Определенная формальная деидеологизация политической жизни, провозглашенная и внешне, казалось, утвердившаяся в нашей стране на рубеже 80-90-гг., явно, и достаточно быстро исчерпала себя. Поэтому вполне естественно, что дальнейшее развитие политического размежевание вернуло в повестку дня вопрос о размежевании и воплощении тех или иных идеологий сегодня.
Однако сложившаяся традиция привела к тому, что, хотя споры о политической идентификации вернулись в идеологическое поле, сами они оказались несколько отстраненными от реальной политической мировой традиции, в которой реально существующие мировые идеологии друг другу противостоят.
Когда в обществе, де-факто, политически стала господствовать либеральная идеология, правда, странно понятая и, на деле, мало адекватная самой себе, в пространстве оппонирования ей дефицит знакомства с реальными идеологиями стал возмещаться патриотической самоидентификацией, отчасти вобравшей в себя всю антилиберальную критику, доводы всех иных идеологических конструкций, иногда мало соотносимых друг с другом.
«Лево-правая» оппозиция, наиболее полно представленная некогда в лице КПРФ атаковала господствующий в элите протолиберализм (или псевдолиберализм), и с позиций консерватизма, и с позиций социализма, и с позиций национализма.
Одновременно атаку этого протолиберализма вели и немногочисленные собственно либералы, организованно представленные «Яблоком», которые справедливо указывали, что данный имитат ничего общего с современным либерализмом ни имеет, и занимается его дискредитацией.
В какой-то момент казалось, что подобный широкий оппозиционный идеологический фронт сметет идеологические устои власти и откроет дорогу политической победе оппозиции.
Однако, в частности в результате того, что критиковалась не собственно идеология, а ее пропагандистская имитация, крушение этой имитации в конце 90-х годов лишь подтолкнуло властвующую элиту к смене риторики, позволило ей предстать в обновленных «патриотических» одеждах. А поскольку патриотизм оказался широко распропагандирован в обществе усилиями самой оппозиции, эта метаморфоза оказалась достаточно успешной и позволила прежней, по сути, элите, реанимировать свой, казалось бы, навечно погибший рейтинг.
Одной из важнейших причин политического поражения оппозиции, критиковавшей власть со всех возможных точек зрения, оказалось то, что, сосредоточившись на критике, паразитируя на эклектике идеологического плагиата, она не представила обществу свой внятный проект, свое видение будущего развития страны, что, собственно, и есть стержень идеологии.
Политические тенденции оппозиционной части политического класса не нашли себе места в устоявшемся поле мировых идеологий, хотя и привели его к осознанию необходимости идеологической самоидентификации, что само по себе, конечно есть шаг вперед.
Отсюда как стремление провозгласить эти политические тенденции идеологическими, что, по сути, и сделал Проханов, в этом отношении относительно точно определив их как конфликт ««белой», имперско-православной идеологии; «красной», имеющей советские корни; победившего в начале 90-х годов либерализма и, наконец, «идеологии огненного ислама».
Недостаточность такой констатации допускает свою недостаточность, пытаясь свести конфликт идеологий к конфликту их расхождений по относительно частному вопросу повестки дня.
Политические идеологии, безусловно, входят в конфликт по текущим вопросам повестки дня, но они далеко не сводятся к этому.
Так сложилось, что за последние столетия утвердились и оформились четыре основные мировые идеологии – либерализм, коммунизм, консерватизм и национализм. Можно вывести за скобки вопрос о том, было это предопределено самой логикой мирового развития, или стало своего рода исторической случайностью, но это произошло. Безусловно, сама эта тетраэда в чистом виде недостаточна, минимум по двум причинам.
Во-первых, в реальности, в каждый исторический период развития все эти четыре идеологии разбиваются на множество течений, потоков и ручейков, соперничающих друг с другом и расходящихся друг с другом по различным вопросам повестки дня. Если обратиться к противостоянию 1914 года, можно отметить, что, среди прочего социалистическая идеология оказалась по вопросу об отношении к войне представлена как «ура-патриотизмом» меньшевиков, так и интернационализмом и «пораженчеством» большевиков. С другой стороны, «западники» и «слявянофилы» были скорее не идеологическими течениями, а вариантами политической философии. В своей идеологической ипостаси они представляли местные частные варианты либерализма с одной стороны и консерватизма – с другой. Сегодня, напротив, то, что можно условно обозначить как «антиисламский атлантизм», т.е. в частности, поддержку США в борьбе «варварством радикального ислама» - может быть выводом определенных вариантов и консерватизма, и либерализма, и национализма, и последовательного коммунизма. И наоборот, к осуждению США и поддержке исламского радикализма точно также, можно прийти при определенной трактовке каждой из этих идеологий.
