Кризис – это состояние управленческой системы, когда прежние механизмы ее функционирования уже не действуют, а новые отсутствуют либо находятся в стадии формировании (в планах). На их место приходят дисфункции либо латентные функции, которые выполняют неформальные структуры (институты). Система приходит в итоге к ситуации, когда она уже неспособна генерировать и реализовывать необходимые для ее выживании и развития управленческие решения. Начинается распад подобной системы, главные причины которого - неспособность адекватно реагировать на возникающие вовне и внутри самой этой системы противоречия, сохранять обратные связи с обществом, когда необходимые коммуникации все активнее заменяются «белым шумом».
В рамках хорошо организованной управленческой системы проблемы решаются на месте их возникновения, а в случае невозможности их решения на месте – недовольство и напряжение передается в центр. Ситуация, когда существует проблема «проводимости» властных решений через разные уровни управления, свидетельствует о глубоком кризисе всей системы управления.
В реальной жизни это означает, что имитация политики либо подмена последней «символическими действиями», аппаратной рутиной и бесконечными согласованиями может привести к атрофии управленческого механизма, когда любой мало-мальски серьезный вызов и необходимость реагировать на него повергают систему в глубокий кризис. Когда же система попадает в неразрешимый с помощью одних только внутренних ресурсов кризис, наступает время антикризисного управления.
Текущие задачи антикризисного управления – провести «фильтрацию» потоков информации, расшить «узкие» места системы, оперативно выстроить новую управленческую иерархию. Создать новую «нервную» и «проводящую» систему взамен умершей старой. Антикризисное управление не формулирует новые задачи и не генерирует новые решения. Его перспективная цель - замена разложившейся системы управления и создание альтернативных управленческих структур и центров принятия решений. Смысл антикризисного управления – управление ситуацией «напрямую», минуя различные иерархические этажи. Это упрощает процесс принятия решений, ускоряет время их принятия за счет проигрыша в качестве их исполнения. Как результат - резко возрастает ответственность руководящих структур и прежде всего высшего руководства за принимаемые решения и их последствия, происходит неизбежная «персонализация» всех управленческих функций и процедур.
В этой связи неизбежно встает вопрос о способах введения антикризисного управления. В обыденной жизни революция выступает как механизм введения антикризисного управления «снизу». Альтернативой последней является политическая мобилизация. Два этих явления отличаются друг от друга только тем, что в первом случае элита проектирует антикризисные решения самостоятельно, во втором - опираясь на «творчество масс», что делает революцию «снизу» весьма хаотичным процессом, которым в принципе трудно управлять. Поэтому революция, осуществляемая «снизу» всегда будет более кровавой, долгой и менее эффективной, нежели мобилизация, осуществляемая властью и элитой «сверху».
В случае, если мобилизация осуществляется до вступления системного кризиса в финальную фазу, есть шанс сохранить центр принятия решений и основные управляющие структуры. Если же она опаздывает – распад системы с переходом в революционную фазу (или без оного) неизбежен.
Россия последние два системных кризиса преодолела со значительным опозданием, пройдя через стадию катастрофы. В 1917 и 1991 годах произошло взаимоналожение политического, экономического, идеологического и управленческого кризисов – с итоговым «обвалом» властно-управленческой системы и самой государственности, В обоих случаях кризис в России не был разрешен вовремя и из оперативного перешел в стадию стратегического, революция сверху не справилась с объемом возникших проблем. При этом если в первом случае (СССР) дорога лежала через революцию к специфическому варианту форсированной модернизации с колоссальными издержками для общества, то во втором случае (Российская Федерация) выход из ситуации обвала состоял в консолидации административно-властного ресурса без (и вместо) модернизации – что сохранило основные проблемы и противоречия общественного развития, способные вызвать новый «обвал» системы.
Более оптимальным вариантом вывода системы из кризиса автор считает «мобилизацию без революции».
Мобилизация предполагает приведение в новое качественное состояние всех ресурсов общества в соответствии с логикой нового политического и социально-экономического проекта. Она не совместима с политической инерцией, бюрократической рутиной, идеологической и мировоззренческой аморфностью.
Сегодняшний кризис – это состояние России как политической и экономической системы, при котором прежние механизмы ее воспроизводства ослаблены либо дисфункциональны, а новые дееспособные механизмы не созданы (отсутствуют) либо не функционируют.
На взгляд автора, Россия сегодня переживает системный кризис своих отношений с Западом, кризис прежнего способа и модели позиционирования себя в мире, а также кризис сложившихся в 2000-е годы моделей политического порядка и политической стабильности. Последние обнаруживают свою все большую непригодность при формулировке ответа на существующие вызовы.
По убеждению автора, Россию с момента присоединения Крыма тестировать извне, выявляя ее слабые элементы как системы. Для адекватного ответа на эти вызовы России, на взгляд автора, требуется системная мобилизация, затрагивающая все основные сферы жизни общества – политику, экономику, социальную сферу и идеологию.
