Речь о ведущемся с разных сторон и разными методами, с большим бюрократическим искусством, наступлении администрации Рамзана Кадырова на суверенитет «братской» республики Ингушетия. Попытки включить Ингушетию в зону своего влияния предпринимаются чеченцами не первый год, несколько раз они чуть не привели к столкновениям между милициями двух субъектов Федерации.
В последнее время напряжение между Чечней и Ингушетией достигло своего пика – прозвучали открытые претензии парламента Чечни на часть территории Ингушетии, слова Рамзана Кадырова, расцененные очень многими в Ингушетии как поддержка осетинской позиции в осетино-ингушском споре, Депутат Госдумы и бывш. министр Чеченской Республики по внешним связям, национальной политике, печати и информации Шамсаил Саралиев направил запрос генпрокурору Юрию Чайке с просьбой «прояснить достоверность информации о выдаче крупных денежных сумм боевикам главой правительства Ингушетии». Это явно не конец, в ближайшее время, думаю, со стороны Грозного последуют и другие, не менее, а то и более острые демарши.
Казалось бы, это зимне-весенние обострение вайнахского единства выглядит неожиданным. Очень многие, особенно вне Кавказа, привыкли воспринимать чеченцев и ингушей чуть ли не единым народом, двумя частями единого нахского мира. Способствует такому восприятию и направленная вовне пропаганда обеих народов. Причем и со стороны госструктур, и со стороны независимых политологов и блоггеров.
Однако проблема существует, и то, что может показаться как «блажь Рамзана», имеет глубокие корни. Отношения внутри вайнахской общности запутаны и непросты. Даже само ее деление лишь на два этноса далеко не столько однозначно, и уж тем более не столь просты, как это кажется на первый взгляд, территориальное и этнические границы между ингушами и чеченцами.
Впрочем, на Кавказе вообще нет ничего однозначного.
Какова ингушская точка рения на эту проблему? Надеюсь, разобраться в запутанном клубке чечено-ингушских отношений нам поможет мой сегодняшний собеседник - ингушский литератор и общественный деятель Аслан Куазо (Кодзоев Аслан Юсупович), член Союза журналистов РФ, учредитель и директор АНО «Институт кавказской цивилизации, демократии и гражданского общества «Kavkasion». Он был всенародно избранным депутатом первого созыва Народного Собрания-Парламента Республики Ингушетия, занимал должности заместителя председателя парламентского Комитета по межнациональным отношениям, связям с религиозными и общественными организациями и руководителя парламентской пресс-службы. В 2002-2003 годах руководил ГТРК «Ингушетия» в должности заместителя председателя компании по телевещанию, в 2009-2010 годах состоял в должности помощника-советника Президента Ингушетии Ю.Б. Евкурова. В разные годы издатель нескольких независимых газет.
Авраам Шмулевич - Неужели вайнахскому единству пришёл конец?
Аслан Куазо - С чеченцами, я не думаю, что у ингушей когда либо будут серьёзные проблемы на территориальной почве. И сегодняшние попытки нас рассорить тоже, наверняка, закончатся братски. У нас нет вопросов, по которым не можем договориться по-свойски, по-вайнахски порешив их. От нынешних провокаций и попыток раздора тоже никто не выиграл и не выиграет. Их зачинщики будут опозорены нашими народами перед историей. Даже если какой-то уж очень крутой злодейской силе удастся устроить между нами какую-нибудь провокацию, то даже при этом случае мы сумеем по-свойски всё разрешить. Я в этом уверен. В целом и общем, вайнахский мир – он духовно един.
Авраам Шмулевич – «Будут опозорены нашими народами перед историей». Те, кто выдвигают сегодня территориальные претензии к Ингушетии - это именно Рамзан Кадыров и парламент Чечни. Вы их имеете в виду?
Аслан Куазо - Не только их одних. В чеченской идеологической и политической среде есть и другие старатели в данном направлении. Перечислять их тут нет смысла. Начало своё они несут из ядра сепаратистского и приснопамятного по своей провокационной деятельности ОКЧН (Объединённый конгресс чеченского народа) начала 1990-х. Нынешние панчеченские «идеологи», в том числе и во властных структурах Чечни, есть идейные продолжатели тех ОКЧНовцев. Кое-кто из них сам персонально оттуда. Именно они сегодня выступают разрушителями братства вайнахов, в приверженности к которому сами же лукаво клянутся, будто мы все кругом идиоты. То, что в своё время не удалось ОКЧН, хотят довершить они – его идейные наследники. Если и говорить о какой-то гипотетической перспективе объединения ингушей и чеченцев в нечто единое хотя бы в будущем, то они, своими провокационными и вредными действиями, делают даже такую перспективу невозможной, ибо такого рода обиды и раны, что наносили нам ранее ичкерийцы и продолжили сегодня «кадыровцы», долго не залечиваются. Мне бы очень хотелось, чтобы они это поняли и прекратили заниматься между вайнахами деструктивом, если они действительно желают вайнахского единения когда-либо. Не верю, что всё это сейчас кому-то нужно и в федеральном центре тоже.
