Восемьдесят лет назад забившие до отказа ленинградский кинотеатр «Титан» зрители впервые неистово аплодировали фильму «Чапаев». Спустя четверть века с премьеры в ленинградском Доме кино начался триумфальный путь по экранам СССР «Белого солнца пустыни». Сменились поколения, рухнул Советский Союз и свирепая коммунистическая цензура уже давно перестала терзать нежные печёнки режиссёрской братии, однако ничего лучшего о Гражданской войне в России с тех пор не появилось и не появится.
Причины можно перечислять бесконечно, но среди прочих я бы особо выделил любовь создателей к своим героям и стране их породившей. Любовь проходила через цензурные придирки, как вода через дырявый забор, уравнивая идейно выдержанных персонажей с их врагами и пытающимися остаться в стороне. Отсюда - и безумно стильная психическая атака белых, задвинувшая на белогвардейскую романтику множество подростков. И красавец-басмач Чёрный Абдулла, попасть в гарем которого мечтала не одна сентиментальная домохозяйка. И много-много других, включая ставшего вечным символом жертв всех гражданских войн безымянного мужичка с его «Белые пришли – грабют, красные пришли – грабют, ну, куда крестьянину податься?»
Тестю Чубайса Андрею Смирнову снимать фильм «Жила одна баба» цензоры не мешали. Не было проблем с финансированием: любимый зять с подельниками, типа Коха, Абрамовича, Вексельберга и примкнувший к ним замглавы президентской администрации Асланбек Дудаев, более известный как Владислав Сурков, щедро поделились деньгами, изъятыми из карманов сограждан. Наконец на высоте оказались и пиарщики, обеспечившие картине весь джентльменский набор — от трейлеров на телеканалах до рекламных статей и подобострастных интервью с режиссёром в авторитетных изданиях. Закончилось же всё сокрушительным провалом, кассовые сборы не отбили и десятой части бюджета, да и то многие купившие билеты разбежались, не досмотрев фильм даже до середины. Их попросту надули: вместо обещанной исторической драмы про антибольшевистское восстание в Тамбовской губернии всучили два с половиной часа смирновского отвращения к стране, где он имеет несчастье обитать. Собственно повстанцы в кадре едва мелькают, а расстреливаемые большевиками (которых Смирнов ранее воспевал в короткометражке «Ангел», теперь обличает, а завтра, если окажется выгодным, снова будет прославлять) крестьяне едва ли не омерзительнее своих палачей. Кроме пьяных драк между собой, они только и делают, что насилуют главную героиню, и когда деревенька, где сначала зверствовали мужички, а потом свирепствовали большевички, смывается наводнением, так и слышишь облегчённый вздох создателя. Грязные скоты наконец извели друг друга, очистительный водяной поток унёс трупы и освободившуюся землю можно заселять эффективными менеджерами, типа зятя и прочих спонсоров фильма с их зарубежными партнёрами...
Кто-то, посмотрев такое, привычно обличит проклятых либерастов и толерастов, но окажется в корне неправ. Осознать глубину своих заблуждений он сможет, сравнив российский мини-сериал «Белый человек», продюсером которого стал тогда работавший на НТВ документалист Алексей Пивоваров, с американским фильмом «Гран-Торино» лауреата четырёх «Оскаров» Клинта Иствуда. Сюжеты обоих лент почти одинаковы и, поскольку премьера «Гран-Торино» состоялась 12 декабря 2008 года, а «Белый человек» вышел на экраны в 2012 году, создаётся впечатление, что российские телевизионщики попросту обокрали Иствуда. Так оно и есть, но, сперев основную линию, Пивоваров с подельниками внесли в неё несколько изменений, которые как нельзя лучше демонстрируют разницу между либералом Иствудом и либерастом Пивоваровым.
Давший название картине из США лимузин Ford Gran Torino Sport - самое дорогое, что есть у сыгранного Иствудом бывшего рабочего заводов Форда Уолта Ковальски. Ветеран Корейской войны Ковальски похоронил жену, его отношения с взрослыми детьми оставляют желать много лучшего, а прокуренные лёгкие неотвратимо приближают к могиле его самого. Живёт Ковальски в квартале, населённом в основном эмигрантами, принадлежащими к индокитайскому племени хмонгов с прослойкой негров, соседей не выносит, считает склонными к криминалу, и основания для этого у него имеются: состоящий в банде азиатов подросток Тао безуспешно пытается украсть колёса его любимой тачки. Против бандитов, во главе которых стоит двоюродный брат неудачливого вора, выступают его более законопослушные родственники, их дом обстреливают, одну из сестёр воришки насилуют. Ковальски, поняв что не все «косорылые» одинаковы, вступается за них в финале, хитроумно заставив преступников публично убить себя, отправляет их в тюрьму, оставив «Гран-Торино» парнишке, который постепенно заменил ему сына.
