Особенностью противодействия экстремизму со стороны правоохранительных органов в России с момента принятия федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности» в 2002 году и особенно после создания в структуре региональных управлений МВД центров по противодействию экстремизму в 2008 году стало фактическое превращение экстремизма в преступления бытового характера. Ежедневно совершаемые в любом регионе преступления бытового плана (хулиганство, драки, убийства), воспринимаемые населением как сфера постоянного внимания правоохранительных органов, пополнились теперь и преступлениями экстремистского характера. Их стало совершаться так много и часто (а с каждым годом их число имеет тенденцию к росту), что они превращаются в практически еженедельную хронику сводок правонарушений. Произошла своеобразная рутинизация экстремистских преступлений и правонарушений, когда противодействие экстремизму воспринимается как рутинная работа правоохранительных органов. То, что раньше экстремизм воспринимался как нечто сверхординарное, редкое событие, сегодня является столь частым и обыденным явлением, что порой удивительно становится: по частоте преступлений экстремистского характера они вскоре могут приравняться к преступлениям бытового характера (вроде драк или поножовщины).
Во многом за последние 9 лет с момента создания центров по противодействию экстремизму при управлениях МВД в регионах выявление правонарушений в сфере экстремизма стало значительно заметным. При этом до сих пор ведутся споры о том, что расширительное толкование экстремизма и возникающая на этом фоне практика судебных процессов приводят к тому, что порой высказывание собственной точки зрения и критики в адрес политики органов власти в масштабе страны и в регионах также трактуется в качестве экстремизма. Иногда это приводит к тому, что оппонентов и критиков действий чиновников записывают в экстремисты.
Однако наблюдения в течение 9 лет за практикой противодействия экстремизму в Татарстане и Башкортостане с момента создания центров по противодействия экстремизму позволили автору выдвинуть собственную гипотезу этнической паритетности наказания за экстремизм, имеющую место быть в данных регионах. Суть этой гипотезы (подчеркнем, что автор не претендует на то, чтобы этой гипотезой полностью объяснить все специфические особенности противодействия экстремизму в этих национальных республиках), заключается в том, что в Татарстане и Башкортостане наказания за экстремизм имеют особенность осуществляться по принципу равновесия этнического баланса: привлекать к административной и уголовной ответственности за экстремизм должны и татар, и башкир, и русских, чтобы не создавалось ощущения за то, что политика государственных органов в отношении противодействия экстремизму была направлена только в отношении одной этнической группы. Паритетность, этнический баланс должен быть соблюдаться и в отношении тех, кого привлекают как экстремистов. Основной причиной подобного равновесия является необходимость создания в обществе атмосферы, с одной стороны, ощущения того, что экстремисты есть в любой этнической группе (знаменитая поговорка «Нет плохих народов – есть плохие люди» как раз про это), а с другой стороны, создается впечатление равенства «экстремизмов» - русского, татарского, башкирского национализмов и религиозного фундаментализма. Причем для имиджа политических режимов в Татарстане и Башкортостане крайне важно позиционировать себя не как этнократических, сколько как островов межнационального и межконфессионального мира. Поэтому противостояние разноэтничным и разноконфессиональным формам экстремизма видится местным властям в этой ситуации в качестве залога этнорелигиозной стабильности.
Особенностью политического режима в Татарстане, сложившегося в постсоветский период в регионе, был этноцентрический вектор внутренней политики, который был хорошо заметен: «Этнизация республиканских политических элит – сложный и многоуровневый феномен, не сводимый к механическому увеличению в их рядах числа представителей титульного для каждой республики этноса. Тем не менее степень проявленности данной тенденции наиболее наглядно прослеживается именно на основе возрастания представленности титульного этноса в высших структурах республиканских властей. В Республике Татарстан по этническому составу более 80% административно-политической элиты составляют татары» [1, c.100], - отмечают наблюдатели. Однако у элиты Татарстана есть вполне справедливое желание сформировать из многонационального населения региона единую гражданскую общность – татарстанцы. Характерно в этой связи рассуждения бывшего политического советника Минтимера Шаймиева, а ныне директора Института истории академии наук Татарстана Рафаэля Хакимова: «Принятие татарстанского гражданства символизирует появление нового общественного явления, отличного от российского. Его можно назвать «татарстанской нацией» или «народом Татарстана», что более привычно и приемлемо <…> По сути дела, вместо русской (прикрываемой термином «российская») нации, как бы государства, в Татарстане предлагается концепция иной общности, основанной на балансе этнических интересов (по типу швейцарской нации)» [3, c.179].
В условиях, когда население республики в основной своей массе представлено двумя этносами – татарами и русскими, для имиджа элиты Татарстана было важно, чтобы русское население воспринимало ее как и свое руководство, демонстрируя лояльность на основе уважения. В силу этого правящие круги республики для собственного политического имиджа старались позиционировать себя как выразители интересов всего многонационального народа республики, а не только татар.
