Нынешнее лето богато на памятные даты, в основном неприятные. Впрочем, за последние сто лет ничего особенно хорошего в нашей истории не происходило, так что приятных памятных дат у нас нет. Ну, что имеем, то имеем.
Одна из таких дат – полувековой юбилей ввода войск Варшавского Договора (он же «советский блок») в Чехословакию. По каковому поводу сейчас раздаётся разноголосый вой через начальственный рупор.
Воющие, как обычно, разбиты на два лагеря. Так называемые «либералы» - то есть та часть россиянского начальства, которая отвечает за понимание будущего - требуют каких-то безумных покаяний и образцово-показательных унижений перед чехами (словаков обычно забывают). Так называемые «консерваторы» - то есть другая часть всё того же начальства, ответственная за понимание прошлого – кричит, что советское руководство сделало всё правильно, жаль что не додавили гадину контрреволюции. Обе стороны вовсю надсаживают глотки, к недоумению широких народных масс. Которые никакой вины за собой не чувствуют, гордости тоже. И более того – не понимают, а что там вообще случилось.
Между тем, вопрос-то небезынтересный. Например: почему именно «пражская весна» стала главным символом антикоммунистического сопротивления времён Холодной Войны? Почему, скажем, не венгерское восстание 1956 года, куда более эффектное и кровавое? Или – если нужен символ мирного, ненасильственного сопротивления – подкопы и подземные ходы под Берлинской стеной? Почему именно Чехословакия?
Что ж, давайте посмотрим. Как оно всё было и откуда взялось.
Начнём с самого начала. Как таковая, Чехословакия была создана в 1918 году по итогам Первой Мировой – которая, помимо всего прочего, привела к распаду Австро-Венгрии. Впрочем, идея была не нова. Программа создания государства, в которое вошли бы австрийские земли, населённые чехами, и венгерские земли, населённые словаками, была публично озвучена ещё в 1915 году. Сделали это депутаты австрийского парламента – профессор Масарик и журналист Эдвард Бенеш, в дальнейшем – руководители нового государства [1]. Которое состоялось после Парижской мирной конференции 1919 года.
Вторая мировая проехалась по Чехословакии катком. В результате Мюнхенского соглашения 1938 года (которое почему-то никто не называет «преступным», в отличие от пакта Молотова-Риббентроппа) Чехословакия лишилась Судет. Закарпатскую Русь захватила Венгрия. Кончилось всё отделением Словакии, оккупацией Чехии немцами и созданием на её территории «протектората Богемия и Моравия». Чехословакию восстановили после войны, опять же решением великих держав.
Что характерно. Чехи немецким господством тяготились, но, в отличие от других народов, бунтовать не пытались. Связано это с особенностями национального характера чехов. Если коротко, то чех – это абсолютный эталон мелкобуржуазности. В чём-то даже карикатура на мелкого буржуа и его сознание, мелкобуржуазное по самые штрипки его стареньких кальсон. А мелкий буржуа, как написано в любом учебнике, труслив, ненавидит насилие и склонен к комформизму. Оправдывает он это обычно своей культурностью – что чехи всегда и делали.
Это не преувеличение. Вот характерная цитата из разговора между сербским политиком и врачом Владаном Джорджевичем и чешским политиком и умеренным националистом Франтишеком Ригером в 1878 году. На замечание Ригера о том, что «австрийское ярмо становится для чешского народа слишком тяжелым», собеседник задал естественный (для серба) вопрос: «Почему же тогда чешский народ не сбросит его?». На что был получен ответ: «Народ, у которого почти в каждом втором доме стоит пианино, не поднимает революций» [2].
Собственно, в этой фразе изложена половина чешской национальной идеологии. Вторая половина содержится в главной чешской книге – «Похождениях бравого солдата Швейка». На русском она звучит так – «На войну мы не пойдём, на войну мы все насрём». Здесь важны обе части, а не только первая. Поднасрать своим угнетателям (и просто неприятным людям) – это очень, очень, очень чешская идея, причём в этом отношении чехи проявляют удивительную последовательность, неутомимость, и, last not least, умение тонко разбираться в сортах дерьма. Желающие могут освежить в памяти (если раньше видели) великое творение – комикс «Кто накакал кротику на голову», созданный немцем, но получивший популярность именно в чешском издании. Это и неудивительно. Сама тема дерьма - традиционная немецкая, а вот герой произведения - осторожный, упорный, мстительный и небрезгливый – это несомненный чех.