Как бы они ни пытались втянуть в эту проигранную ими игру и очернить Ю.Б.Евкурова, всё тут предельно понятно и ясно всем.
Авраам Шмулевич - А как в Ингушетии относятся к Рамзану Кадырову?
Аслан Куазо - Ещё совсем недавно для многих ингушей Р.Кадыров был чуть ли не «идеалом», авторитет и популярность его среди определённой части наших людей росли чуть ли не в геометрической прогрессии, и немало из ингушей уже были готовы даже предпочесть его Ю.Евкурову, признать его своим кумиром и лидером. Были даже и такие, кто открыто создавали о нём всякие легенды в пользу его приверженности к ингушам. И вот, сейчас, одним только разом он сам всё это порушил. Если выразиться точнее, он сам отрезвил этих многих заблуждавшихся в нём ингушей. И я, например, не верю, что его реальное отношение к нашему народу было и остаётся положительно искренним. Тем более, мы хорошо помним его экстравагантные, проникнутые «пламенной любовью» к ингушам высказывания десятилетней давности, от которых он сих пор не отрёкся, т.е. не дезавуировал их.
Авраам Шмулевич - Теперешнее «наступление» Рамзана на Ингушетию – далеко не первое. В чем его причина?
Аслан Куазо - Для полного утверждения своего «величия» на Кавказе, с претензиями на исключительную древность, чеченцам необходимо завладеть, в качестве единоличных наследников и собственников, всем материально-культурным историческим наследием ингушского народа, сосредоточенного в горах Ингушетии, чего практически нет в Чечне, без этого исключительное величие и древность с доказательной основой не получаются. Отсюда и все потуги проглотить ингушей, чтобы не было такого упоминания, как Ингушетия.
Ну а если исходить из логики панчеченских идеологов, то ингуши больше имеют исторических прав, чем сами чеченцы, вписать в нынешнюю Ингушетию и земли нынешней Чечни вплоть до Грозного (там сплошь расположены селения, основанные выходцами из исконно ингушских тейпов, чего не отрицают и сами их жители, многие из которых признают и свои ингушские корни. Ингуши вполне могут вписать и часть самого Грозного (как-никак около 60 лет совместного созидания в нём в качестве единой столицы, а значит и проживания немалого количества ингушей), нынешних чеченцев-аккинцев Дагестана (как потомков ранее переселившегося туда ингушского общества «аьккхи», что ранее в документах упоминаются как «ингуши-окочи» или же ингушское племя «окочи»), и даже Казбекский район Грузии могут вписать, поскольку в прошлом весь Дарьял населяли предки современных ингушей, а также половина самих мохевцев (жителей этого региона Грузии) имеют явно выраженные ингушские корни и даже сохранили в фамилиях ингушские основы. О Пригородном районе, городе Владикавказ и части Моздокского района нынешней Северной Осетии я даже не говорю. Не говорю также о части территории Южной Осетии и горной части современного Алагирского района РСО-А, что есть бывшая древняя Двалетия – историческая область наших предков (двалы были нахами), где до сих пор кое-где сохранились наши следы, в том числе и среди современного осетинского этноса.
Но это было бы полным абсурдом, как ни крути. И поэтому ингуши абсурдом не занимаются, стараясь исходить из логики мирного и даже братского сосуществования на Кавказе. Каждый имеет право считаться и называться тем, кем он себя считает, и соответственно претендовать только на то, на что сегодня имеет логическое (фактическое) или юридическое право.
Авраам Шмулевич - А чем отличаются чеченцы от ингушей? В дореволюционном кавказоведении ингушей иногда считали одним из чеченских "обществ", не выделяли из состава чеченцев. Язык, культура, самосознание у чеченцев и ингушей - все очень близко, если даже не сказать идентично. Не есть ли деление вайнахов на два народа - результат разной исторической и административной судьбы (в первую очередь во времена Кавказской войны) и административных делений сначала царского, а потом сталинского времени? Почему вы - именно два разных народа?
Аслан Куазо - Думаю, что вы сами частично ответили на свой вопрос.