Во-вторых, все эти четыре мировые идеологии, пройдя разные эпохи, в каждую из них представали в своих исторических воплощениях, причем иногда так, что, скажем, сегодняшний неоконсерватизм, как и консерватизм 20 века, объединяемые приоритетом рыночного фундаментализма, ближе классическому консерватизму А.Смита, чем классическому консерватизму Э.Бьорка. А либерализм Т.Грина и Ф.Рузвельта, а также – неолиберализм Б. Клинтона, объединяемые идеями позитивной свободы и социальной справедливости ближе классическому коммунизму, нежели тому же классическому либерализму.
Также далеки от собственно мировых идеологических традиций и самоназвания политических сил современной России. То, что называют либерализмом Гайдар и Чубайс, также далеко от либерализма, как то, что называет коммунизмом Зюганов, - далеко от коммунизма.
Грубо говоря мировые идеологии прошли три этапа исторических воплощений:
1.Классические идеологии – тот вид, который они имели в период своего создания, в 18-19 веках;
2.Идеологии 20 века – тот вид, который они приобрели в соответствующий период ( тогда это воплощение принято было называть «современным», что сегодня явно устарело).
3.Идеологии конца 20-начала 21 века. Безусловно, последнее для нас наиболее важно, но наименее воплощено в действительности.
Следует оговориться, что огромное различение между собой этих исторических воплощений не делает их сущностно разными идеологиями, поскольку при всех различиях сохраняется то или иное сущностное ядро, которое в разных случаях разнообъемно, но которое позволяет относить их все же к одному мировому явлению.
Исторически так сложилось (о конкретных причинах этого можно говорить отдельно), что если первые два воплощения – классическое и 20 века, - прошли все четыре идеологии, то третьим воплощением в полной мере обладают лишь две – консерватизм, в виде «неоконсерватизма», и либерализм, в виде «неолиберализма». Коммунизм и национализм таких воплощений в полной мере не обрели.
Возможны, по этому поводу, две гипотезы. Одна заключается в том, что они изжили себя, и для них нет места в 21 столетии. Вторая – в том, что, по конкретным причинам, они еще просто не успели обрести эти воплощения. Среди таких причин могут быть, минимум, две.
Первая заключается в том, что, с самого начала законченные классические воплощения этих идеологий появились позже (середина 19 века), чем классические варианты либерализма и консерватизма (конец 18 века). Вторая в том, что национализм оказался слишком дискредитирован своим основным воплощением в 20 веке – фашизмом. Хотя, отметим, фашизм, как политическая система создавался и на базе консерватизма (Испания, Португалия, Греция…), и на базе либерализма (Чили). Коммунизм же просто не успел оправиться после поражения в СССР и Восточной Европе.
В современной России, как уже говорилось, картина еще более запутана. Эта запутанность является отчасти причиной, а отчасти следствием ситуации 90-х годов в России, когда дефицит идеологии покрывался публицистической апелляцией к патриотизму.
Однако, представляется, что патриотизм в принципе не может выполнять идеологические функции. Как таковой, он есть не идеологическая или политическая характеристика, а, скорее нравственная. Суть патриотизма – чувство любви к своей Родине, желание добра для нее. Чувство само по себе абсолютно естественное, но абсолютно не связанное с идеологической проектностью, оставляющее открытым вопрос о том, в чем заключается благо для Родины.
Кто-то полагает, что благо для России в избавлении от дурного влияния Запада. Но кто-то полагает, что это благо – в скорейшем «возвращении в мировую цивилизацию». Кто-то полагает, что благо для России – в возрождении Империи. Но кто-то – в том, чтобы быстрее перейти под «цивилизованное управление» структур НАТО.
