Город Владимир на три дня стал местом проведения самого крупного научного мероприятия среди российских религиоведов за минувший год – Третьего конгресса российских исследователей религии (7-9 октября 2016 года). Проводимый раз в два года конгресс (начало было положено в 2012 году в Санкт-Петербурге, затем второй конгресс прошел в 2014 году тоже в северной столице России) на сегодняшний день является и пока остается самой масштабной по числу его участников научной площадкой для всех, кто в нашей стране занимается изучением религии на профессиональной основе, а также выполняет важную коммуникативную функцию – возможность для очных встреч религиоведов, приезжающих со всей страны. Организатором конгресса выступил Владимирский государственный университет (конкретно - кафедра философии и религиоведения) и Ассоциация российских религиоведческих центров.
Впрочем, несмотря на это, число участников было заявлено 348 человек (все их доклады были опубликованы в 6 томах) в реальности сумело приехать порядка 80 человек из России, Украины, Казахстана, Германии, Дании.
Такова проблема почти всех крупных научных мероприятий, когда заявившихся гораздо больше, чем тех, кто реально сумел прибыть на них. Во многом это объясняется тем, что подобные мероприятия подразумевают, что их участники должны сами изыскать средства для поездки и проживания, что достаточно трудно для многих особенно сейчас (не везде вузы и институты, в которых работают преподаватели и ученые, берут на себя расходы по отправке на научные мероприятия своих работников). Несмотря на подобные нюансы, отметим, что организаторы постарались справиться с большой организационной работой, которая выпала на их плечи (особая в этом заслуга заведующего кафедрой философии и религиоведения ВлГУ Евгения Аринина).
Одна из важных проблем российского религиоведения сегодня, которая обсуждалась как на секциях, так и в кулуарах (а именно там можно узнать основные новости, невидимые для тех, кто «не в теме»), это его расколотость и разобщенность, где немалую роль сыграло «дело Ларисы Астаховой», которое и разделило российских религиоведов на два лагеря.
История вокруг «дела Лариса Астаховой» (или, что правильнее академически – «кейса Ларисы Астаховой») длится уже около года и однозначно вошла в историю отечественного религиоведения. В 2014-2015 гг. в Москве происходил судебный процесс вокруг Саентологической церкви Москвы (СЦМ). Вначале Министерство юстиции РФ через Московский городской суд потребовало ликвидировать Саентологическую церковь Москвы на том основании, что ее устав не соответствует положениям законодательства, а слово «саентология» вообще зарегистрировано как товарный знак, правообладателем которого является Центр религиозной технологии в США. Представители СЦМ в 2014 году в свою очередь подали заявление в Измайловский районный суд г. Москвы в отношении Министерства юстиции РФ на том основании, что Минюст отказывается регистрировать устав Саентологической церкви как религиозной организации. Встал вопрос о том, считать ли Саентологическую церковь Москвы религиозной организацией.
Со стороны Минюста РФ была представлена экспертиза, подготовленная в том числе известным религиоведом, заведующим кафедрой философии религии и религиоведения МГУ имени М.В.Ломоносова Игорем Яблоковым. Со стороны СЦМ был приложен к делу целый пакет экспертиз от многих известных религиоведов (Екатерины Элбакян, Сергея Иваненко, Игоря Кантерова, Михаила Смирнова и др.). Измайловский районный суд г. Москвы, по сути, оказался перед фактом выбора, и, дабы быть объективным, запросил еще одну экспертизу.
Ее и подготовила заведующая кафедрой религиоведения Казанского (Приволжского) федерального университета Лариса Астахова: согласно ее религиоведческой экспертизе доказывалось, что деятельность организации носила социальный характер, а признаки религиозной организации не подтверждалисьсущностным анализом.
