В апреле 2014 года казанский историк, доцент Казанского национального исследовательского технологического университета Александр Овчинников обратился к бывшему Президенту Татарстана Минтимеру Шаймиеву с просьбой опубликовать отчеты о деятельности возглавляемого им фонда «Возрождение» (как того требует устав). Шаймиев ничего не ответил, и а августе того же года появилась новая статья, в которой историк высказывал сомнения по поводу добровольности перечисления населением республики денег в этот фонд. Он призвал обратиться в международные структуры, в частности ЮНЕСКО (под эгидой которого работает фонд), с тем, чтобы они дали свою оценку сложившейся ситуации. После этого у Александра начались проблемы на работе. В начале нового учебного года он узнал о сокращении зарплаты вдвое, о жалобах студентов на его поведение, рапортах заведующей кафедрой Ольги Коршуновой о его опозданиях на работу. 13 января этого 2015 года состоялось заседание кафедры, члены которой единогласно высказались против продления Овчинникову контракта.
- Александр, первый вопрос – почему в конце сентября Вы замолчали, не продолжили публично анализировать работу фонда «Возрождение»?
Александр Овчинников, кандидат исторических наук:
- Причин две. Первая – этим делом пробовала заняться корреспондент «Вечерней Казани» Марина Юдкевич, но, по её словам, ей был дан некий сигнал не проявлять особую активность. Она сказала об этом мне, и я, если честно, испугался. Вторая причина – 29 сентября на кафедру, где я работаю (вернее, теперь уже работал), позвонили из Казанского Кремля и пригласили на встречу. На следующий день состоялось что-то вроде «круглого стола». В нем участвовали Исполнительный директор фонда, ныне ещё и заместитель председателя Государственного Совета РТ, Татьяна Ларионова, директор Института международных отношений, истории и востоковедения Казанского (Приволжского) федерального университета Рамиль Хайрутдинов, и заместитель директора фирмы «Поволжье» (которая бесплатно проводит аудит фонда) Дина Ситдикова. Было объявлено, что встреча проходит по личной инициативе Минтимера Шаймиева. Часа два мне рассказывали о значении работы фонда в деле сохранения памятников культуры, о бескорыстности его сотрудников, работающих фактически бесплатно, и о мудрости Шаймиева, который, якобы, уже стал профессиональным историком и археологом. Да, мол, есть отдельные перегибы на местах, действительно, может кто-то из желания угодить Минтимеру Шариповичу и заставляет подчиненных перечислять деньги, но сам Шаймиев этого не допускает и всячески с этим борется. Затем меня попросили не публиковать письмо в ЮНЕСКО, о намерении чего я заявлял в статьях, и обещали разобраться с проблемами на работе. Убедительность речей была велика и напориста, что я сделал вид, что поверил всему тому, что мне говорили и обещали…
- И занялись работой?
- Да, первый семестр самый напряженный. Работать приходится в душных, непроветриваемых аудиториях, и что-то писать, как-то бороться с бюрократической машиной уже не было никаких сил…
- Теперь Вы понимаете, почему состоялась эта встреча?
- Кажется да. В то же время начинался скандал с Башнефтью и благотворительным фондом «Урал» бывшего Президента Башкирии Муртазы Рахимова. Напомню, счета этого фонда были арестованы, следствие подозревало отмывание денег. Минтимер Шаймиев не мог не следить за происходящими в республике-близнеце событиями, и скорее всего, заподозрил, что мои публикации могут стать началом подобной же, организованной Москвой, кампании в отношении него самого. К фондам типа «Возрождение» формально всегда есть подозрения в истинных целях их существования. Эти подозрения усиливаются, если в фонд поступают только крупные пожертвования и совсем нет мелких… Исходя из этого становится понятным, почему для «Возрождения» так важны относительно небольшие суммы врачей, учителей и даже воспитанников Лаишевского детского дома, которые упорно собирают, несмотря на едва прикрытое раздражение людей… В Москве это все прекрасно осознают, но я не открою Америки, если скажу, что фонды «Урал» и «Возрождение» - своеобразные «отступные» бывшим правителям Башкирии и Татарии, которые, хотя и лишились своих официальных постов, но продолжают оставаться главами влиятельных региональных кланов… Несмотря на внешнее расположение, Владимир Путин явно недолюбливает главных региональных сепаратистов 1990-х, но, чтобы последние не «раскачивали лодку», не пытались поставить Москву перед фактом межнационального конфликта, даже «всесильный» Путин вынужден окольными путями платить им своеобразную дань (наиболее завершенный вид эта практика приобрела в Чечне).
Но вернемся к встрече. Делегированные на неё опытнейшие номенклатурщики должны были понять, что я из себя представляю, и какова степень исходящей опасности… Когда же стало ясно, что я обычный вузовский преподаватель и за мной никто не стоит, моя судьба была предрешена….