Чтобы иметь представление о том, как это выглядело на практике – одна деталь. В 1954 году немцы были изгнаны из Чехии, лишившись при этом недвижимости и вкладов. Однако этого показалось мало, и чехи вносили в скучный процесс депортации ту самую неповторимуют нотку. Например, в Праге немцев – вместе с женщинами и стариками – прогнали босиком по битому стеклу. Заметим, расправы с «коллаборационистами» были везде, включая Францию и даже Норвегию, но там это были именно расправы: люди в гневе терзали людей. А вот битое стекло – это и есть та самая специфика. Очень хорошо представляю себе, как чехи – в довоенных костюмчиках, с тросточками - прогуливались и смотрели на кровь, текущую по улице. С чувством глубокого удовлетворения. [3]
Нет! Автор никоим образом не осуждает чехов. Да, сведение счётов в подобном стиле может показаться не вполне изящным. Но не нам это говорить. Лучше уж такое сведение счетов, чем не сводить счёты вовсе - как русские, не умеющие мстить своим мучителям и не чувствующие даже потребности в этом. Нет ничего позорнее и вреднее щенявой русской духовности, то есть долготерпения, всепрощения и непоминания зла. Как сказано в той же великой чешской книге – «а цена всему этому - hovno». Так оно и есть.
Тем более, что чехи умеют добиваться своих целей. А цель, как известно, оправдывает средства.
Вот наглядный пример. В довоенной Чехословакии имелись довольно значительные национальные меньшинства. Например, немцев было столько же, сколько словаков (в 1930 году - 22 процента против 23) , а подкарпатские русины имели свою признанную законом территорию, Подкарпатскую Русь [4]. Однако после Второй Мировой правительство страны благополучно избавилось от самых сильных меньшинств, а остальных запрессовало в пыль. Причём эта политика велась систематически и неуклонно, начиная с первых «послевоенных эксцессов» с самосудом и битым стеклом, и кончая семидесятыми годами, когда из Судет выдавливали венгров и прочих лишних. [5] Так что Чехословакия была двунациональной страной: примерно две трети населения было чешским, треть – словацким, и несколько процентов всех остальных. И господствовали, само собой, чехи, выжившие всех конкурентов. Сравните с жалким положением русских в СССР – и вы поймёте многое.
Но вернёмся к исторической канве. Через тридцать лет после создания государства, в 1949 году к власти пришли коммунисты.
И снова: трудно представить себе народ, менее подходящий для строительства социализма, чем чехи. Чех не может не любить частную собственность во всех её проявлениях, не обожать маленькие лавочки и ресторанчики, не вести грошовую экономию, не ходить в пивную вместе со всем семейством, не пить утренний кофе (чехи встают очень рано) и не обустраивать собственный маленький домик, ну и, конечно же, не молиться на буржуазную демократию. А коммунизм чех должен был бы ненавидеть органически, всеми печёнками.
Тем не менее, именно Чехословакия стала эталонной страной «народной демократии» - так называлась общественно-политическая модель, разработанная для оказавшихся в советской зоне влияния стран.
Как это произошло – точнее, как это было сделано.
Демократию свернули по такой схеме: под предлогом борьбы с пронемецким коллаборационизмом запретили все действительно значимые буржуазные партии, прежде всего Аграрную [6], а до легальной политической деятельности были допущены только партии, входящий в т.н. Народный фронт, в котором доминировали коммунисты. Несмотря на то, что президентом свободной Чехословакии был Бенеш, а Масарик – министром иностранных дел, реальная власть была у коммунистов. Например, когда Чехия (в лице её руководителей, разумеется) захотела вписаться в План Маршалла (что подразумевало получение американской помощи), Сталин вызвал в Москву лидера чехословацких коммунистов Готвальда, после чего вопрос был снят с повестки дня. С другой стороны, никто не препятствовал таким мерам, как «декреты Бенеша», узаконившие изгнание немцев. Тут же были проведены и первые национализации частной собственности. Сначала её отняли у тех же немцев, а также у «предателей и коллаборационистов». Их землю тоже национализировали и раздали чешским крестьянам. Это им понравилось. То, что коммунисты могут взять обратно то, что дали, им не пришло в голову.