Поскольку Лариса Астахова является кандидатом социологических наук и доктором философских наук, она имела соответствующие компетенции и могла сопоставлять религиозную и социальную деятельность организации. И получилась так, что экспертиза Астаховой поддержала позицию Минюста РФ. Тут важно понимать, что вопросы, которые суд поставил перед Астаховой как экспертом, отличались от тех, что были поставлены перед экспертами, писавшими экспертизы для СЦМ и, в конце концов, эти экспертизы на самом деле просто не могут быть сопоставлены.
В итоге 23 ноября 2015 года Московский городской суд согласился с требованием Министерства юстиции РФ о ликвидации Саентологической церкви Москвы как религиозной организации (религиозная организация освобождается от уплаты налогов), что влечет за собой удаление сведений о ней из реестра юридических лиц и обязательство ответчика в течение 6 месяцев создать комиссию по ликвидации. Суд среди прочих экспертиз опирался и на судебную религиоведческую экспертизу Ларисы Астаховой.
После этого со стороны как саентологов, так и религиоведов, сочувствующих им, началась самая настоящая травля в адрес Ларисы Астаховой. Попытка последней дать понять, что она в своей экспертизе не указывала, что Саентологическая церковь Москвы занимается деструктивной деятельностью, как это могло показаться несведущему человеку, а лишь указала, что СЦМ не соответствует по своей деятельности статусу религиозной организации, а занимается социальной работой (причем не указывая конкретно, что именно подразумевается под словом «социальный характер», хотя по своей деятельности СЦМ кто-то может рассматривать как коммерческую организацию), не привело к прекращению травли.
В Интернете появились публикации, где Астахову откровенно «полощут», упрекая не только в непрофессионализме, но и даже залезая в ее личную жизнь. В частности, казанского религиоведа клеймили за то, что она – жена православного священника, хотя ее семейное положение никак, по ее словам, не влияет на профессиональные качества как ученого и не сказывается напрямую на ее научной деятельности (Астаховой пытались представить в роли «фанатичной матушки», которая в угоду Русской Православной Церкви написала экспертизу, чтобы закрыли Саентологическую церковь Москвы, якобы для того, чтобы избавить РПЦ от конкурента на религиозном поле).
Более того, диффамация Астаховой стала более изощренной. На нее подали заявление в Диссертационной совет Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина, где она защищала свою докторскую диссертацию в 2013 году, о лишении ее ученой степени доктора философских наук за обвинения в автоплагиате (т.е. в том, что автор диссертации вставляет в свою диссертацию тексты из своих же собственных ранее опубликованных монографий и и статей, что вообще-то распространено среди подавляющего большинства ученых) и некорректных заимствованиях.
Причем, как сейчас стало выясняться, за этой кульминацией травли стоят, похоже, те же саентологи. Астаховой удалось 6 сентября 2016 года отстоять на заседании Диссертационного совета ЛГУ им. А.С. Пушкина полученную ей несколько лет ранее докторскую степень, однако нетрудно догадаться, какой психологический стресс ей пришлось перенести в ходе всего этого процесса.
В течение 2015-2016 гг. российские религиоведы постепенно разделялись на 2 лагеря: на тех, кто встал на защиту Саентологической церкви Москвы и крайне критично отнесся к экспертизе Ларисы Астаховой, упрекая последнюю в непрофессионализме и ангажированности, и тех, кто, не всегда даже признавая полную правоту Астаховой, осудил сам факт огульной травли коллеги (это своеобразное «академическое насилие» над ученым), и не увидел в экспертизе непрофессионализма. Так получилось, что те, кто выступал с критикой Астаховой и де-факто защищал Саентологическую церковь Москвы, входят в Управляющий совет Ассоциации российских религиоведческих центров (Екатерина Элбакян, Вильям Шмидт), созданной в 2011 году. Те же, кто встал на сторону Астаховой (Павел Костылев, Татьяна Фолиева и др.), явно ей сочувствовал, оказались среди членов Русского религиоведческого общества – другой профессиональной ассоциации российских религиоведов, но в отличие от АРРЦ имеющей официальную регистрацию в качестве общественной организации, устав, положение о членстве и возможность вступить в нее (1 съезд Русского религиоведческого общества, объединившего религиоведов из Москвы, Казани, Орла, Владимира, Ростова-на-Дону и Минска, прошел 1 октября 2016 года в МГУ им. М.В. Ломоносова).
