Пересмотр американской истории в США не ограничится генералом Ли и другими конфедератами, не ограничится и собственно деятелями Соединенных Штатов. На днях на митинге в Нью-Йорке спикер городского совета, уроженка Пуэрто-Рико Мелисса Марк-Виверито предложила рассмотреть возможность демонтажа монумента Христофору Колумбу. Ведь открыватель Америки был «противоречивой фигурой», и его статуя может оскорблять чувства многих людей, в том числе тех, кто, как и она, являются выходцами из Карибского бассейна. Сам митинг стал реакцией на инициативу мэра города Билла де Блазио в течение 90 дней провести проверку всех монументов Нью-Йорка на предмет их потенциала для разжигания ненависти. А после призыва Виверито спикер мэрии города Бен Сарле поспешил заверить: «Статуя Колумба - среди монументов, требующих немедленного внимания с нашей стороны, учитывая ту огромную озабоченность, которую она вызывает».
Низвержение памятника Колумба на самом деле сулит больше политических дивидендов, чем низвержение статуи любого из конфедератов. Ибо на самом деле в Америке сейчас идет речь не о пересмотре истории, а о пересмотре принципов, обеспечивших установление гражданского мира 140 лет назад.
На самом деле подлинный мир в стране был достигнут почти через 12 лет после завершения боевых действий между Севером и Югом. Ибо период Реконструкции (1865-1877) мирным никак не назовешь.
Так в 1874 в Арканзасе спор о том, кто выиграл выборы губернатора, привел к так называемой войне Брукса-Бакстера, жертвами которой стало 200 человек. В том же году 5 тысяч боевиков Белой Лиги (фактически вооруженное крыло Демократической партии) захватили крупнейший город штата Луизиана и всего Юга Новый Орлеан, разгромив местную полицию и свергнув губернатора Келлогга. Последний вернулся к власти лишь на штыках федеральных войск.
Этому же штату принадлежит и рекорд предвыборного насилия. С апреля по октябрь 1868 там было убито по политическим мотивам 1081 человек. Для сравнения, боевые потери армии США в войне с Мексикой 1846-1848 за пространство от Техаса до Калифорнии составили 1733 человека, а в 1898 в войне с Испанией за Филиппины, Кубу и Пуэрто-Рико – 345.
Так же как в Луизиане, только с несколько меньшими жертвами, проходили избирательные кампании и в других хлопковых штатах, где недавно освобожденные рабы составляли половину электората. Их голоса отдавались, а зачастую просто продавались республиканцам, среди которых рулили заезжие северяне, именуемые «саквояжниками». При этом власть республиканцев опиралась на федеральные войска.
Атмосфера постоянно тлеющей гражданской войны усилила разногласия в правящей республиканской партии. Там возобладали силы, желающие примирения с белыми южанами. На выборах 1876 года победил их кандидат Рутерфорд Хейс. Сразу после инаугурации он вывел с Юга федеральные войска и включил южанина в правительство.
В результате компромисса 1877 страна получила возможность сосредоточиться на мирных делах и конец позапрошлого столетия сделался периодом самого бурного роста американской экономики, превратившего США в мировую державу. А для Юга главным итогом этого компромисса стало спокойствие, достигнутое ценой возврата к доминированию в этих штатах довоенной плантаторской элиты.
Да, можно приводить свидетельства сохранения дальнейшего раскола между Севером и Югом. Это будут не только слова персонажей Уильяма Фолкнера, но и прежде всего итоги выборов: южане неизменно поддерживали демократов. Впрочем, если сравнивать результаты американских выборов конца ХIХ-начала ХХ века с результатами украинских выборов 2004-2012 годов, то ясно видно, что раскол в США был гораздо меньше. В южных штатах президентские кандидаты-демократы набирали больший процент голосов, чем получали в Западной и Центральной Украине регионалы и коммунисты вместе взятые. И это несмотря на то, что в большинстве штатов бывшей Конфедерации чернокожие были с 1890-х до середины 1960-х лишены избирательных прав. (Такое лишение по конституции США невозможно на основании расовой принадлежности, но вводились имущественный и образовательный цензы и другие условия приобретения статуса избирателя, которые формально касались всех, но к белым применялись несравненно мягче).