Закон, позволяющий национализировать крупные банки, рудники, промышленные предприятия и т.п., был принят ещё в 1945 году. Бенеш его и подписал – видимо, думая, что им можно будет воспользоваться при сведении счетов с немцами. Поначалу так оно и было. Уже весной 1947 года было национализировано около 3000 предприятий. Сначала бывшим владельцам – кроме немцев – выплачивали компенсацию. Когда коммунисты взяли власть официально – то есть в феврале 1948 года – деньги платить перестали. Чехи очень удивились, ага-ага.
Сам переход власти к коммунистам был практически бархатным. Компартия Чехословакии объединилась с социал-демократами, тем самым Народный фронт схлопнулся до единственной партии. Президенту Бенешу ничего не оставалось, как принять отставку членов правительства, не являющихся коммунистами, а самому – уйти [7]. Он умер в сентябре 1948 года. К тому времени власть перешла к коммунисту Клименту Готвальду. Это произошло 25 февраля, и этот день считался в Чехословакии праздничным.
Готвальда часто называют «сталинистом». На самом деле его режим по сравнению с настоящим советским сталинизмом был довольно-таки травоядным. Массовых репрессий и уничтожения людей не было. Коллективизации по советскому образцу не проводилось (впрочем, как и в других странах «народной демократии»). Колхозы существовали, но использовались скорее как источник бесплатных благ – например, удобрений. [8] Западное радио – а потом и телевидение – ловилось без проблем. Валютным магазины Darex были открыты в 1949 году [9]. Свинина, кнедлики и пиво никуда не исчезли. В общем, можно было жить.
Сейчас это звучит странно, но трудящиеся – а Чехословакия была страной вполне себе трудящейся – в каком-то смысле даже выиграли. В социалистических странах нет безработицы, есть определённый пакет социальных благ, и если не трогать пивные, то жить, кажется, можно. В пятидесятые годы разорённая войной Европа тоже была небогата. Уровень жизни на Западе и на Востоке отличался к невыгоде Востока, но так было всегда. В общем, в 1958 году было совсем даже не очевидно, НАСКОЛЬКО современный капитализм превосходит социализм.
Однако за десять лет произошло многое. План Маршалла - волшебный денежный дождь из Америки напоил сухую почву старого континента, и на ней выросли чудесные плоды социального государства. Капитализм обрёл золотые крылья. Общество всеобщего благоденствия, рождённое на Западе, осветило мир и стало мечтой всех нормальных людей. Все, абсолютно все, увидели, что люди могут жить свободно, справедливо и счастливо, в земном раю, созданного трудом и гением человека. Социализм, ещё недавно казавшийся «заслуживающей обсуждения альтернативой», превратился даже не в тыкву, а в кусок навоза. Истина была обретена, и этой истиной был Рынок и Демократия, эти абсолютные столпы человеческого бытия. Нужно быть олигофреном или коммунистом, чтобы не видеть этого - или это отрицать.
Собственно, именно это – убедительная духовная победа универсальных западных ценностей – и стала причиной «пражской весны». А также и всего прочего, что случилось после неё. [10]
Однако devil in detail, и мы сейчас займёмся деталями.
Началом чешской «перестройки» стал президент ЧССР Антонин Новотный (вступивший в должность в 1953 году благодаря позиции Хрущёва [11]). Он вообще был похож на Хрущёва: дубовый коммунист, понимающий необходимость реформ. При нём были реабилитированы многие осуждённые в прошлом чешские деятели, начиная от неортодоксальных коммунистов и кончая прямыми противниками социалистического режима. При нём же несколько укротили цензуру, работавшую по советским лекалам. Это привело к кратковременному, но оставшемся в истории киноререссансу – именно в это время появился ряд интересных чешских кинорежиссёров [12]. То же коснулось литературы, театра и т.п. А главное – начались осторожные, но недвусмысленные экономические реформы, напоминающие советские «косыгинские».
При этом сам Новотный был человеком абсолютно необразованным и грубым [13]. Он не умел даже правильно произносить иностранные слова, и постоянно переживал из-за собственной неспособности понимать, что говорят яйцеголовые. Но понимал, что без них никуда, и осторожно раскручивал гайки.
Разумеется, раскручивание гаек шло контролируемо, не задевая основания чешского социализма.
И опять же – всё могло обойтись, если бы не ничтожный эпизод. Очень мелкобуржуазный по своей сути.
