Прошлый 2018 год ознаменовался чередой позорных 100-летних юбилеев, будто бы призванных доказать, что России не существовало до революции, что это была чужая, тёмная и отсталая страна, что любые государственные институты вплоть до пограничной стражи отсутствовали и были учреждены лишь благодаря слому старого отжившего режима.
После насильственного захвата власти большевики принялись последовательно проводить в жизнь политику Красного террора, переписывать и запрещать подлинную русскую историю, расхищать национальное культурное достояние и на руинах истерзанной гражданской войной страны вещать о неких революционных свершениях, отрицая все заслуги царской эпохи по либерализации общества, развитию демократических институтов, перевооружению армии, реформированию села, индустриализации, строительству транспортной инфраструктуры, подготовке к всеобщему начальному образованию и так далее.
Как ни странно, но именно в монархическом государстве были широко развиты институты самоуправления и гражданского общества, а в «стране советов» почему-то с первых же дней устанавливался тоталитарный режим, идеологический диктат и ликвидировались все признаки народовластия. Понятно, что в этих условиях стало правилом хорошего тона всячески оправдывать сомнительные достижения революции, прежде всего, путём оклеветания прошлого и преувеличения наиболее негативных его сторон. Оскорбление русской памяти было необходимо, чтобы водрузить на месте великой и оболганной истории России культ коммунистической утопии.
Но сегодня что́ заставляет государственных служащих и, более того, авторитетные научные учреждения действовать ровно тем же образом? Что вынуждает Институт археологии Российской академии наук (ИА РАН) отмечатьв нынешнем году так называемое «100-летие российской академической археологии», проводить конференции, выставки, снимать передачи под заглавиями «Век археологии»?
Вот, что сообщает официальный сайт ИА РАН и описание к приведённому фильму:
Декрет узурпировавших власть в России террористов и уголовников —современные администраторы научных учреждений считают самым высоким государственным уровнем. А тот факт, что на деле это было просто переименование Императорской археологической комиссии (учреждена в 1859 году) и, как видно даже в самом названии, связанной с высшей государственной властью в лице, в том числе, жестоко и тайно убитого Императора Николая II — это ничего, можно вообще забыть. И действительно, во время празднования «100-летия археологии» царский период даже не упоминается. Вместо этого в официальном фильме к юбилею звучат слова: «Это сто лет, за которыми стоит создание советской археологической школы, всемирно известной и весьма почитаемой, последователем которой является и современная российская археологическая школа».
Любая уважающая себя организация или страна старается помнить свои корни и пропагандировать наследие, которым обладает. Тем более это должно касаться профильного исторического учреждения. Так почему же ИА РАН отсекает огромные этапы русской археологии, предшествовавшие формальному декрету СНК? Как могут серьёзные учёные отрекаться от своих великих предшественников, классиков дореволюционной археологии? Как революционный указ, которые большевики штамповали десятками с целью перечеркнуть прошлое, можно сегодня праздновать в качестве начала отсчёта научной археологии в России?
Выходит, до этого не существовало всемирно известной и почитаемой русской археологии, которая славилась научными открытиями и исследованиями не только в границах России, но и в Египте, Иерусалиме, Средней Азии. Не было и более древней истории: знаменитой Сибирской коллекции и конкретных указов Петра I о древностях 1718 и 1721 годов. Анализ летописей и исторических источников XI–XVII веков показывает, что многие из древних русских авторов, начиная с преподобного Никона Печерского, опирались в своих работах не только на документы, изображения, письменные и устные источники, но также делали выводы на основании осмотра курганов, городищ, кладов, могильных изваяний и древних находок.
Вместо того, чтобы отмечать в прошлом году 300-летие русской археологической науки, а в нынешнем — 160-летие Императорской археологической комиссии, наши учёные объявляют, что в России едва ли не самая молодая в мире археологическая наука, выдвигая на передний план случайную и даже позорную дату в русской истории. Это всё равно, что 28-летие праздновать: дескать, современный Институт археологии истории материальной культуры РАН появился в 1991 году, а не ведёт прямой отчёт своего существования от 1859 года.
Императорская археологическая комиссия была вполне академической институцией, именно поэтому без первоначального вхождения в структуру Академии наук это учреждение в 1919 году было просто переименовано в Российскую академию истории материальной культуры (РАИМК) — её научный статус закреплялся наличным академическим составом. Кстати, в отличие от ИАК, деятельность РАИМК тем самым Ленинским декретом от 18 апреля 1919 года была ограничена лишь территорией РСФСР, то есть из ведения этой научной организации были изъяты значительные области России: прежде всего УССР и другие республики. Более того, РАИМК была лишена принадлежавшего ИАК права выдачи открытых листов — ключевая часть системы лицензирования полевых исследований, существовавшей в России с 1889 года. Право выдавать открытые листы было возвращено ГАИМК лишь в 1935 году. Также в устав преобразованного учреждения изначально была внесена поправка, декларировавшая, что «направления научной и научно-практической деятельности Академии ставятся в связь с вопросами, выдвигаемыми современным строем страны». Что в дальнейшем прямо отразилось на характер работы и задачах академии.