В «Белом человеке» на первый взгляд почти то же самое, только вместо хмонгов — таджики, вместо умирающего ветерана Корейской войны - бравый герой Афгана Фёдор Иванович, влюбляющийся в старшую сестру воришки Закира прекрасную Лейлу, но, кроме неизбежного хэппи-энда, пивоваровская команда совсем по иному подаёт национальный вопрос.
Иствуд, как и положено либералу не делит людей по цвету кожи. Есть сам Ковальский, его приятель-парикмахер и молодой симпатичный священник, а есть младшие Ковальски, только и думающие, как отправить патриарха в дом престарелых, прихватив раритетную тачку. Имеется симпатичное семейство хмонгов, но рядом те же хмонги-бандиты и конкурирующая с ними негритянская шайка, причём и с «правильными» азиатами не всё однозначно. Скованные этнической круговой порукой, они категорически не желают обращаться в «чужую» полицию на земляков-беспредельщиков.
Пивоваров, в отличие от обворованного классика американского кино, принципиальный либераст, потому отрицательных персонажей не славянской национальности у него нет вообще. Все таджики - честные труженики, особенно прекрасная Лейла, самоотверженный и талантливый врач, вынужденная работать в больнице уборщицей, но и там спасающая людей. Единственный преступный элемент среди всей диаспоры - её брат, да и тот перевоспитывается на глазах. Не случайно даже главный скинхед, пугая таджикским засильем, грозит, что азиаты будут мечети ставить, баранов резать и на русских жениться, но об этническом криминале не упоминает. Его не существует ни у таджиков, ни у кавказцев, которые все, кроме одного, — честные торговцы арбузами.
На криминального авторитета похож только один, но и этот выпускник МГУ и коренной москвич, даже столкнувшись с быдлячеством ещё не перевоспитавшегося Феди, ведёт себя исключительно интеллигентно. Когда (работая в автосервисе на участке уважаемого Эльдара Мамедова) он хамит и отказывается обслуживать «чёрного», тот не велит своим охранникам вставить ему в зад паяльник, а всего лишь повышает аренду владельца мастерской. Которого и не жалко, потому что трус, холуй и вообще рожа мерзкая. Как и у конкурирующего автомеханика. И у продажного мента. И у подлого похотливого врача больницы. И у тупой медсестры с бездушной продавщицей аптеки, не говоря уж про отвратительных скинхедов с их шлюхами и злобной мегерой — бывшей женой предводителя шайки... Есть правда две миленькие девочки — возлюбленная Закира и дочка главного скина, бабулька, пара старичков, один из которых безнадёжный алкаш, и сам перевоспитавшийся Федя, но это не более чем редкие светлые пятнышки на фоне отвратительного славянского быдла. Удел старичков - вымереть естественной смертью, а редкие приличные русские помоложе обязаны смешаться с таджиками, растворившись в их трудолюбивой массе.
Скажете, у Иствуда белые тоже уходящая натура? На первый взгляд — да, но и тут разница огромная. Место действия - «Гран-Торино», пригород депрессивного Детройта, который белые отдали неграм и азиатам, потому что им самим в этой дыре делать нечего. Да и сами они по большому счёту тоже «понаехавшие»: Ковальски этнический поляк, парикмахер — итальянец, священник — хорват или словенец, да и США в целом страна эмигрантов, причём конкретно хмонгам власти обязаны. Во время войны в Индокитае сотни тысяч их выступили на стороне американской армии и ушли вместе с ней. Для Ковальски они оказываются кем-то вроде братьев по оружию, он чувствует себя в ответе «за тех кого приручил», и потому не только спасет Тао от его же братца-уркагана, но и учит его плотничать и помогает устроиться на работу. Посыл понятен. Хмонги, как и более ранние группы эмигрантов, должны воспринять американский уклад и отказаться от противоречащих ему обычаев, типа отказа от обращению в полицию.
Русские персонажи «Белого человека» - не эмигранты и не их потомки, они живут в бурлящей Москве, но должны убираться. Потому что умеют только воровать, убивать и пакостить, а лечат, привозят фрукты и организуют производство исключительно южане. Русские должны таджикам без каких-либо обоснований, а просто потому, что те лучше, а, значит, и обычаи должны переносить в московские дворы свои - от решения вопросов без привлечения полиции, до варки пищи в огромных котлах посреди дворов.
Выучись на режиссёров лакей Яша из чеховского «Вишневого сада» («Страна необразованная, народ безнравственный, притом скука…») и его коллега Смердяков из «Братьев Карамазовых» («Я всю Россию ненавижу, Марья Кондратьевна…»), они снимали бы именно как Пивоваров со Смирновым. Если же вспомнить старика Гоббса и сравнить государство с человеческим организмом, то «Баба», «Белый человек» и ей подобное — классическое творчество парафразирующей в этом организме глисты или носителя какого-нибудь неприятного заболевания. Например, возбуждающей сифилис спирохеты Treponema pallidum.
Первая публикация – АПН-СПБ.