В октябре 1967 года выдалась холодная осень. В общаге Пражского Технического Университета (так называемый Колледж Страхов) было холодно. Студенты стали делать самодельные нагреватели-спирали, которые включали в сеть. Сеть, естественно, не выдерживала и это привело к отключению электричества. Это обозлило студентов, и они устроили демонстрацию под лозунгом «Мы хотим света!» [14] Чешские спецслужбы отреагировали понятным образом – кого-то схватили, остальных разогнали. Поскольку чехи не привыкли к серьёзным расправам, как над русскими в СССР, они начали по этому поводу возмущаться. Начались нехорошие разговорчики, перетекающие в общественные дискуссии. В общем, общество зашевелилось.
Естественной реакцией на это стало некоторое закручивание гаек. Которое, наверное, стерпели бы, но тут вмешался в дело фактор национальный.
Как уже было сказано выше, к тому времени Чехословакия была чехо-словацкой, причём чехи доминировали. Словакам это не нравилось. Они пытались добиться – пусть в рамках единого государства – определённой автономии и прав члена федерации. Новотный, будучи чехом и сторонником централизации всего и вся (в Чехословакии это называлось «прагоцентризмом»), воспринимал всё это без понимания. Более того, он умудрился задеть национальные чувства словаков в своём выступлении в августе 1967 года. Дальше на него начали давить с двух сторон. Руководство КПЧ перестало доверять Новотному. Ещё хуже было то, что ему перестал доверять Брежнев. Новотный понял, что надо уходить.
На своё место он предложил словака Александра Дубчека, словака, имевшего репутацию наивного нюни и слабака. Зато Дубчек пользовался поддержкой Брежнева, который называл его «Сашей». Словаки по понятным причинам относились к нему как к своему.
5 января 1968 года Дубчек был избран первым секретарем ЦК КПЧ большинством в один голос.
(Продолжение следует)
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Томаш Масарик стал первым президентом Чехословакии и оставался им с 1918 по 1935 годы, пользуясь при том огромным авторитетом. Его сменил на посту Бенеш, который также был чехословацким президентом после войны (до 1948 года).
[2] Югославия в XX веке. Очерки политической истории. - М.: Индрик, 2011.
[3] Этим немцам ещё повезло. Другим повезло меньше.
[4] Теперь это Украина. Именно Украина, а не Россия. Русским ванькам и понюхать тёплой зелёной земли не дали, всё отдали сочным навозным украинцам. Что очень логично.
[5] Подробности здесь.
[6] ?eskoslovanská strana agrární, одна из старейших чехословацких партий (появилась в 1899 как чешская партия).
[7]Правильному решению помогли 400 советских спецназовцев, находившихся в Чехословакии, а также имеющийся у советских товарищей компромат.
[8] По официальным данным, в 1987 году чехословацкие колхозы вкладывали 230 килограмм удобрений на гектар. По идее, чешские продукты должны были бы состоять из одних нитратов. Однако всякий, кто знаком с азами социалистической экономики, только усмехнётся – и предположит, что удобрений ещё и не хватало. О том, куда они девались, автор предоставляет поразмыслить читателям.
[9] Их сменила система Tuzex(1957-1998), сеть валютных магазинов, где можно было купить качественные западные товары. В СССР имелись магазины «Берёзка» аналогичного свойства, но они открылись только в 1964 году (довоенные эксперименты с валютными магазинами были прикрыты до войны).
[10] Ещё недавно эта победа казалась абсолютной. В наше время выясняется, что отношения между капитализмом и социализмом несколько сложнее (или, наоборот, проще), чем казалось тогда – о чём свидетельствует особый характер отношений Запада с Китаем, например. Что касается будущего, то уже сейчас понятно, что многие завоевания Эпохи Благоденствия (1945 – 2007) находятся под угрозой пересмотра.
[11] Ожидалась передача власти Вильяму Широкому, правоверному сталинисту, известному в качестве инициатора процесса над «буржуазными националистами» в 1951-1954 годах, подписанту Варшавского Договора от имени Чехословакии.
[12] В частности, Милош Форман, ныне считающийся классиком мирового кино.
[13] Что и неудивительно, учитывая его биографию: он родился в семье бедного каменщика и работал слесарем, потом чернорабочим. Образования – даже среднего – он, кажется, так и не получил.
