Допрос экс-директора ФБР Джеймса Коми спецкомитетом Сената, если следовать фактам «русского дела», должен был стать одним из самых скучных за всю историю слушаний подобного рода в Конгрессе США. Однако бывший глава Бюро умудрился превратить его в мыльную оперу.
Так называемое «дело о российском вмешательстве» тянется уже год. За это время спецслужбы и обе палаты американского парламента не смогли «накопать» ничего, хоть сколько-нибудь заслуживающего внимания. Руководители разведсообщества сошлись на том, что президентские выборы в США были «взломаны русскими хакерами», при этом заключили, что никакого воздействия собственно на процесс голосования этот взлом не произвел. Доказательств «российского следа» представлено не было — только отсылки к засекреченным данным (которые нельзя разглашать) и шум в прессе. Не было найдено и свидетельств того, что штаб Трампа «сотрудничал с русскими» в этом самом «взломе».
Заметим, что взломали — кто бы это ни сделал — всего лишь электронную переписку штаба Хиллари Клинтон и Демократического национального комитета, после чего эта переписка была представлена общественности группой WikiLeaks. Повлияли ли эти действия на исход выборов или нет, никто не знает — по той простой причине, что никто не обладает исправно действующим магическим шаром.
Мейнстримные СМИ и либеральные политики настолько вожделеют импичмента президента Трампа, что говорят об этом с самого дня голосования. Но для того чтобы даже начинать думать об импичменте, надо доказать, что штаб Дональда или помог «проклятым русским» осуществить киберпреступление, или что президент прямо препятствовал объективному его расследованию.
Впрочем, и этого недостаточно. Необходимо доказать наличие мотива для таких действий лично у президента.
В ходе расследования Уотергейтского дела в 1972-74 гг., на которое сегодня часто ссылаются, было установлено, что президент Ричард Никсон приказал установить жучки в штабе Демократической партии с целью облегчения своего переизбрания на второй срок. После этого, дабы не попасть под суд, он отдал приказ ЦРУ надавить на ФБР, чтобы то прекратило расследование инцидента. Он также уволил спецпрокурора по делу и двух высокопоставленных чиновником минюста, сопротивлявшихся данному решению. Затем он распорядился стереть часть магнитофонных записей, сделанных в Овальном кабинете (при Никсоне такие записи велись постоянно), то есть уничтожить улики, запрошенных повесткой Конгресса. Налицо злоупотребление властью, заговор с целью сокрытия злоупотребления, препятствование правосудию, а также заговор с целью сокрытия такого препятствования.
На момент взлома серверов Демократической партии в 2016 году Трамп еще не был главой государства, поэтому никакой речи о злоупотреблении властью идти не может. Даже если Дональд лично хакнул почту Хиллари и ее помощников, это не может служить стопроцентным основанием для его отстранения от власти и привлечению к ответственности — слишком мелкое преступление для уже действующего президента.
Столь же сомнительными были бы основания для обвинения и в том случае, если Трамп неким волшебным способом помог бы «русским хакерам» вскрыть переписку штаба Хиллари и воспользовался плодами ее обнародования для победы на выборах. На измену эти действия точно не тянут — не Пентагон ведь хакнули. А разговоры о «нарушении целостности демократического процесса» — это всего лишь разговоры. Нет таких определений в американском уголовном праве.
Разумеется, если бы все вышеперечисленное удалось неопровержимо доказать, у Трампа были бы серьезные проблемы — пусть не юридического, но политического характера. Проблема пропонентов импичмента состоит в том, что ничего из этого не доказано. Спецслужбы бьются над этим год, и пока что — ноль.
Остается одна опция — препятствование правосудию.
Медиа всячески пытались создать у обывателя впечатление, что допросы Джеймса Коми и других руководителей разведсообщества сенатским комитетом дадут необходимые основания для обвинения президента в этом правонарушении.