Не перечисляя всех русских профессоров, видных реставраторов и выдающихся исследователей живописи, посвятивших свою жизнь академической археологии в дореволюционной России и работавших в Императорской археологической комиссии, достаточно назвать имена лишь некоторых людей, имевших академические звания: И. Е Забелин, В. В. Радлов, В. В. Латышев, Н. П. Кондаков, В. А. Жуковский, К. К. Романов, А. С. Лаппо-Данилевский, Ю. А. Кулаковский, П. П. Покрышкин, Н. Я. Марр, Н. И. Веселовский, М. И. Ростовцев, Б. В. Фармаковский, А. И. Малеин. Многие из них прославили русскую археологию на весь мир и оставили огромное интеллектуальное наследие. А сегодня их труды без всякого основания в России объявляют неакадемичными. Это позор и свидетельство глубокой деградации и упадка.
Тем более что прекрасно известно, какой чудовищный урон понесла русская археология и культура в результате революции, сколько важнейших памятников старины, артефактов древностей, захоронений было уничтожено просто по идеологическим соображениям. Тысячи вековых духовных и культурных центров жизни русского народа были просто стёрты с лица земли, часто несмотря на то, что стояли на учёте памятников архитектуры и археологии. Сжигались иконы, расхищались музеи, сносились древние комплексы, усадьбы. Достаточно взглянуть на судьбу русских кремлей или хотя бы одного Московского — какой колоссальный и непоправимый вред нанесён! И именно это, по сути, празднуется 100-летием большевистского декрета.
Чем стала новая организация РАИМК говорит, например, тот факт, что академик Пётр Петрович Покрышкин, посвятивший всю свою жизнь сохранению русских и церковных древностей, один из виднейших основоположников современных методов реставрации памятников, не смог вести дальнейшую работу и с ужасом смотрел, как дела его жизни идут прахом, а памятники истребляются. В знак протеста он отказался от членства в этой организации, имевшей прямое отношение к погрому русской культуры и науки, и снял с себя звание академика, не желая иметь с советской «академией» ничего общего.
Многие из видных учёных не видели дальнейшей возможности оставаться в советской России или продолжать свои научные разработки в условиях большевистской диктатуры. Страну покинул председатель Императорской археологической комиссии граф Алексей Алексеевич Бобринский и выдающиеся историки-археологи Никодим Павлович Кондаков и Михаил Иванович Ростовцев. Последний добился за рубежом мирового признания, стал президентом Американской исторической ассоциации, участвовал в написании «Кембриджской истории древнего мира» и руководил раскопками античного города Дура-Европос в Сирии. В то время, как его труды переводили на все европейские языки, в СССР в 1928 году он был исключён из Академии наук. Оставшийся в Союзе ученик Кондакова специалист по христианскому искусству Дмитрий Власьевич Айналов после революции не смог опубликовать ни одной своей профильной работы.
Революция также вытолкнула за рубеж В. В. Саханева, В. Я Толмачёва, В. В. Поснова, А. С. Лукашкина. Многие из учёных, исследователей и музейных работников были расстреляны в годы гражданской войны и становления советской власти, в том числе просто из-за своего происхождения.
В 1929–1931 году была проведена репрессивная кампания против русских историков: арестованы академики С. Ф. Платонов, М. К. Любавский, Н. П. Лихачёв, Е. В. Тарле и более сотни известных историков, филологов и архивистов, включая археологов Ю. В. Готье, С. К. Богоявленского, А. И. Маркевича, С. И. Руденко, М. П. Грязнова, Г. И. Боровка. Профессор Б. С. Жуков умер в лагере, а Б. А. Куфтин выслан в Вологду. Позже арестовали археологов А. С. Башкирова, С. А. Теплоухова, Г. А. Бонч-Осмоловского, А. А. Миллера, И. Н. Бороздина. Погиб в лагере профессор-археолог Алексей Алексеевич Захаров. 5 лет провёл в трудовом лагере и полностью подорвал здоровье профессор М. Ф. Болтенко.