У профессиональных историков, краеведов, этнографов и прочих специалистов, близких к данной тематике, наверняка будут иные и более взвешенные, обоснованные мысли, чем у меня. Не спорю.
Конечно, я соглашусь, что современный итог истории нахского мира, представший двумя сформировавшимися этносами, есть «результат разной исторической и административной судьбы». Но я вижу тут отчасти результат и имперской политики России на разных этапах её закрепления в данном регионе, и, отчасти, мне думается, имеют место иные объективные обстоятельства, в не меньшей степени и географические, повлиявшие на ход истории и «конечный» его результат. Все остальные обстоятельства, на мой взгляд, были сопутствующими.
Да, сегодня ингуши и чеченцы – это уже два родственных, но самостоятельных этноса, возможно выросшие из одного корня. Соответственно, у них у каждого есть и свои отличия – где-то более выделяющиеся, где-то менее. Они есть и в бытовой культуре, они есть и в этической культуре, они есть даже в ментальности, характерах и т.д. Поэтому, даже жёсткая советская система, которая фактически пыталась слить их в общую этническую массу, не смогла этого добиться. Тем более это не удастся, я уверен, у новоявленных адептов панчеченской идеологии. Сегодня, что более всего «объединяет» наши народы – это религиозная обрядовость, мифология, музыкальное искусство и схожесть языка. Во всём остальном мы остаёмся разнящимися, даже где-то и во внешних признаках.
Ингуши всегда были и до недавнего времени оставались большей частью консервативными во всём. В значительной массе остаются такими и сейчас. Чеченцы – наоборот. И в этом чеченцы в чём-то выигрывают, на мой взгляд. Ведь этим формируется характер народа.
У наших народов в чём-то разнится даже определение тейповых признаков. Если у ингушей тейп (род), не меняясь, определяется по кровной мужской линии, то у чеченцев чаще это принято определять по «территориальности», то есть по месту происхождения адепта. В подавляющем большинстве ингуши могут назвать свою прямую родословную по кровной линии со стороны отца, от родоначальника – именно по нахской линии, – перечисляя каждого по «коленам» и называя их имена. У значительной части чеченцев нахские корни по мужской кровной линии теряются где-то на деде, прадеде, переходя уже к другим соседним этносам. Среди ингушей, что естественно, подобные факты тоже имеют место быть, но значительно меньше, чем у чеченцев. Согласен, что это – объективные процессы. Хорошо это или нет – другой вопрос. Я не о том. Но это всё, соответственно, оставило свой отпечаток на национальном характере, культуре и т.д., внеся свои «коррективы». Отчасти и поэтому, мы говорим сегодня: мы родственные, но мы и разные.
Вы верно подметили, когда сказали о том, что «в дореволюционном кавказоведении ингушей иногда считали одним из чеченских "обществ", не выделяли из состава чеченцев». Да, такие факты из прошлого имеют место быть. Но только отчасти так. Такое встречается у отдельных авторов, побывавших в определённое время – в XVIII-XIX веках – и оказывавшихся у определённых людей, в определённом месте и т.д. И вовсе не есть показатель объективности и научности таких «случайных» заключений. Существуют и обратного свойства описания наших народов и обществ. Кроме того, есть и разные старинные карты расселения наших этносов в прошлом под различными этнонимами, главным образом, по названиям родовых обществ, на основе которых и возникли два современных нахских народа – ингуши и чеченцы.
Современными этнонимами нас наделилаРоссия – по названиям мест обитания наших обществ – в силу и по мере своего продвижения, закрепления сначала в северо-восточной части Кавказа (чеченцы), а затем и в центральной его части (ингуши). Как известно, русский этноним «чечен» возник от названия равнинного селения нохчи – Чéчан-аул (Чечен-аул), с которым изначально начали контактировать представители России. Русский этноним «ингуш» возник от названия наиболее крупного предгорного селения гIалгIай (галгаи) – Ангушт (Онгушт) – ныне с. Тарское Пригородного района РСО-А, с обитателями которого по времени также раньше и наиболее чаще, чем с остальными ингушскими обществами, состоялись контакты представителей русской военной администрации. И, кстати, именно близ селения Ангушт, в местечке, по-ингушски прозванном Барта-босе (склон Согласия), 17 марта 1770 года состоялось историческое событие – заключение договора между ингушами и представителями русской военной администрации на Кавказе о переходе ингушей под «вечное подданство» России. Такого факта и соглашения с Россией нет у других наших соседей, в том числен осетин. Не говорю о всех соседях. Позже, недалеко от того места, на правом берегу реки Терек, близ ингушского поселения Заур-ков (коу), в 1784 году, для связи линии с Закавказьем, царская администрация заложила крепость Владикавказскую, затем преобразованную в губернский русский город Владикавказ. Осетины сюда, к крепости, стали подселяться с гор позже, и то по решению и призыву русских властей. У ингушей и ранее, и позже были различного свойства и уровня контакты с русской администрацией, но указанный факт явился самым знаковым и судьбоносным не только для них самих, но и для края в целом.