Аналогичная картина в Башкортостане, где власти старались сформировать некую «башкортостанскую нацию», используя для это термин «многонациональный народ»: «Идеологема «многонациональный народ» активно используется властью <…> В апелляции власти к населению, облаченную в такую форму, в данной формулировке, под которой подразумевается население республики независимо от этнических, религиозных и иных различий, содержится мощный идеологический заряд. Власти республики стремятся представить ее население монолитной политической общностью, объединенной общими историей, культурой и новой государственной символикой» [4, c.75].
Соответственно, межнациональный и межконфессиональный мир и стабильность в Татарстане и Башкортостане, которые преподносят власти республик в качестве одного из главных своих достижений, должен в такой логике защищаться как со стороны татарских и башкирских националистов и исламистов, так и со стороны русских радикалов. Характерно в этой связи интервью, которое дал первый президент Татарстана Минтимер Шаймиев мусульманскому журналу «Минарет»:
- А сейчас есть силы, которые стремятся разрушить межрелигиозный мир на земле Татарстана?
Минтимер Шаймиев: Они есть всегда и везде. Однако когда общество встает на путь демократического развития, их нельзя просто так запретить, потому что каждому человеку гарантирована свобода слова, и его права должны соблюдаться. Такие силы представлены в рамках отдельных партий и движений. Но мы открыто даем им отпор в форме разъяснения нашей политики. Какими бы эти движения ни были, мы открыто говорим о том, к чему должны относиться отрицательно и что должны осуждать. Мы очень дорожим согласием и миром в своей республике, и потому цена вопроса слишком высока. Поэтому никто из тех, кто пытается «раскачивать» ситуацию, независимо с какой стороны – татарских националистических или русских шовинистических организаций – не имеет достаточного в нашем обществе влияния [2, c.31-32].
Ответ первого президента Татарстана, а ныне государственного советника Минтимера Шаймиева весьма показателен: «разрушителями» этнорелигиозного мира в республике видятся как татарские националистические, так и русские организации.
В этой связи для поддержания ощущения у населения защиты межнационального мира со стороны властей в Татарстане и Башкортостане важным является организация преследования за экстремизм представителей русских, татарских и башкирских движений. Причем этническая паритетность наказания за экстремизм крайне важна, поскольку позволяет обеспечивать представление о том, что экстремизм не свойственен какой-то этнической группе, а также, что в любом этнополитическом движении имеются экстремисты.
В настоящем докладе автор обосновывает свою гипотезу о паритетности наказания за экстремизм в национальных республиках Поволжья – Татарстане и Башкортостане, поскольку общий анализ уголовного и административного преследования по статьям, относящимся к проблематике экстремизма, показывает, что власти стараются соблюсти этнический баланс в этой сфере: статьи 280 («Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности») и 282 («Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства») Уголовного кодекса РФ и статья 20.3 («Пропаганда либо публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики, либо атрибутики или символики экстремистских организаций, либо иных атрибутики или символики, пропаганда либо публичное демонстрирование которых запрещены федеральными законами») Кодекса об административных правонарушениях РФ применяются в отношении представителей всех этнополитических движений. Причем наиболее важным здесь видится преследование лидеров национальных общественно-политических организаций, в речах или публикациях которых были обнаружены признаки экстремизма.
Проще говоря: когда привлекают за экстремизм «условных татар» или «условных башкир» (это могут быть сепаратисты или исламисты, причем в среде последних могут быть и русские по национальности, но сути это не меняет), то для этнического баланса обязательно появляется необходимость привлечь за экстремизм кого-нибудь из «условных русских» (это могут быть скинхеды, «фашисты» или представители русской общественности, отстаивающие, к примеру, право на изучение русского языка их детьми в полном объеме в школах республик).
Приведем несколько примеров, на основе которых автор выдвигает свою гипотезу этнической паритетности наказания за экстремизм. Так, к примеру, в 2015 году в Башкортостане был осужден один из лидеров башкирского национального движения Айрата Дильмухаметова на 3 года лишения свободы в колонии строгого режима по обвинению в совершении преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 205.2 УК РФ («Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности») с лишением права заниматься публицистической деятельностью в течение 2 лет. Осудили его за публикации своей статьи «Ахыр заман» («Конец света»), в которой тот призывал к созданию «новой Башкирской республики», которая будет стоять «на принципах башкирской национал-демократии при ведущей роли ислама». В настоящий момент Дильмухаметов уже отбыл наказание и освободился.
В том же 2015 году было заведено уголовное дело в отношении известного в Башкортостане лидера Русского народного центра «Патриот» Виталия Лугового, которого обвинили в хранении гранаты (впоследствии обвинение было снято за полную недоказанность) и незаконной реализации алкоголя. При этом человека почти год продержали в СИЗО, после чего вынуждены были отпустить, осудив лишь за незаконную торговлю алкоголем (приговорив к штрафу). Сейчас Виталий Луговой добивается оправдания и по этому приговору в вышестоящих инстанциях.
Оба лидера национальных движений Башкортостана, несмотря на различия в обвинениях и наказании, отличались общественно-политической активностью, и каждый из них по-своему поднимал национальные проблемы этнических групп, к которым принадлежал, выступая при этом критиком региональных властей. В результате оба стали преследоваться со стороны правоохранительных органов. Несмотря на то, что обвинение и приговоры у обоих лидеров были разные, тем не менее, принцип этнической паритетности наказания формально соблюдался.