В 1929 году была закрыта Российская ассоциация научно-исследовательских институтов общественных наук (РАНИОН) с сопутствующими арестами. Глава марксистской исторической школы в СССР академик М. Н. Покровский обличал это учреждение как «скопище старой реакционной профессуры», утверждая, что за 12 лет институты красной профессуры выковали новые пролетарские кадры и прежних специалистов пора разогнать. В 1930–1931 годах были закрыты университеты в Иркутске, Одессе, Владивостоке и факультеты общественных наук в других городах. Были отстранены от работы возглавлявший археологическую секцию РАНИОН В. А. Городцов, профессора Б. Э. Петри, А. С. Федоровский, В. Ф. Смолин. С новым размахом проводились разрушения храмов и памятников русской культуры.
Наука должна была служить идеям марксизма, в чём особенно преуспели ставшие непререкаемыми авторитетами учёные: старый революционер М. Н. Покровский и поддержавший большевиков ещё на раннем этапе Н. Я Марр. Дошли до того, что в 1932 году решением Всероссийского археолого-этнографического совещания археологию в её традиционном научном понимании упразднили, называя устаревшей буржуазной наукой и вещеведением.
Упомянутый Н. Я. Марр, председатель РАИМК и ГАИМК с 1922 по 1934 годы, заявлял: «Пролетариат, вступив в новый этап социалистического строительства — этап социализма, — перешагнул через последние остатки исторической науки… Историки буржуазии сходят с исторической сцены вместе с последними остатками буржуазных классов».
Ещё одним активным пропагандистом коренной ломки ГАИМК и всей археологической деятельности в стране был сотрудник этого учреждения, выпускник университета В. И. Равдоникас. Его учитель, член Императорской археологической комиссии профессор Александр Андреевич Спицын, признанный классик, заведовавший в ГАИМК разрядом русских, финских и литовских древностей был вначале понижен в звании, а затем уволен.
На рубеже 1920–1930-х в ГАИМК была проведена «чистка классово-чуждых элементов» и уволено, зачастую с поражением в правах, 60 сотрудников, то есть более половины состава. На ключевые позиции были поставлены «специалисты» из Коммунистической академии: Ф. В. Кипарисов, С. Н. Быковский, А. Г. Пригожин, М. М. Цвибак и другие, не имевшие археологической подготовки. В 1934–37 годах Московским отделением ГАИМК заведовал не археолог и учёный, а политический деятель, бывший секретарь ЦК компартии Армении А. Г. Иоаннисян.
Упомянутые Ф. В. Кипарисов (имел университетское образование, учился у С. А. Жебелева) и бывший чекист С. Н. Быковский и в 1929 году заняли должности помощников председателя и фактически управляли ГАИМК, вытеснив академиков В. В. Бартольда и С. А. Жебелева (в 1941 году остался в блокадном Ленинграде, возглавляя учреждения Академии наук, умер от истощения). «Для тех, кто марксистски мыслить не может, должны быть применены методы воздействия, более сильные, чем разъяснения и убеждения», — считал С. Н. Быковский. Впрочем, и сами С. Н. Быковский и Ф. В. Кипарисов в 1936 году были арестованы и расстреляны как участники «контрреволюционной троцкистско-зиновьевской террористической организации», вместе с ними был казнён ещё один сотрудник ГАИМК, археолог М. Г. Худяков, хотя и яростно доказывавший порочность дореволюционной археологии.
В 1927–1932 годах были репрессированы изучавшие памятники, предназначенные к затоплению при строительстве ДнепроГЭС, археологи — по обвинению в подготовке ими подрыва электростанции. В Украинской и Белорусской ССР подверглись арестам и отправлены в лагеря М. Я. Рудинский, И. Ф. Левицкий, П. И. Смоличев, Н. Н. Щекочихин и другие.
В 1937 году на 10 лет лагерей был осуждён археолог профессор П. С. Рыков, расстрелян А. Н. Лявданский, этнограф и антрополог Б. Э. Петри, профессор Н. Е. Макаренко — за защиту Михайловского монастыря и Трёхсвятительской церкви. В декабре 1937-го расстрелян выдающийся специалист по истории архитектуры и живописи председатель Археологической комиссии ВУАН, а позже директор Государственного института истории искусств профессор Ф. И. Шмит. В 1937 году арестован, а в январе 1938-го расстрелян Е. Р. Шнейдер.
К 1933 году были закрыты все краеведческие общества, арестованы большинство из 115 тысяч членов, уничтожались краеведческие издания под такую риторику:
Конечно, из всего вышеперечисленного не следует, что в советское время русская археология перестала существовать или стала антинаучной, а лишь подчёркивает, в каких сложных условиях приходилось работать учёным, сколько лишних и непрофессиональных людей влилось в научно-академическую среду, сколько выдающихся умов было потеряно. Но даже в этих тяжёлых условиях русским арехологам удавалось не только развивать достижения своих предшественников, но и делать открытия мирового уровня, совершенствовать методы раскопок, их фиксации и описания. Из ссылок и трудовых лагерей многие учёные возвращались в научную среду и продолжали прежнюю работу. Другим удавалось избежать репрессий, переключаясь на те направления, которые не подвергались критике со стороны марксистских идеологов.