Вместе с тем можно приводить и множество свидетельств искреннего примирения. Так, Роберт Ли еще во время Реконструкции, став президентом Вашингтон-колледжа в виргинском Лексингтоне, активно привлекал туда студентов-северян. А один из самых прославленных военачальников южан Джо Джонстон умер в 83-летнем возрасте от простуды, которую подхватил на похоронах с генерала северян Уильяма Шермана. В 1864 генерал конфедератов защищал от него Атланту, а после войны противники подружились да еще так, что Джонстон шел в похоронной процессии под холодным февральским дождем, отказываясь надеть шляпу, ибо по его словам, Шерман несомненно хоронил бы его с непокрытой головой. А позже произведения Митчелл, Фолкнера и других выдающихся писателей-южан завоевали массу почитателей на Севере, несмотря на явные симпатии мятежникам.
В политическом же плане гражданский мир 1877 года имел две стороны. Так, это был компромисс между белыми за счет чернокожих, которые потеряли в южных штатах защиту на федеральном уровне. Но другая сторона, которая часто ускользает из поля зрения – это жертва своими интересами, на которую пошли республиканцы во имя гражданского мира. Ведь отдавая контроль над южными штатами своим постоянным оппонентам, они резко ухудшали свои перспективы на выборах, прежде всего на президентских. Так, штаты, ранее входившие в КША, имели в 1876 почти треть мест в коллегии выборщиков, а в дальнейшем эта доля не опускалась ниже 28%. Эти голоса почти неизменно отходили демократам. На 12 президентских выборах с 1880 по 1924 исключения случались лишь 7 раз. Республиканцы 4 раза побеждали в Миссури, 2 раза в Кентукки и 1 раз в Теннесси, в штатах где и во время гражданской войны было немало приверженцев Севера.
То есть для победы от республиканцев требовалась более чем убедительная победа на Севере и Западе – завоевание свыше 2/3 мест в коллегии выборщиков от расположенных там штатов. В итоге оказалось, что они не прогадали: за период до 1912 года демократы приходили в Белый Дом лишь дважды, но ведь в 1877 нельзя было предугадать такую перспективу.
И это самоограничение республиканцев стало важнейшим шагом в утверждении политической культуры США как культуры компромисса. И то, что благодаря ему были принесены в жертву интересы негритянских избирателей, не отменяет позитивного значения этого шага.
Несправедливость в отношении гражданских прав негров была устранена в 1960-е. Тогда происходило много драматических и даже трагических событий, однако события нынешние имеют куда более деструктивный потенциал. Ибо вместе с памятником Ли разрушается не просто уважение к минувшему, которая по словам Пушкина и отличает образованность от дикости. Разрушается культура политического компромисса и самоограничения.
Для понимания смысла происходящего надо знать электорально-демографическую статистику Соединенных Штатов. Так, в США в 2010 насчитывалось 63,7% белых, 12,2% чернокожих, 16,3% американцев латиноамериканского происхождения, и 4,7% азиатского происхождения, прочие 3,1% – это индейцы, эскимосы, гавайцы и метисы. Согласно опросам центра Пью, 87% чернокожих избирателей симпатизируют демократам, и 7% республиканцам. Среди избирателей латиноамериканского происхождения соотношение составляет 63% к 27%, а азиатского происхождения – 66% к 27%. Причем такое соотношение наблюдается в течение многих лет с незначительными колебаниями.
Если предположить, что симпатии независимых избирателей в этих трех расовых группах в итоге распределятся, в такой же пропорции, как и у остальных, то окажется что демократы только благодаря меньшинствам могут гарантировано рассчитывать на 26% голосов американских избирателей (это 11,3% негров, 11,4% латиноамериканцев, и 3,3% американцев азиатского происхождения). А вот республиканцам эти группы дают в сумме 7,2% . Что касается прочих меньшинств, то по ним статистка не приводится, но результаты выборов на Гавайях и в индейских резервациях показываются что они явным большинством симпатизируют демократам. Поэтому корректно прибавить этой партии еще минимум 2%, а республиканцам - 1,1%.
При такой поддержке демократов со стороны меньшинств, кандидату республиканцу для получения 50% голосов на выборах надо чтобы из 63,7% белых избирателей за него проголосовало почти две трети или 41,7% от общего числа электората. А это крайне маловероятно. Так, на выборах в 2016 54% белых идентифицировали себя с республиканцами, 39% с демократами (и это считалось рекордным разрывом).