Подобные картины мы можем наблюдать и в Татарстане. С одной стороны, это судебные процессы в отношении активистов русского национального движения: Павла Хотулева (в 2012 году), Михаила Шарова (в 2013 году), следственные действия в отношении первого председателя Общества русской культуры Республики Татарстан Александра Салагаева (в 2014 году), которому грозило обвинение в экстремизме за его заявление о ситуации с криминалом мигрантов в регионе, Витольда Филиппова (в 2014 году), административные преследования нынешнего председателя Общества русской культуры Республики Татарстан Михаила Щеглова. С другой стороны, судебные процессы в отношении членов татарского национального движения: председателя «Милли меджлиса татарского народа» Фаузии Байрамова (в 2014 году), председателя Набережночелнинского отделения Всетатарского общественного центра Рафиса Кашапова (в 2015 году), активистов движения «Правые татары» Мансура Мусина и Эмиля Камалова (в 2016 году), лидера Союза татарской молодежи «Азатлык» Наиля Набиуллина (в 2017 году), «имама татарского национального движения» Айрата Шакирова («шейха Умара») (в 2017 году), председателя Татарского патриотического фронта «Алтын урда» Даниса Сафаргали (в 2017 году), следственные действия в отношении татарского писателя Айдара Халима (в 2015-2016 годах) и председателя Всетатарского общественного центра Фарита Закиева (в 2017 году). Т.е. определенная этническая паритетность наказания за экстремизм в Татарстане также наблюдается.
Исходя из всего выше сказанного, надо иметь в виду, что для властей Татарстана и Башкортостана крайне важным будет сохранять ощущение у населения межнациональной и межрелигиозной стабильности, угрозой для которой выступает экстремизм на национальной и религиозной почве. Само по себе это понятно и объяснимо, однако противодействие экстремизму будет выражаться также через сохранение этнической паритетности в наказании для этнополитической оппозиции.
Поэтому автор считает, что его гипотеза этнической паритетности наказания за экстремизм в этих национальных республиках Поволжья будет находить подтверждение в практике работы силовых органов по противодействию экстремизму. Отсюда вывод, который напрашивается: татарским или башкирским националистам не стоит злорадствовать, когда привлекают за экстремизм кого-нибудь из русских активистов, как и русской общественности не следует радоваться, когда на скамье подсудимых оказывается кто-нибудь из оппонентов из числа сепаратистов. Просто принцип паритетности наказания за экстремизм, распространенный в Татарстане и Башкортостане, неизбежно потребует привлечь к административной или уголовной ответственности лиц с обеих этноцентричных общественно-политических лагерей. Причем заметим, что привлекать могут национал-активистов из противоположных этнополитических лагерей не всегда могут за экстремизм: инкриминируемая статья может быть, напрямую не связанная с противодействием экстремизму. Например, лидера русского центра «Патриот» в Башкортостане Виталия Лугового обвиняли не в экстремизме, а в хранении гранаты и незаконной торговле алкоголем, а лидера Союза татарской молодежи «Азатлык» в Казани Наиля Набиуллина осудили условно за лжесвидетельство. Однако оба остаются заметными фигурами на этнополитическом пространстве национальных регионов, в которых они проживают, и очевидно, что уголовные процессы против них, пусть и не по антиэкстремистскому законодательству, все же преследовали цель соблюсти этническую паритетность наказания и, как нам кажется, снизить их общественно-политическую активность.
Поэтому наивно полагать, что, если сегодня, к примеру, в тюрьму сажают татарских или башкирских национал-сепаратистов и исламских радикалов, то завтра не придут арестовывать кого-нибудь из русских активистов. В таких случаях не стоит ликовать по поводу посадок идеологических противников: если сегодня арестовывают татарских или башкирских националистов, то это не значит, что завтра не будет тоже самое с русскими активистами, равно как если сегодня кого-то из последних привлекают, то не стоит радоваться этому, ведь завтра могут уже прийти за татарскими и башкирскими националистами. Такова гипотеза этнической паритетности наказания за экстремизм, предложенная автором при анализе и наблюдениях за этнорелигиозной и общественно-политической ситуацией в Татарстане и Башкортостане.
Примечания:
1. Макарова Е. Образ административно-политической элиты глазами населения Татарстана // Власть. 2010. №3. – С.97-101
2. Минтимер Шаймиев: «Кул Шариф – возрожденная мечта поколений» // Минарет. 2005. №3. С.29-33
3. Хакимов Р.С. Тернистый путь к свободе (Сочинения. 1986-2006). Казань: Татарское книжное издательство, 2007. – 368 с.
4. Шаяхметов Ф.Ф. «Многонациональный народ» Башкортостана: фантом или реальность? // Сотрудничество и дружба народов Башкортостана: история, современное состояние, перспективы: Материалы Республиканской научной конференции. Уфа: Изд-во ООО «Здравоохранение Башкортостана», 2004. - С.74-77