«Кейс Ларисы Астаховой» еще предстоит изучить как явление в профессиональном сообществе религиоведов, но то, что это уже вошло в новейшую историю отечественного религиоведения, стало очевидным многим. Вероятно, когда-нибудь об этом напишут в учебниках по религиоведению.
Весь раскол среди российских религиоведов, который не виден людям, не находящимся внутри религиоведческого сообщества, также нашел свое отражение в работе Третьего конгресса российских исследователей религии. Особенно это чувствовалось на секции №7 «Актуальные вопросы свободы совести и государственно-религиозных отношений: теоретические и правоприменительные проблемы положения религиозных объединений», в которой участвовал автор этих строк.
Модератором секции были заявлены три человека: профессор Академии труда и социальных отношений, директор Центра религиоведческих исследований «РелигиоПолис» Екатерина Элбакян, профессор кафедры государственно-конфессиональных отношений Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте РФ Вильям Шмидт и доцент этой же кафедры Вероника Кравчук. Однако по причине отсутствия двух последних (как стало известно вскоре, профессор Вильям Шмидт уехал в Великобританию на празднование 32-й годовщины Международной Ассоциации саентологов), секцию вела профессор Екатерина Элбакян.
Работа секции началась с доклада первого заместителя председателя по внешним связям Евро-Азиатского отделения Генеральной Конференции Церкви Христиан Адвентистов Седьмого Дня, магистра богословия Университета Эндрюса (США) Олега Гончарова. Тот подробно разобрал проблему диффамации религиозных меньшинств в российских СМИ. Под диффамацией понимается распространение информации с целью унижения и опорочевания того или иного человека или группы людей. Гончаров привел примеры, как адвентистов в России в телевизионных репортажах и в иных СМИ показывают в демонизированном виде: «Например, ведущий рассказывает про адвентистов, но в сюжете идет видеоряд с показом богослужебной практики харизматов, хотя любой религиовед знает, что ритуалы у адвентистов и харизматов отличаются».
Он привел еще один случай, получивший всероссийскую известность: история Олега Белова из Нижегородской области, убившего в 2015 году 8 человек (свою мать, жену и 6 детей) и приговоренного к пожизненному заключению. В 1992 году он крестился и состоял в общине адвентистов, однако впоследствии был из нее исключен в 2005 году за прелюбодеяние. Спустя 10 лет, будучи уже не адвентистом он совершает свое жестокое преступление, но во всех СМИ, освещавших эту историю, обязательно подчеркивается его прошлая религиозная принадлежность, более того, за этим последовали обыски в местной общине адвентистов. Нетрудно догадаться, что таким образом происходит разжигание ненависти к адвентистам.
Гончаров задался вопросом: почему закон о защите чувств верующих распространяется только на православных, мусульман, иудеев и буддистов, но при этом в отношении чувств верующих протестантов этот закон на практике не распространяется? Но этот вопрос повис в воздухе. Среди причин диффамации религиозных меньшинств в СМИ докладчик видит в непрофессионализме журналистов, погоней за «жареными фактами» и сенсационностью, клерикализация общества в сторону усиления позиций религиозного большинства и предоставление СМИ для пропаганды только одной религиозной организации (часто миссионерские отделы при епархиях РПЦ выступают в роли зачинщиков травли в отношении религиозных меньшинств, охотно выступая в СМИ и те им предоставляют такую возможность, исключая равный доступ для малых религиозных групп).