Подчеркну: допросы тех руководителей, что работали или продолжают работать при нынешней администрации. Только они могли бы дать показания, изобличающие Трампа в препятствовании правосудию. Измышления не работавших с действующим президентом спецслужбистов с юридической точки зрения ничтожны.
Само собой, я и мизинца не дам на отсечение, что у действующих шефов спецслужб нет «чего-то такого» на Трампа. Более того, я уверен, что половина из них на него зла — просто потому что он не только не пожелал прогибаться под них, но и стал, наконец, употреблять власть, демонстрируя, кто в доме хозяин. Увольнение Коми и арест первого сотрудника спецслужб, подозреваемого в утечках, — явное тому подтверждение.
Вот только обличить верховного главнокомандующего они могут лишь вместе с собой, поскольку о любой противоправной деятельности президента (о препятствовании правосудию — точно) они обязаны были доложить в минюст и следом — в профильные комитеты Конгресса. А поскольку таких докладов не было…
Именно поэтому столь скучным вышел допрос в Сенате (за день до допроса Коми) трех главных людей-в-штатском Америки — директора Национальной разведки Дэна Коутса, руководителя АНБ Майка Роджерса и главы ЦРУ Майка Помпео. Все три «чекиста» заявили, что не станут «по понятным причинам» обсуждать публично их разговоры с верховным главнокомандующим, и сказали примерно следующее (цитирую по г-ну Роджерсу): «За время моей службы, насколько я только могу припомнить, мне ни разу не приказывали сделать ничего, что бы показалось мне незаконным, аморальным или неэтичным. Я также не могу припомнить, что бы на меня оказывали давление с целью принудить совершить такого рода действия».
Допрос Коми должен был быть еще скучнее: «Вас уволили?» — «Да». «Почему?» — «Спросите президента». «Он препятствовал правосудию?» — «Нет, на сколько я только могу припомнить». «Сотрудничал ли Трамп с русскими?» — «Я бы не мог с вами обсуждать данный вопрос, будучи действующим директором ФБР, поскольку это расследование все еще ведется. Теперь я тем более не могу его обсуждать в качестве частного лица». И всё.
Но Джеймс Коми, как стало ясно еще в 2016-м, оказался не «чекистом», а зарвавшимся, заигравшимся в политику вашингтонским бюрократом. В ходе предвыборной кампании он чуть было не возомнил себя новым изданием всемогущего главы Бюро Джона Эдгара Гувера. Еще бы! В его руках оказались нити расследования в отношении обоих кандидатов на высший государственный пост. И ни одно из них он не довел до конца. А зачем, собственно? Кто бы ни выиграл, «Джон Эдгар Коми» станет в Вашингтоне главным.
Этот расчет был столь же отвратителен в своей циничности, сколь и наивен. Трамп хотя бы попытался оставить Коми на посту, потребовав от него, согласно показаниям экс-директора, «лояльности». Хиллари бы вышибла его из кресла руководителя Бюро в 24 часа после инаугурации. Он, возможно, даже оказался бы под следствием как пособник «русского шпиона Трампа».
Бывший руководитель ФБР накануне слушаний в Сенате должен был осознавать, что ввязался в игру, которая ему явно не по ранжиру, и, дав скучные показания, удалиться на досрочную пенсию.
Но он предпочел продолжить игру в политику. Для начала он «разогнал скуку» своим предварительным письменным меморандумом, в котором описал свои личные контакты с Дональдом Трампом. Затем он предстал перед Сенатом в качестве оскорбленного в лучших чувствах патриота, которого «уволили ни за что» после «крайне тревожных и неподобающих» разговоров.
Из письменных и устных показаний Коми мы узнали следующее:
Первое. Дональд Трамп на момент увольнения Джеймса не был фигурантом «русского дела», о чем экс-глава Бюро трижды (как и утверждал Трамп) уведомлял президента при личных встречах. При этом практически всё, что происходило и между Коми и Трампом, и в рамках «русского дела» (а зачастую, и инсинуации по поводу данного расследования) становилось достоянием прессы. Единственный факт, который в СМИ так не был «слит», — это то, что ФБР не подозревает Трампа в «связях с Россией». У экс-главы Бюро спросили, почему. Тот ответил: «Я не знаю».