Победа республиканцев на общенациональных выборах сейчас оказывается возможной не только из-за специфики определения президента, но и потому что структура реального электората не является копией демографической структуры взрослого населения Америки. Ибо состоятельные и образованные и регистрируются как избиратели, и голосуют куда активней остальных. А состоятельных и образованных больше среди белых. Кроме того, нынешние выборы были отмечены мобилизацией белых бедняков, которые в основном голосовали за Трампа. Тем не менее и при этой мобилизации он в общенациональном масштабе уступил Клинтон 2,1%. Да в американской истории есть и прецедент, когда 10% преимущества при всенародном голосовании было недостаточно для большинства в коллегии выборщиков (Джексон против Адамса в 1824). Но было это почти 200 лет назад и думается повторить такой прецедент, куда менее реально, чем повысить мобилизацию меньшинств до уровня белого населения.
А такая мобилизация минимизирует вероятность победы республиканцев общенациональном масштабе. Кроме того, против них работает и время (доля меньшинств, особенно латиноамериканцев, в населении США увеличивается), и явное господство СМИ с политкорректной идеологией и наконец специфика белого электората. Так заметная разница в голосовании белых мужчин и женщин -- это не разовое событие, вызванное баллотированием выборах Хиллари Клинтон, а постоянное явление. Если в последние два десятилетия неизменно больше половины белых мужчин идентифицирует себя с республиканцами, то среди белых женщин симпатии делятся поровну. Их доля среди сторонников демократов постоянно на 5-10% выше, чем у мужчин. И эти 5-10% и надо списать на господство нынешней толерантности. Ведь когда женщинам внушают, что они веками были подчиненным полом в мужском мире, прививая им психологию угнетенных меньшинств, многие из них и голосовать будут как эти меньшинства.
Но раз монополия демократов на власть -- это дело активности меньшинств, значит, надо мобилизовать нужных избирателей. И война с памятниками конфедератам для этого подходящий способ, особенно если протесты, как в Шарлотсвилле создают повод кричать: «Наших бьют! Поглядите на этих фашистов!».
Однако дело не может ограничиться ревизией конфедератского прошлого. Ведь главный электоральный резерв демократов -- это отнюдь не чернокожие. Среди них сейчас явка на выборах почти такая же, как у белых, а вот среди латиноамериканцев США она неизменно ниже половины. Да напоминание о болевых точках в виде рабства и расовой дискриминации негров, должно инерционно активизировать все меньшинства. Однако в меньшей степени, чем чернокожих. Поэтому бой со статуей генерала Ли в рамках этой стратегии годится только для разогрева, для создания атмосферы, в которой надо будет поставить вопрос о памятнике Колумбу, который касается уже самого крупного меньшинства. Кстати, его демонтаж в Нью-Йорке не станет мировым прецедентом, ибо в чавистской Венесуэле памятники открывателю Америки уже посносили.
Разумеется, обрушив монумент Колумбу, нельзя будет закрыть Америку, однако нынешняя война с памятниками в случае ее успеха зачеркнет важнейшую американскую традицию -- политического самоограничения. Ведь реальный смысл сегодняшних процессов в создании условий для монополии на власть одной партии, тогда как смысл компромисса в 1877 был в ликвидации предпосылок подобной монополии.
И поскольку процессы, происходящие в 2017 м – противоположны процессам 1877-го, то логично, что в роли негров американского Юга сейчас оказываются белые. Точнее две категории белых.
Первые – это рядовые, не слишком образованные сторонники Трампа, которых Хиллари Клинтон еще в ходе прошлогодней компании назвала деплорантами. Они – аналог негров после 1877 года. Да у них есть избирательное право, но и тогда чернокожих на Юге его лишили не сразу. Однако атмосфера нетерпимости к реднекам, пренебрегающим современными либеральными ценностями, нагнетается в СМИ куда активнее, чем нагнетался расизм в Алабаме и Миссисипи 140 лет назад. Тогда по крайней мере, телевизоров не было.
А вот вторые -- это аналог негров времен расцвета Реконструкции. В отличие от них они принадлежат к образованной части общества. Они впитали в колледжах принципы толерантности и политкорректности, они верят «Вашингтон пост», CNN и прочим СМИ, которые Трамп именует fake news. Верят точно так же, как полтора века назад негры верили белым «саквояжникам», манипулировавшим их волеизъявлением. Да различие в уровне образования огромно, но куда значимей -- одинаково твердая вера в свою черно-белую картину мира.
Однако если компромисс 1877 стал предпосылкой превращения США в мировую державу, то не должна ли его ревизия привести к противоположному результату?
