Есть немало людей, которые военную силу измеряют числом танков, самолетов, кораблей. На мой же взгляд, отточенный изучением военно-хозяйственного опыта Второй мировой войны, надо мерить военную силу через военно-промышленный потенциал. То есть, не так важно, сколько танков или самолетов в строю на начало войны, а важно, сколько их можно произвести во время войны. Вот этот показатель и определяет военную мощь страны. К сведению, в России остался единственный завод по производству танков, «Уралвагонзавод», с месячными мощностями по новым танкам примерно в 65 машин (эту цифру легко высчитать из объема заказа на танки Т-14 «Армата»). Для сравнения, в 1943 году Т-34 выпускались с темпом более чем 800 машин в месяц.
Помимо способности произвести нужную технику, надо ее еще снабдить, например, топливом. Совершенно очевидно, что если самый лучший и современный танк не имеет горючего, то это в высшей степени бесполезная вещь, которая годится только на трофей противнику. Опыт Второй мировой справедливость этого тезиса подтвердил множество раз.
Военно-хозяйственная подготовка России имеет множество пробелов и недостатков, и военное производство (если брать в целом все виды продукции, нужные для снабжения армии в военное время) является сейчас наиболее уязвимым местом в обороноспособности страны. Но все же, если необходимость увеличения помесячного выпуска танков еще может быть признана (я в этом сомневаюсь, но все же не стану отвергать такой вероятности), то вот вопросы топливного снабжения в военное время, похоже, что не рассматриваются вовсе.
Очевидно, это следствие давно сложившегося предубеждения, что нефти у нас много и проблемы никакой нет. В советско-российском военном опыте нет примеров острого и всеобъемлющего дефицита нефти, подобного такого, какой охватывал Германию, Японию и Италию. Схватка за северокавказскую нефть и нефтепромыслы Майкопа и Грозного в 1942 году была лишь небольшим эпизодом, мало на что повлиявшим.
Между тем, вероятность в вероятной войне лишиться нефти все же весьма высока. Нефтепромыслы, нефтепроводы и НПЗ могут подвергнуться разнообразным ударам, от ядерного взрыва до диверсий. Объекты нефтяной промышленности сравнительно легко уничтожить и гораздо труднее восстановить. Тем более, что в России добыча и переработка нефти представляет собой промышленность, концентрированную в нескольких районах и примерно на полутора десятков крупных предприятий. В общем, такая ситуация сложиться может. И что тогда будете делать?
Если рассматривать проблему по существу, а не в истеричном тоне, то решение довольно очевидное: надо иметь альтернативный способ получения нефтепродуктов, на тот случай, если основная нефтяная промышленность будет уничтожена вражескими ударами. Альтернативная технология может и не обещать давать сотни миллионов тонн продукции, но она должна быть достаточно мощной, чтобы удовлетворить хотя бы минимальные потребности и продержаться время, потребное для восстановления нефтепромыслов и переработки.
Такая альтернатива есть – это пиролиз. Идея не новая, и за последние годы многократно обсуждавшаяся. Пиролиз в специальных установках самого разного сырья: от древесины и торфа до отходов резины и изношенных покрышек, дает пиролизную жидкость (ее иногда называют искусственной нефтью) и горючий газ, которые пригодны для получения готового топлива и продуктов органического синтеза.
Технология существенно продвинулась в своем развитии, и уже появились удобные и технологичные пиролизные установки, способные перерабатывать весь спектр органического сырья, органических или полимерных отходов. В принципе, не так долго осталось то того момента, когда пиролиз будет доведен до стадии завершенной цепочки с выдачей готового продукта.
Военно-хозяйственное значение пиролизного метода получения нефтепродуктов таково.
Во-первых, используется общедоступное и повсеместно распространенное сырье, такое как древесина, торф, уголь разных марок, а также бытовые отходы, пластик, отходы резины, шины и т.д. Иными словами, пиролизные нефтепродукты можно производить почти в любом районе страны. Скажем, в Европейской части России, на Урале и в Сибири сырье для пиролиза имеется везде и доступно при минимальных усилиях на заготовку.
Из этого вытекает немаловажное военное следствие. Если концентрированную на крупных НПЗ нефтепереработку можно уничтожить серией авиационных и ракетных ударов, то тысячи пиролизных установок, разбросанных по всей стране, уничтожить нельзя: у вероятного противника просто не хватит бомб и ракет.
Во-вторых, пиролизные установки, особенно новейших образцов, очень компактные по размерам. Скажем, установка с суточной переработкой в 15 тонн сырья, со всем необходимым оборудованием спокойно умещается в контейнер. Процесс не создает дыма, выбросов, отходящий газ может использоваться на обогрев самой установки или перерабатываться, так что и газового факела также нет.
Это имеет важное военное следствие. Такую установку можно легко замаскировать, особенно в лесу, и обнаружить ее не так-то просто, а без тепловизоров или инфракрасных датчиков почти невозможно. Если построить для нее подземное укрытие, то и тепловизоры не смогут ее засечь.
Далее, в маленькую по размерам цель трудно попасть. НПЗ занимает огромную площадь, и площадки крупных заводов могут занимать несколько квадратных километров, и в такую цель могла попасть даже баллистическая ракета первого поколения с ее огромным круговым вероятным отклонением. Разумеется, что крылатые ракеты или корректируемые авиабомбы легко поразят НПЗ. Попасть же в маленькую по размерам пиролизную установку очень трудно, особенно в укрытую. Итак, мало того, что пиролизное производство можно рассредоточить по огромной территории в виде сотен и тысяч установок, так еще каждая из них – очень трудная цель для авиационной или ракетной атаки.
В-третьих, в силу компактности и всеядности пиролизного производства, эти установки можно разместить прямо в тылах соединений действующей армии, сократив перевозки горючего до возможного минимума. Перевод на снабжение «подножным» топливом выглядит вполне достижимым. Скажем, упомянутая выше установка, способная переработать 15 тонн сырья в сутки, может давать до 9 тонн топлива. При суточной потребности механизированной дивизии в топливе в 800 тонн в сутки, потребуется порядка 90 таких установок. Это может быть отдельный батальон снабжения, оснащенный установками и необходимой вспомогательной техникой.
Судя по всему, пиролизные установки можно сделать мобильными, пригодными для установки на грузовик. Тогда батальон снабжения может готовить топливо на марше, и тогда топливная база будет перемещаться вслед за дивизией. Более мощные установки можно смонтировать на тяжелых тягачах или в железнодорожных вагонах, и тогда подвижную топливную базу получат крупные соединения: корпуса, армии и фронты.
Технически это достижимо, хотя и не без трудностей. Но в любом случае, выгода очевидная: снабжение топливом подвижных механизированных соединений без заминок, с собственной подвижной базы. Для генералов времен Второй мировой это было из области фантастики: свой подвижной нефтеперерабатывающий завод, следующий в тылах соединения следом за танковыми клиньями. Пределом их мечтаний был полевой продуктопровод. Но теперь-то эта фантастика стала технически достижимой.
Как видите, технология в корне меняет все дело. Противник не сможет разрушить систему топливоснабжения армии, вооруженной пиролизными установками. Он может уничтожить крупные НПЗ, разрушить промыслы и нефтепроводы, сжечь хранилища, и это все равно не спасет его от танкового удара.