Второе. Трамп несколько раз беседовал с Коми очно и по телефону. В ходе личных встреч (в Овальном кабинете и на дружеских ужинах) президент предпочитал разговаривать с глазу на глаз. Более того, однажды Дональд попросил выйти из главного офиса страны всех (включая генпрокурора Джеффа Сешнса, главу администрации Райнса Прибуса и вице-президента Майка Пенса) и заговорил с главой ФБР о деле Флинна и о личной лояльности. К тому времени Майкл Флинн, бывший советник по нацбезопасности, был уже уволен с поста. По словам Коми, Трамп потребовал от спецслужбиста личной лояльности. Якобы, Дональд при этом проникновенно смотрел Джеймсу в глаза. Сошлись оба на определении «откровенная лояльность», причем, как заявил бывший глава Бюро, президент и федерал поняли этот термин по-разному.
Также зашла речь о Майкле Флинне. Трамп утверждал, что «Флинн — хороший парень» (что директор ФБР подтвердил), что он «прошел сквозь многое» и что «все это русское дело затуманивает работу администрации». Далее — очень важно. Цитата по Коми: «Он [Трамп сказал]: "Я хотел бы, чтобы дело [Флинна] ушло”. На вопрос сенатора, как Джеймс Коми воспринял данную фразу, тот ответил: «Как указание прекратить дело в отношении Флинна». Но на вопрос, подчинился ли Коми «указанию», был получен ответ: «Нет». На вопрос, застопорилось ли «русское дело» после разговора в Овальном кабинете о лояльности и Флинне, также последовал ответ: «Нет». На вопрос, почему Коми во время общения с президентом не заявил тому о неприемлемости подобного рода разговоров, бывший федеральный начальник ответил: «Возможно, если бы я был сильнее, я бы так и сделал, но тогда я был просто поражен и шокирован».
Третье. Никакого дальнейшего «прессинга» на Коми не оказывалось. Сразу несколько сенаторов задавали экс-главе Бюро одни и те же вопросы: кто-либо из ЦРУ, АНБ, минюста, госдепа, администрации Белого Дома или других федеральных ведомств пытались оказывать давление на директора ФБР в связи с «русским делом»? Коми последовательно отвечал: «Нет». По его словам, президент лишь просил, чтобы Коми обнародовал информацию о том, что сам Трамп не является фигурантом «русского дела». На вопрос, что же сделал после этого Коми, последовал ответ: «Ничего не сделал».
В дальнейшем в ходе одного из телефонных разговоров (видимо, также «неподобающего») Коми предложил Трампу решить вопрос о публичном оглашении текущего статуса президента в «русском деле» в ходе консультаций между юридическими представителями минюста и Белого Дома. Трамп сказал, что так и сделает. На вопрос, возвращался ли впоследствии президент к данному вопросу, последовал ответ: «Нет».
Четвертое. Экс-глава Бюро не доложил ни в минюст, ни в Конгресс, ни куда-либо еще о «крайне тревожных и неподобающих» беседах с президентом. Коми утверждает, что он попросил генпрокурора Джеффа Сешнса «обеспечить прекращение прямого общения президента с руководителем ФБР», а также об обеспокоенности Трампа утечками из Белого Дома. Разговаривал ли впоследствии Коми напрямую с президентом? «Да». Говорил ли Коми Трампу, что этого делать не следует? «Нет».
Как в принципе мог Трамп прекратить расследование по делу Флинна или по «русскому делу» в целом? «Он мог просто отдать распоряжение. Он глава исполнительной власти».
Пятое. Коми был вынужден признать, что дело Флинна не является ключевым в «русском деле». На прямой вопрос, как соотносятся оба расследования, он ответил: «Они соприкасаются, но являются разными делами».