У чеченцев совсем иная история тех времён (да и после).
Поэтому, заявления или иные «лукавые мысли» о том, что-де этноним «чеченец» является более обоснованным и «законным» термином, собирающим под себя всех, без исключения, нахов, а этноним «ингуш», видите ли, таковым не является, как мы часто встречаем у некоторых оголтелых панчеченистов, считаю, мягко говоря, несерьёзными. К тому же, добавлю, как сказал и раньше, что такому ходу истории способствовало не только географическое разделение в прошлом нохчийских и галгайских обществ, но и иные различающие их культурные, религиозно-философские и иные факторы.
К тому же, в прежние времена, ингуши стояли значительно выше чеченцев в культурном и образовательном уровне. Это не моё высокомерное заключение (пусть на меня зря не обижаются). В подтверждение тому есть реальные факты из прошлого и исторические свидетельства, и не от самих ингушей взятые. Конечно, в свою очередь, и ингуши, так же, по каким-то показателям, по объективным и где-то субъективным причинам, были в чём-то слабее или стояли уровнем ниже своих некоторых соседей – тех же осетин, к примеру, не говоря о черкесах или грузинах. И тут, главным образом, влиял религиозный фактор.
Поэтому, мы, ингуши, так жёстко и болезненно стараемся отстоять свою «…искость», свою идентичность и свой суверенитет, даже если он минимальный и хрупкий.
И ещё. Именно вот эти различные путешественники и краеведы, о которых вы упомянули, в том числе европейские и ещё откуда-то приезжавшие к нам, по-разному – где и как попадётся – бывавшие тут у нас и писавшие свои заключения преимущественно со слов «первого встречного», вот они и оставили нам в наследство, как раз, эту путаницу. Я не имею в виду всех их подряд. Именно эта путаница из прошлого (но вовсе не строгие научные данные) используется и сегодня, зачастую, разными адептами то «Великой Чечни», то «Великой Осетии», то ещё кем-то, для нападок на нас, ингушей, словно мы тут никто и пришли ниоткуда.
К сожалению, в последнее время ингуши тоже, по-своему подпав под влияние процессов «глобализации», стремительно теряют многое из своей идентичности: этнической культуры – главным образом, бытовой, этической, национальной, обрядовой… Многое утеряно безвозвратно уже в последние два-три десятилетия – в основном, не просто под воздействием, а по прямому давлению религиозных фанатиков и просто представителей духовенства. Сегодня у ингушей свадьбу почти не отличишь от похорон. Они превратились сплошь в посиделки, обжираловки и «обтёрки». Главный принцип на них – пришёл, пожрал, заплатил – уходи. То есть, всё превратилось в формализм. Невосполнимо утеряно то главное, что определяло самого ингуша в его национально-культурной идентичности – культура танца, песни, музыки, очень строгой и высокой этики поведения на т.н. «увеселительных посиделках» - ловзар и в иных публичных ситуациях, где ингуши с самого детства воспитывались в своей идентичности, характере, культуре поведения и почитания друг друга – что их выкристаллизовывало в настоящих ингушей… Это во многом забыто старшим поколением, а новое не имеет представления об этом вовсе. Сегодня это всё уже размыто полностью. Остались только элементы национального характера и некоего здорового «эгоизма», что ты всё-таки ещё ингуш. Вместо подлинно ингушского танца повсеместно пляшут непонятный «суррогат», с непонятными движениями, непонятным «языком» самого танца, с непонятными эмоциями, кривляньями, жестами и криками, чего не только не допускалось, а осуждалось раньше в ингушской культуре танца, как недостойное. Ингушский танец был индивидуальным «произведением», отличался высокой моралью, философией и этикой, запечатлённых в каждом жесте исполнителя. Ингушский танец был своеобразным спектаклем языка, мимики, жеста, очень подчёркнутых и в то же время очень строгих. Ингушский танец был даже «иерархичным» в некотором роде. И практически у каждого танцующего ингуша бывал свой индивидуальный «почерк», многие танцы носили имена его исполнителей – как бы свой такой «бренд». Также было и с мелодиями. Уже нет настоящего ингушского танца. Его убили.
Авраам Шмулевич - Не связаны ли эти изменения с «ваххабизацией» Ингушетии последних десятилетий? Известно, что очень многие салафиты считают «харам», запретным, противоречащим «исламу, всю музыку вообще, как и многие национальные традиции?