Профессор Алтайского государственного университета Петр Дашковский выступил с историческим обзором государственной политики Российской империи в отношении мусульман Западной Сибири второй половины XIX – начала ХХ вв. Он показал, что государство вмешивалось в дела мусульман, стремясь их контролировать, что встречало сопротивление. Дашковский привел пример, что, когда органы власти старались вводить преподавание русского языка в мусульманских школах, это встречало отпор среди сибирско-татарского населения. Казалось бы, знание русского языка позволяло мусульманам Российской империи лучше интегрироваться в общегосударственный социум, однако это встречало сопротивление. Причина в том, что в русском языке в тот период сибирские татары видели инструмент ассимиляции и христианизации, чего они боялись. Для их восприятия того времени русский язык означал путь к принятию православия, от того мусульмане Западной Сибири сторонились обучения русскому языку, хотя правительство старалось привить его знания.
Доцент кафедры религиоведения Казанского федерального университета Анатолий Погасий поведал о правовых коллизиях в свете последних изменений законодательства после принятия «пакета Яровой». Отметим, что в среде российских религиоведов оценки этих поправок в законодательстве, направленных на ужесточение контроля за религиозной сферой, в основной массе негативные. Пока история правоприменения нового законодательства еще не имеет богатого опыта, но такие примеры уже есть. Например, случай в деревне Мари-Шолнер в Марий Эл, где глава общины пятидесятников из соседнего поселка Сенур (при том, что община функционирует легально и официально много лет, имеется молельный дом) наказан штрафом за то, что выступил перед односельчанами на праздновании дня деревни с поздравлениями, что сочли «скрытой миссионерской деятельностью». Погасий полагает, что если еще один такой случай произойдет, то это позволит ликвидировать всю религиозную организацию. В итоге этот «пакет Яровой» ударит по религиозным меньшинствам в первую очередь.
Автор этих строк, эксперт Института национальной стратегии Раис Сулейманов выступил с докладом о деятельности Камаля эль Занта, приехавшего из Ливана в Татарстан в 1992 году и ставшего одним из самых известных иностранных проповедников среди мусульман Поволжья, ведущего религиозную деятельность в регионе в течение 20 лет. Будучи объективно талантливым оратором, эль Зант сумел стать самым популярным русскоязычным проповедником в Татарстане. Поначалу к нему и власти, и мусульманское духовенство относились достаточно благосклонно: региональный муфтий Гусман Исхаков, сочувствующий салафитам, явно симпатизировал арабскому проповеднику. Стали выходить книги последнего, аудио- и видеовыступления в мечетях на дисках.
Однако ситуация стала меняться с приходом на пост муфтия Татарстана в 2011 году Ильдуса Файзова, взявшего курс на устранение влияния зарубежных форм ислама на мусульманскую умму республики. Эль Зант был воплощением этого влияния, после чего и началось выдавливание последнего из религиозного пространства Татарстана. Если светские суды могут в России признать экстремистской ту или иную литературу на основе экспертизы, то Совет улемов Духовного управления мусульман Татарстана может включить те или иные книги в список нежелательных для использования в мечетях и медресе региона изданий, если они не соответствуют принятой по уставу ДУМ ханафитско-матуридитской религиозно-правовой школе. Книга эль-Зана «Расскажи мне о Вере» как раз и была признана таковой в 2011 году.
Автор полагает, что есть несколько форм нейтрализации мусульманского деятеля, невписывающегося в формат традиционного ислама (под последним понимается та форма ислама, исторически исповедуемая мусульманским народом России, которая должна быть лояльна политическому режиму в стране, быть в миролюбивом соседстве с другими религиозными группами и в первую очередь с православным большинством, гармонично уживаться с национальными обычаями, быть готовым поддержать свою страну в ее войнах с другими мусульманскими регионами или странами, видеть в России свою Родину и не выступать с проектами изменения ее конституционного строя).