Патриот говорит: «Я люблю Родину, Россия превыше всего». А на дворе – красные и белые сходятся в смертной схватке за свое видение счастья для России. Патриот кричит: «Остановитесь во имя России!». А ему отвечают: «Какой?» Белые говорят: «Мы сами за Россию! Святую и Самодержавную! Россию белокаменных церквей и малиновых колоколов». Красные говорят: «Это мы за Россию! Советскую и социалистическую. Россию трудового народа».
У патриота выбор. Либо сказать: «Чума на оба ваших дома!», - и удалиться от мира. Либо встать на чью либо сторону, на деле признав тот или иной образ России больше отвечает ее благу, нежели противостоящий.
Разве образ Чубайсовской «Либеральной Империи» сам по себе менее патриотичен, нежели Зюгановского «Соборного единства»?
В результате мы видим, что вопрос о нашем субъективном желании добра своей Родине на деле лишь заново ставит вопрос о том, какое будущее, какой футуристический проект является подлинным благом для страны. А тогда мы сталкиваемся и с еще более простым вопросом: «Какое будущее лучше для какой социальной группы данной страны?».
Признаем, что ни одна из противоборствующих политических сил в современной России, кроме псевдолибералов рыночников, не говорит внятно, как общество будет жить через 20-50 лет после того, как они придут к власти. Ельцин, от имени рыночников 90-х говорил: «Через два года будем жить, как в Америке!». Путин когда то внес поправку: «Через тридцать лет, как в Португалии». С одной стороны, напоминает трансформацию Хрущевской идеи строительства коммунизма в Брежневскую идею развитого социализма. С другой – и здесь уступает: там заменили большую идею - коммунизма в будущем, на меньшую - развитой социализм в настоящем, здесь большую - Америку - в историческом сегодня, на меньшую – в далеком будущем.
Сегодня, какой будет Россия через тридцать лет или через двадцать лет не говорит никто
Патриоты в своем неисчислимом числе говорят: «У нас будет Империя!», КП РФ, по сути, говорит: «Будем жить, как при Брежневе, но лучше!». Но никто не говорит, на чем будет построено это процветание, что его обеспечит.
Идеология предполагает три составляющие: базовые ценности, политическое устройство, организация экономики. Причем, все это она постулирует, как обращенное в новые, будущие условия. Идеология всегда предполагает такую картину, которая стоит того, чтобы, при необходимости, отдать за них жизнь.
Консерватизм предполагал сохранение традиции, национализм – процветание нации, как высшей ценности, либерализм предлагал царство свободы и разума, коммунизм, наряду с признанием ценностей либерализма, предлагал создание условий, при который будет обеспечена возможность неограниченного развития человеческой личности.
В экономической и политической составляющей они прорисовывали те условия, которые, по их мнению, могли обеспечить эти ценности.
Сегодня ни одна политическая сила, кроме протолибералов, не предлагает проекта для России, адекватного условиям постиндустриального общества. Никто не говорит, как политически и экономически должно быть организовано российское общество, чтобы реализовать базовые ценности своей политической тенденции в условиях доминирования производства информации и технологий над производством собственно материального продукта. Поэтому никто не оказывается способен овладеть устойчивой поддержкой ведущих социальных групп. Никто не способен создать утопию, понимая под последней не то, чего быть не может, а то, чего нет сегодня, но что, кардинально расходящееся с сегодняшней действительностью, данная сила предлагает реализовать в будущем.
Отсюда поляризация ожиданий недовольства в ограниченный консервативный проект Путина и его «фаланги» - «Единой России», обещающих жить спокойно и без потрясений.
Идеология - это не размежевание по вопросам текущего дня. Идеология – это размежевание по вопросам будущего, но от чистой утопии она отличается тем, что говорит, как отвечать на вопросы сегодняшнего дня, в интересах создания этого будущего.
Скажем, если у тебя есть свой глобальный проект, то глобализм – это хорошо, если нет – все равно проиграешь
И именно об этом в современной псевдоидейной борьбе абсолютно не идет разговор.
Используя образ, предложенный С.Кургиняном, можно сказать, что бессмысленно спорить об ускорении хода байдарки, не зная, не плывешь ли к водопаду.