Шестое. Джеймс Коми является автором, по крайней мере, одной из утечек в прессу. По его словам, после «крайне тревожного и неподобающего» разговора о лояльности и Майкле Флинне, он составил меморандум, в котором по памяти воспроизвел свою беседу с президентом с целью «иметь собственное доказательство о сути сказанного». Когда же Дональд Трамп опубликовал твит об увольнении и недобросовестности Коми, тот передал через посредника (некого профессора права Колумбийского университета) свои записи в прессу.
Вы передали в прессу содержание беседы директора ФБР и президента? «Я намеренно составил меморандум так, чтобы он не был секретным». В какой момент? «В момент написания». Кто определил, что он не был секретным? Вы сами? «Он просто изначально не был секретным».
Через три часа после допроса отставного федерала адвокат Трампа Марк Касовиц на пресс-конференции подверг сомнению версию Джеймса Коми. По его словам, газета The New York Times публиковала фрагменты меморандума ранее указанной экс-директором ФБР даты. Касовиц также заявил, что, хотя Трамп и обсуждал с глазу на глаз с Коми дело Флинна, а также требовал от того лояльности новой администрации, речи о закрытии дела не шло.
Седьмое.Администрация Барака Обамы также вела «крайне тревожные и неподобающие» разговоры с директором Коми. Так, бывший генпрокурор Лоретта Линч потребовала от главы ФБР не произносить на публике формулировку «расследование» (investigation) в отношении дела Клинтон. Политически правильным термином было названо слово «вопрос» (matter). Протестовал ли против такого распоряжения Коми? «Нет». Почему? «Я был шокирован. Кроме того, как выяснилось, пресса быстро во всем разобралась. Я говорил "вопрос”, а они все равно писали "расследование”». И вы на этом успокоились? «Нет, меня это глубоко тревожило».
Восьмое.Коми был крайне обижен на Трампа за свое увольнение. По его собственным словам, он «такого не ожидал». После всех заверений в том, что «Коми прекрасно справляется», президент «вдруг» заявил о плохой работе главы Бюро. На вопрос, уволили ли его именно за «русское дело», последовал ответ «Я думаю, да. То есть… я думаю, что не только… я не уверен, но я рассматриваю это как несправедливое действие». Заявления о плохой организации работы ФБР Коми на допросе назвал «ложью».
На мой взгляд, я привел остаточно подробностей допроса (хотя там было еще много «вкусных» моментов). Желающие ознакомиться с полной версией предварительного меморандума Джеймса Коми и его устных показаний под присягой могут сделать это самостоятельно.
Перед сенатским комитетом, который в ходе слушаний пытался обращаться со свидетелем с максимально возможной обходительностью и уважением, предстал не бравый служитель закона, не жесткий и принципиальный глава одного из самых могущественных спецслужб мира, а какой-то слезливый и сомневающийся в каждом своем шаге правозащитник и диссидент.
Джеймс Коми и говорил порой как-то излишне вычурно и лирично. Так, в какой-то момент вместо того, чтобы сказать: «С того момента прошло много времени», он употребил выражение: «С тех времен много воды утекло под мостом». Несколько раз в ходе своих показаний Коми повторил: «Это не республиканское дело и не демократическое дело. Это американское дело!». Он также заверил сенаторов: «ФБР едино. ФБР сильно и независимо. В этом вы можете быть уверены».
Замечу, что оперативная независимость ФБР вовсе не является требованием конституции или каких-либо других законодательных актов. Это, скорее, традиция. На таком порядке вещей настаивал Джон Эдгар Гувер, основатель и бессменный руководитель Бюро на протяжении без малого 50 лет.
Показания экс-директора ФБР перед сенатским комитетом — это не начало импичмента Дональда Трампа. Это попытка Коми начать собственную политическую карьеру. Не очень понятно, правда, насколько образ ранимого «рыцаря печального образа», который отставной федерал усердно примеривал в прошедший четверг, поможет ему в новой сфере деятельности.