Так, религиозного деятеля можно снять с должности имама, если он занимает такой пост, лишив тем самым постоянного заработка и аудитории; против него можно завести уголовное дело, что является крайней формой, но порой встречается; наконец, ему можно порекомендовать уехать из России. Нередко многие мусульманские деятели так и поступают. Такой же путь предпочел Камаль эль Зант, уехав в 2013 году в Ливан из России. История арабского проповедника Камаля эль Занта – это пример иностранца, сумевшего на ниве религиозного служения получить вначале признание одной части мусульманской уммы, а затем быть изгнанным другой ее частью.
Правозащитник Михаил Ситников в своем выступлении рассказал о том, что религиоведческая практика в современной России в условиях кризиса науки и образования привела к тому, что некоторые религиоведы идут на написание «заказных» экспертиз в угоду правоохранительным органам и против религиозных организаций. Таких религиоведов Ситников назвал «штрейхбрейкерами от науки», поскольку они делают это нередко с целью материальной выгоды и политической конъюнктуры, идя на перекор остальному профессиональному сообществу религиоведов, считающих недопустимым писать экспертизы «на заказ». Ведь такие экспертизы, полагает правозащитник, будут служить процессу уничтожения религиозного многообразия в стране, а само поведение подобных религиоведов является неэтичным и позорным для чести российского религиоведения.
Религиовед не должен быть в роли служанки у так называемых традиционных религиозных общин (Ситников настаивал на добавлении приставки «так называемые» применимо к традиционным религиям в России, поскольку юридически термин «традиционность» в российском законодательстве отсутствует). «Штрейхбрейкерство от науки» – это не только, как полагает Ситников, позорная страница в истории отечественного религиоведения, но и одновременно свидетельство кризиса существующей сегодня науки и образования. Сам докладчик не стал называть кого-то конкретно по фамилии, кого он относил к этим «штрейхбрейкерам от науки», но явно, что речь шла о «деле Ларисы Астаховой».
Завершающее работу секции выступление профессора Екатерины Элбакяна было и эмоциональным, и насыщенным на примеры. Она прямо сказала, что в условиях, когда в стране идут открытые нападки и давление на религиозные меньшинства, моральной обязанностью религиоведа является защита их прав (по крайней мере, такой она видит для себя). Профессор Элбакян известна тем, что выступала на судебных процессах по делам «Свидетелей Иеговы», саентологов и мормонов, где отстаивала их право на религиозную деятельность на территории России. В своем выступлении она подробно рассказала об этом, поделившись этими историями.
Элбакян – крупная в российском религиоведении фигура, с мнением которой многие считаются, и которая своим авторитетом может «задавить» молодых и несогласных с этой позицией религиоведов, в чем ее многие упрекали в Интернете. В «деле Ларисы Астаховой» Элбакян выступила однозначно на стороне Саентологической церкви Москвы, причем она постаралась подчеркнуть на секции, что сделала не только потому, что защита религиозного меньшинства – это моральный долг религиоведа, но и потому, что экспертиза Астаховой, «похоронившая» Саентологическую церковь Москвы, написана «в высшей степени непрофессионально»: «Когда мне дают на экспертизу какие-то материалы, - рассказывает Элбакян, - и, если звучит вопрос, который выходят за мою компетенцию как религиоведа, я так и должна отвечать: этот вопрос не входит в мою компетенцию как религиоведа. И всё. Астахова же стала отвечать в своей экспертизе про социальную работу саентологов, что не может оцениваться компетентно ей как религиоведом, если она себя таковым считает».
Элбакян спросили, как она относится к тому, что ее некоторые наблюдатели называют сектозащитницей. Она ответила, что так ее называет Центр религиоведческих исследований священномученика Иринея Лионского (возглавляет профессор кафедры миссионерства Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета Александр Дворкин, автор книги «Сектоведение»), но «ссылаться на мнение Дворкина и его адептов ни один порядочный религиовед не станет». Ее расспросили по поводу появившейся в Интернете отсканированной страницы из книги про финансирование религиоведов со стороны новых религиозных движений, на что Элбакян ответила, что это книжка могла быть издана центром Дворкина или близким к ним, ну а ссылаться на работы центра Дворкина как на авторитетные и источник недопустимо: «Ни один считающий себя порядочным религиоведом не станет этого делать».