Тем не менее, празднование сегодня именно этого трагического этапа в истории русской археологии и именно в таком извращённом виде как отправной точки говорит всё об идеалах и устремлениях устроителей торжества. В выпущенном ИА РАН фильме «Век археологии» на первых же минутах директор этого учреждения Н. А. Макаров, улыбаясь, рассказывает о том, что в 1919 году как будто на пустом месте возникло такое важное учреждение как РАИМК. Он задаётся вопросом, а почему это произошло в такое непростое и тяжёлое время? И тут же отвечает: революция породила огромный всплеск интереса к истории. Вот такими простыми и лицемерными словами академик, доктор исторических наук вычёркивает славное прошлое русской науки и закрывает глаза на ту трагедию, которую она пережила. А диктор продолжает: «Уже в первые годы существования нового советского государства были организованы первые фундаментальные экспедиции»… Преподносится это так, будто до революции фундаментальных археологических экспедиций в России не было, а после — их не проводили те же оставшиеся дореволюционные специалисты.
Охрана памятников и научный академический подход к археологии в Российской Империи существовали и постоянно развивались. Достигли бы бо́льших результатов и, уж конечно, без таких громадных потерь и жертв, если бы не революция, которая, по сути, и отмечается празднованием 100-летия Ленинского декрета вместо того, чтобы серьёзно обсудить и осудить преступления первых десятилетий Академии истории материальной культуры. Если под снос пошли сотни памятников, стоявших на учёте, если были уничтожены десятки видных учёных, о чём можно ещё говорить и что можно оправдывать?
Судя по риторике и заявлениям, ИА РАН пропагандирует особое понимание академичности, используя, по советской традиции, 1919 год как главную точку отсчёта. В унижении русской археологии и отказе от её почтенного возраста могут быть вполне определённые недобросовестные мотивы.
Давайте просто вспомним некоторые даты:
1859 год — учреждена Императорская археологическая комиссия (ИАК);
1919 год — преобразована в Российскую академию истории материальной культуры (РАИМК), причём в новой столице Москве появилось второстепенное подразделение;
1926 год — после учреждения СССР переимнована в Государственную АИМК;
1937 год — ГАИМК вошла в систему Академии наук СССР как Институт истории материальной культуры (ИИМК АН);
1943 год — во время блокады Ленинграда дирекция ИИМК переведена в Москву и утверждено положение о московском и ленинградском отделениях;
1959 год — переименован в Институт археологии АН СССР;
1991 год — Ленинградское отделение (ЛОИА) стало самостоятельным Институтом истории материальной культуры (ИИМК РАН), а московское сохранило название Институт археологии (ИА РАН).
Таким образом, в период перестройки единая научная организация была разделена, причём в Петербурге остались дореволюционные фонды, включая архивы Императорской археологической комиссии — жемчужину ИИМК, к которой дирекция всячески ограничивает доступ.
ИА РАН тоже потерял прямой доступ к этим фондам, а празднованием «века археологии» пытается укрепить свой научный статус, объявляя на общероссийском и международном уровне дореволюционное наследие как бы ничего не значащим. Разве имена множества выдающихся учёных и археологов царской эпохи могут стать препятствием на пути личных амбиций чиновников от археологии?
Кстати, петербургский ИИМК занимается ровно тем же и аттестует себя так:
И это тоже ложь, ведь до 1859 года в столице существовало Императорское русское археологическое общество, основанное в 1846 году. Действовало в Новороссии и весьма авторитетное Императорское Одесское общество истории и древностей, плодотворно занимавшееся научной археологией с момента своего учреждения в 1839 году. Были и более ранние государственные археологические учреждения, например, Московское общество истории и древностей, открытое в 1804 году и в 1837 году получившее наименование Императорского. Или созданные по Царским указам Феодосийский (1811), а затем и Керченский (1826) музеи древностей. И об этих широко известных государственных научных учреждениях, оказывается, тоже можно забыть… ради сиюминутных интересов. Вдобавок ИИМК присоединился к празднованию советского декрета под лозунгом «Столетие академической археологии в России», а не хотя бы «Столетие Академии археологии».
Итак, несмотря на усилия тех, в чьих руках сегодня пребывает судьба нашей науки, будем помнить, что академической археологии в России далеко не 100 и даже не 160 лет. Первые специализированные научные археологические учреждения, неразрывно связанные с академической работой, появились в начале XIX века, а вообще русская археология существует уже более 300 лет. При этом марксистко-ленинская — с обязательными цитатами из классиков научного атеизма и основателей советского государства — действительно появилась 100 лет назад.
Неужели именно ЭТО мы должны сегодня отмечать?