В то же время, необходимо принимать во внимание весь комплекс обстоятельств и факторов, препятствующих системной мобилизации:
До сих пор так и не состоялась комплексная политико-идеологическая ревизия результатов и наследия «проклятых девяностых» - а без этого едва ли возможна полноценная политико-идеологическая консолидация российского общества на ценностной основе;
В период «золотых нулевых» так и не была осуществлена структурная перестройка российской экономики с отказом от «рентно-сырьевой» модели, а экономическую политику по-прежнему формируют «доктринальные либералы», составляющие финансово-экономический блок правительства. Как результат – Россия, находящаяся сегодня на «развилке» своего политического развития, не имеет комплексной стратегии социально-экономической модернизации и (ре)индустриализации, что не позволяет ей достаточно эффективно ответить на внешнеэкономическое давление и обрекает на роль «младшего партнера» на восточном направлении внешней политики.
В 2000-е годы не был завершен процесс «деприватизации» («национализации») Российского государства – но продолжает существовать специфическая российская разновидность корпоративно-олигархического государства со сложным и громоздким механизмом согласования интересов между бюрократией и крупным бизнесом, которая лежит в основе формирования государственной политики. В условиях нарастающих внешних вызовов подобное состояние системы государственного управления фактически блокирует мобилизацию и не позволяет формировать эффективные экономические решения в ответ на усиливающиеся «вызовы».
Несмотря на исчерпанность инерционных сценариев, продолжает делаться ставка на сохранение особой модели политической стабильности, сложившейся к середине 2000-х годов. В основе последней – неформальный пакт между российской властью и обществом: фактическая деполитизация в обмен на широкие «бытовые свободы» (С. Белковский). Однако стабильность подобного типа практически не совместима с системной мобилизацией, в которой нуждаются Российское общество государства.
Нет определенности и с общей стратегией национально-государственного строительства – неясно, строят ли россияне и далее Империю (для чего очевидно нет необходимых ресурсов), национальное государство (для чего требуется ревизия ленинско-сталинской национальной политики), либо гражданскую нацию (для чего необходимо отсутствующее сегодня консолидированное гражданское общество).
Сложной является ситуация и с институциональными предпосылками для осуществления мобилизационного курса. У России сегодня нет эффективных структур политической мобилизации – но существует лишь вертикаль согласования внутриэлитных и межбюрократических интересов, а также некоторое подобие «приводных ремней» («ЕР» и ОНФ) – что делает реализацию мобилизационного курса невозможной.
Но главное, пожалуй, связано с тем, что на данный момент нет готовности политической и экономической элиты к самоограничению (не говоря уже о самопожертвовании) ради интересов страны, а само общество пока не готово осознать совокупную цену мобилизации и ее возможные последствия – ибо возникшая в 2000-е годы модель «общества массового потребления» едва ли совместима с мобилизацией. Тем более в условиях, когда сохраняется колоссальное различие между образом жизни «элиты» и основного большинства российского общества. Ибо в условиях, когда « в окопах – вши, а в тылу – пиры и рысаки», эффективная и полноценная общественно-политическая мобилизация по определению невозможна.
Тем более затруднительна мобилизация в ситуации, когда во главе ключевых министерств социально-экономического и гуманитарного блока стоят так называемые «антисоциальные менеджеры», разрушающие соответствующие сферы и провоцирующие социально-экономический хаос внутри страны, подрывая сами основы благополучия среднего класса и малообеспеченных слоев населения. В результате минимально необходимый социальный «фундамент» мобилизационного курса оказывается разрушенным
И если все же предположить, что переход России из режима «мягкого бонапартизма» и «незавершенной консолидации» возможен, то какими могли бы быть некоторые исходные условия российского мобилизационного проекта
В конечном итоге, рассуждая о возможной модели мобилизации в России, мы видим, что, во-первых, она будет проводиться «сверху» усилиями государства, поскольку национально ориентированное гражданское общество в России отсутствует, а существующий условный аналог гражданского общества («Болотная») имеет паразитарный и антинациональный характер.
Во-вторых, ожидаемая российская мобилизация, в отличие от предшествующих мобилизационных попыток, не сможет опереться на ресурс традиционной психологии и менталитета – ибо в России за годы «перестройки» и реформ разрушено традиционное общество вместе с его главной социальной опорой – деревней.
В-третьих, российская мобилизация не сможет опереться на масштабный социальный капитал – ибо состояние последнего в целом неблагоприятно. Создание принципиально новых механизмов воспроизводства социального капитала – одно из ключевых условий успешности любых мобилизационных начинаний в России.
В-четвертых, перспективная российская мобилизация будет реализовываться в условиях неопределенности в вопросе о перспективах индустриальной модернизации в России. Без качественной ре-индустриализации сохранение единства экономического пространства и целостности самого Российского государства, избежание скатывания в социальную архаику и участие в любых постсоветских интеграционных изменений – представляются нереализуемыми.
Альтернативами политической и экономической мобилизации являются уже не вялотекущее развитие, а ускоренная деградация существующей системы с перспективой ее распада уже в обозримое время. Общая стратегия подобной мобилизации потребует усилий от российского научного и экспертного сообществ – для чего она должна быть прежде всего востребована политической элитой и политическим руководством страны. Инерционность уже перестала быть «предохранительным клапаном» российской политической системы. И без мобилизации в политической, социально-экономической и идеологической сферах выживание России как сложного целого проблематично.