Правда, речь шла о книге, изданной Северо-Западной академии государственной службы (Бирюков В.Ю. Нетрадиционные религиозные объединения: выявление потенциала деструктивности и анализ угроз / Сев.-Зап. акад. гос. службы, С.-Петерб. ин-т информатики и автоматизации РАН. — СПб.: Наука; Изд-во Северо-Западной академии государственной службы (СЗАГС), 2009), где говорится о том, что со стороны мормонов и саентологов «было принято решение профинансировать создание общественной организации, которая объединяла бы большую часть религиоведческого сообщества и позволила бы сформировать платформу для общения лидеров нетрадиционных религиозных организаций, чиновников, депутатов, ученых и представителей власти» (с.131). И результатом этого стало создание Российского общества исследователей религии.
Рассказала Элбакян и про поездки в США: она подчеркнула, то саентологи ей ничего не оплачивали.
Касаясь вопроса о «деле Ларисы Астаховой», Элбакян, которая выступала в роли официального оппонента на защите докторской диссертации Ларисы Астаховой на тему «Динамика современных религиозных практик в структурах повседневности», сказала, что сделала это исключительно по просьбе своего коллеги доктора философских наук, доцента Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина, одного из крупных современных российских религиоведов Михаила Смирнова, который был тоже оппонентом у Астаховой. Однако, когда стали требовать лишить докторской степени Астахову в 2015 году в период ее диффамации, Элбакян поддержала это требование.
Впрочем, Диссовет в ЛГУ им. А.С. Пушкина встал на сторону Астаховой и отказался лишать ее докторской степени. Правда, уже появилась информация, что саентологи хотят добиться через Высшую аттестационную комиссию лишить Астахову докторской степени.
Ведь по такой логике рассуждений моральный долг религиоведа велит защищать и религиозные меньшинства внутри православия. Вопрос явно был с подвохом, ведь мы редко слышим о защите меньшинств внутри православия, чаще защищают протестантские группы. Профессор Элбакян ответила, что конкретные преступления она защищать не станет, но будет защищать религиозные меньшинства за их конституционное право легально действовать на территории страны, потому что «именно к ним неровно дышат силовики и «штрейхбрейкеры от науки».
Вся эта дискуссия в среде российских религиоведов, которые де-факто разошлись на два лагеря, причем некоторые видят в этом расколе организационное оформление в лице двух профессиональных ассоциаций религиоведов - Ассоциации российских религиоведческих центров и Русского религиоведческого общества, вскрыла ряд проблем отечественной науки о религии. Ведь неизбежно возникает вопрос: должен ли религиовед обязательно вставать на защиту религиозных меньшинств в условиях усиления влияния традиционных религиозных общин на политику государства?
Если руководствоваться этим принципом, то тогда российское религиоведение превратиться в апологию новых религиозных движений. Другой вопрос: насколько будет независим в своих выводах и оценках религиовед, который получает финансирование от религиозных организаций, чьи интересы он защищает? Разве не очевидно, что, обвиняя кого-то в «штрейхбрейкерстве от науки», упрекая его в работе на силовиков и религиозное большинство, можно точно также получить упрек в проплаченном адвокатировании интересов религиозных меньшинств. Если мы ставим в вину религиоведу, что он «за деньги» работает на государство против неугодных традиционным религиозным общинам других религиозных групп, мы точно такое же также можем поставить в вину защищающему позиции религиозных меньшинств религиоведу корыстный материальный интерес.
Сегодня тихим ходом продолжается невидимая для посторонних гражданская война среди религиоведов России…
