинёвские выступления и насильственную смену власти.
Как известно, вновь избранная на пост президента РМ Майя Санду заявила о необходимости вывода российских миротворцев из региона. Однако реальных рычагов, чтобы добиться этого, у Молдавии нет. Оперативная Группа Российских войск (ОГРВ) в Приднестровье, на которую возложена миротворческая миссия, попутно обеспечивает сохранность самого большого в Европе комплекса складов боеприпасов под городом Рыбница. Если эта сохранность будет нарушена, последствия могут быть катастрофическими.
Кроме того, ОГРВ уже продемонстрировала способность выполнять свои функции в изолированном от «большой земли» состоянии. Около половины жителей ПМР являются гражданами России, а значит, могут здесь же рекрутироваться в ряды российского контингента.
На январь 2021 г. запланирован визит М. Санду в Киев, где она, скорее всего, попытается договариваться о совместных блокадных действиях. Тем не менее, достигнуть реального взаимодействия с Киевом будет не так уж и просто. Безусловно, у украинских политиков есть соблазн покончить с «сепаратистским пророссийским анклавом» на своей восточной границе. В то же время Приднестровье обеспечивает значительный объём загрузки портов в Одесском регионе. В случае политических пертурбаций логистические маршруты, скорее всего, изменятся. Ведь Молдова имеет собственный дунайско-черноморский портовый терминал в Джурджулештах, который и без того отобрал большую долю грузопотока у украинских портов.
Если ПМР падёт, то вытесняемое из Левобережья русскоязычное население неминуемо будет искать укрытия в Одесской области. Во время вооружённого конфликта 1992 г. так уже было. Но тогда Киевские власти не испытывали кризиса легитимности в Причерноморье. В современных же условиях наплыв беженцев может дестабилизировать Одесский регион.
Не будем забывать, что молдо-украинская повестка имеет некоторые проблемные моменты. К примеру, это вопрос строительства Украиной каскада малых ГЭС в верховье Днестра, что приведёт к катастрофическому обмелению главной реки Молдавии. «Разобравшись» с ПМР унионисты (сторонники объединения Молдовы с Румынией) вполне могут поднять вопрос о статусе Южной Бессарабии. В 1940 г. этот регион был оторван советскими властями от Молдавской республики и передан в состав Украинской ССР. Осудив "пакт Молотова – Риббентропа", Украина сама создала правовые предпосылки для ревизии вызванных этим документом территориальных изменений.
Таким образом, присоединение Киева к блокадным действиям против Приднестровья связано с нелёгким выбором между политической целесообразностью и объективными государственными интересами. В начале 2000-х годов аналогичный выбор стоял перед президентом Кучмой. Тогда украинский лидер отказался поддерживать действия коммунистического правительства Молдовы по принуждению Тирасполя к реинтеграции. Порошенко на волне еврооптимизма поддерживал блокадные действия. Каков будет выбор Зеленского -- узнаем совсем скоро, но еврооптимистических настроений в Киеве за последнее время поубавилось.
Наконец, надежды на прокишинёвские волнения в Приднестровье имеют самые призрачные перспективы. Ведь Республика Молдова так и не смогла создать привлекательной социально-экономической модели. Уровень жизни населения в ПМР никак не ниже, чем в Бессарабии. Приднестровцы несут значительно меньшие коммунальные платежи. Их старшее поколение (вне зависимости от гражданства) исправно получает доплату к пенсии за счёт помощи Российской Федерации. В ПМР сохраняется сравнительно достойный уровень социальных услуг. В то же время русскоязычное население Приднестровья не испытывает дискриминации в социально-культурной сфере, в доступе на государственную службу.
Вдобавок приднестровские потребители природного газа, поставляемого из России, приобретают его значительно дешевле, чем их соседи. В различные сектора приднестровской экономики регулярно вливаются кредиты и субсидии российского происхождения. Благодаря партнёрским отношениям с РФ и преференциям со стороны Европейского Союза, приднестровские экономические субъекты имеют возможность свободно торговать сразу с обоими экономическими гигантами.
Безусловно, в ПМР есть проблемы с качеством государственных институтов, коррупцией, низким уровнем доходов граждан. Однако Молдова также особо не продвинулась в этих направлениях. Чехарду правительств (пока писался этот материал, в Кишинёве пало очередное правительство), непримиримую борьбу партий, непоследовательность реализации реформ в Молдавии едва ли можно считать более выигрышной моделью жизни государства, чем приднестровскую стабильность.
Кроме того, Приднестровье не испытывает информационно-пропагандистского воздействия Молдовы, поскольку находится в российском медийном пространстве. Оно в основном и определяет представления приднестровцев о самих себе и о своём окружении. Несмотря на территориальную оторванность от РФ, здесь привыкли себя рассматривать частью России. Два раза встречают Новый год (по Москве и по Тирасполю), используют в качестве модельного российское законодательство, широко применяют государственную символику РФ.
Республика Молдова, согласно этим же представлениям, -- маленькое и неполноценное государство, лишённое суверенитета, где исключительно сильно румынское влияние. В ходе недавних президентских выборов в РМ последнее обстоятельство было ярко продемонстрировано. Представители прорумынских сил блокировали доступ приднестровцев с молдавскими паспортами на избирательные участки в приграничных сёлах.
Изменить сложившееся положение вещей могут лишь тектонические сдвиги в регионе Северо-Западного Причерноморья. А это произойдёт, только еслиизменится баланс сил глобальных игроков. От потуг малых государств мало что зависит. С осознанием этого и живут приднестровцы: понимая, что нынешний статус региона временный, но памятуя о расхожей истине: «Нет ничего более постоянного, чем временное».
В уходящем году Приднестровская республика отметила своё тридцатилетие. Это уже вполне сопоставимо со временем нахождения Приднестровья в составе Молдавской СССР -- 50 лет, а если вычесть время румынской оккупации, то получится и того меньше -- 47 лет. Интересно, какова будет логика переговорного процесса вокруг Приднестровья, если возраст ПМР сравняется с пребыванием в составе Молдавии?
Автор Игорь Иваненко -- эксперт Института Русского зарубежья.