- Были признаки грядущей опасности?
- В том то и дело, внешне все было очень хорошо. Вузовское начальство стало интересоваться моими проблемами, даже напечатали статью в вузовском научном «Вестнике». Чем ближе был момент переизбрания, тем быстрее и легче подписывались всякие второстепенные бумаги, раньше это дело волокители месяцами или даже годами. Теперь понятно, что это делалось, чтобы затем сказать – вот видите, никто его не «гнобил», было объективное решение кафедры.
- Может, действительно, имеются формальные причины?
- В том то и дело, что их нет. У меня за пять лет действия контракта опубликовано 58 полноценных научных статей (значительно больше, чем у кого-либо на кафедре), есть учебные пособия, под моим редакторством с большим трудом (пришлось чуть ли не головой пробивать бюрократическую стену) и фактически за мой счет в вузовском издательстве вышла двухтомная коллективная монография, сейчас готов неплохой, как мне кажется, научный сборник статей, но цензура (а она в Татарстане есть, и это факт) вряд ли его пропустит. Кстати, через день после заседания кафедры позвонила ученый секретарь факультета Соколова и заявила, что мои документы к конкурсу, якобы, куда-то пропали (это заверенный список трудов, копии свидетельств о повышении квалификации, трудовой договор и т.д.). Хотя материалы передавались ей в руки и она тогда говорила, что все в порядке…
- А жалобы студентов?
- Это всё недавно появившийся в стенах вуза Институт среднего специального образования. Если честно, туда после 9 класса идут дети, которые не надеются сдать ЕГЭ. Представьте, приходит вузовский преподаватель в аудиторию, пытаются читать лекцию, а там шум, гам, некоторые пьют пиво…
- И Вы их якобы как-то обозвали?
- Обозвал? В ходе лекции, я сквозь шум попытался донести, что психологическое развитие человека повторяет путь пройденный всем человечеством, и что поведение подростков напоминает поведение первобытного человека, и нужно над собой работать, чтобы достичь цивилизованного уровня… Они обиделись и, видимо, пожаловались своему главному лектору по истории – упоминаемой выше Ольге Коршуновой. Результатом стали отправленные в деканат жалобы… Но проблема в том, что когда корреспондент «Вечерней Казани» обратилась с официальным запросом по поводу этих жалоб, то в ответе про них ничего сказано не было… Вот и думай – а был ли мальчик…
- Как Вы оцениваете поведение заведующей кафедры?
- Ольга Николаевна Коршунова - замечательный человек, она многое для меня сделала, но на неё давят… Она тормозит публикацию моих статей, учебных пособий, ставит палки в колёса, когда я организовываю научные мероприятия… Делает она это ради кафедры, иначе последнюю под каким-нибудь предлогом просто закроют и люди, у которых дети, ипотека лишатся работы…. Здесь срабатывает железный закон ГУЛАГа: сегодня умри ты, а завтра я… Психология типичная для авторитарного общества. И заведующая кафедрой, и сотрудники, когда речь заходит обо мне, всегда употребляют местоимение «Мы», собственного «Я» как-будто не существует…
- В Казанском федеральном университете своей активной гражданской позицией известен доцент Искандер Ясавеев, его тоже пытались уволить, но кафедра была против. А в Вашем случае…
- Сотрудники федерального университета выходцы из социальных слоев, которые можно назвать близкими к привилегированным. У них есть высокопоставленные родственники, связи, на таких давить не так просто… А что касается моей кафедры, то большинство сотрудников социально незащищены, есть матери-одиночки, некоторые, повторюсь, находятся в ипотечном рабстве, и играть в принципиальность и демократию они не будут…
- Что Вы планируете предпринять дальше?
Пока есть физические силы, мозг может мыслить, из этой страны, где выпало несчастье родиться, надо уезжать. Мой дед в начале 1950-х гг. служил в Австрии в советской зоне оккупации, до англичан было рукой подать, но он верил пропаганде, болтовне идеологов, хотя своими глазами видел, как хорошо, по сравнению с его родным колхозом, живут после той страшной войны европейцы… До свободы было несколько шагов, но он вернулся в советский «рай», недавно умер в нищете – врачам лень было выезжать на дом к какому-то старику-неначальнику... Я не хочу повторять его ошибку… Происходящие со мной вещи – это только прелюдия к чему-то еще более серьезному и страшному… Я намерен устроить побег из «рая» – попросить политического убежища в какой-нибудь развитой западной стране, и прожить вторую половину жизни так, чтобы она мне не казалась прогулками с чудовищами, и детям рассказывать о России только как о страшном, затянувшемся на 32 года, сне…