Аслан Куазо – Да. Гармонь, символ национальной культуры каждого кавказского народа, вообще исчезла из ингушского быта. Она продолжает быть главным элементом у всех на Кавказе, кроме ингушей, даже у тех же чеченцев, у кого ингуши переняли ислам всего-то пару веков назад. Полнейший абсурд – в записи на электронных носителях можно слушать что угодно, а вот живую гармонь – нельзя! Таков «вердикт» религиозных фанатиков и духовенства, они регулируют повсеместно образ жизни и поведение ингуша. А в последнее время, как следствие всего этого, погибает и сам ингушский язык – древнейший на Кавказе язык сакральной философской культуры; от него стремительно отказываются уже не только молодые, но и старшие поколения: одни повсеместно стараются разговаривать только на русском (чаще ломанном), другие стараются арабизировать его, а также, попутно, вместе с ним всё и вся кругом – по религиозным мотивам. Государство, в лице власти республики и чиновничества, сдало позиции своей светскости, самоустранилось от поддержки на должном уровне ингушского языка и в целом национальной культуры, хотя этим нарушает собственную Конституцию и действующее законодательство, где ингушский язык, наравне с общегосударственным русским, указан как второй государственный, где Ингушетия указана как светское государство, а вовсе не клерикальное.
То есть, местная власть и чиновничество Ингушетии нарушают главный смысл своего предназначения и существования.
На ингушском языке сейчас говорят всё меньше, а ещё меньше могут читать на нём.
Совсем иная картина с родным языком наблюдается в чеченской среде. Где бы ни находились, в каком бы обществе или ситуации ни оказывались, чеченцы разговаривают, в основном, на родном языке. И разговаривают достаточно чисто. Даже совещания, заседания правительства и всех иных ведомств, учреждений и т.д., да и многие официальные мероприятия в Чечне проходят, в основном, на чеченском языке. Более того скажу: и в интернете, и между собой, и даже с нами, ингушами, чеченцы общаются, в основном, только на чеченском языке, и вовсе не потому, что чеченцы владеют русским языком хуже. А мы, ингуши повсеместно, даже между собой (в том числе и в интернете, и по телефонам и т.д.) общаемся только (и строго!) на русском языке, как будто нас что-то или кто-то к этому обязывает. На мой взгляд, это говорит о том, что в чеченском народе живо здоровое начало, а у ингушей оно сильно подпорчено. И я считаю заслуживающим похвалы такое состояние чеченского общества. Это просто здорово. И очень тяжело наблюдать, что от ингушей сегодня, увы, стремительно остаются только формальные признаки: это – слово «ингуш», почти утерявшее свою истинную суть и начинку, и где-то в чём-то пока сохраняющиеся элементы национального характера.
Обычно для нас, ингушей, примерами для подражания очень часто становятся худшие «новшества» в Чечне, но, почему-то, мы с таким же постоянством и упорством избегаем перенятия или соблюдения лучшего оттуда.
Так что, если апологеты панчеченской идеологии и чеченские политики наберутся терпения и немного подождут, не провоцируя, не обостряя искусственно ситуации, и т.д., то, возможно, что в недалёком будущем сложится такая объективная ситуация, когда ингушам самим станет безразлично, кем им быть – оставаться ингушами, влиться в чеченцев или в кого другого, и тогда мы действительно сами, естественным образом, превратимся в один этнос. Растерявшего свою идентичность, свою «…искость», ингуша легко станет превратить в кого угодно. Повторюсь: сегодня, увы, наглядна тенденция, когда многие ингуши готовы и даже рады стать кем угодно – арабами, европейцами, русскими, осетинами, чеченцами – лишь бы не оставаться настоящими ингушами. Эта «болезнь», как заразная бацилла, проникла и прогрессирует в ингушском обществе с нарастающей энергией, как будто кем-то очень сильно поощряется со стороны. На мой взгляд, многие из ингушей сегодня не осознают до конца, что с ними происходит, во что и в кого через себя они превращают народ. Это очень больно ежедневно наблюдать. Это прискорбно. Но это так есть! И уже пора бить тревогу совершенно открыто. Возможно, я в чём-то сгущаю, утрирую, но во многом это так наглядно, видно. И, конечно, приходится только надеяться на то, что, в конце концов, плачевного итога мы избежим, и всё-таки сохранимся как народ (даже если состоится слияние республики с кем-то), раз даже самые грозные бури за тысячелетия не смогли нас развеять, снести, и мы, как народ, выстояли вопреки всему.
