Мой собеседник сегодня – Нурмагомед Гусейнханов, исламский общественник из Дагестана, аварец, по образованию историк, ныне аналитик, политолог, работал и сотрудничал в московских и местных СМИ, был близок к убитому недавно шейху Саиду Афанди.
Авраам Шмулевич - Нурмагомед Гусейнханов – это Ваш псевдоним. Почему Вы не хотите выступать под своим настоящим именем?
Нурмагомед Гусейнханов – Так меня убьют точно, причем с обеих сторон. Неудобно перед вами, подумаете: «что за малодушие», но, наверное, скорее благоразумие, правильно говорит один мой близкий – 37-й год отдыхает по сравнению с тем, что сейчас у нас творится.
Авраам Шмулевич - Что связывает современный суфизм, мюридов с четками – с мюридами времен имама Шамиля с кинжалами и саблями в руках? Как современный суфизм Дагестана связан с суфизмом времен Шамиля?
Нурмагомед Гусейнханов - Связан территориально, но никак не морально. Суфисты представляют собой более устоявшееся сообщество исторически, чем салафиты, но за последние десятилетия оно, конечно, частично мутировало, трансформировалось.
Суфизм времен Щамиля был воинствующим, направленным и заточенным в целом на борьбу с чужим влиянием на внутренний уклад вольных обществ Дагестана. Его идеологическая сущность была замена адатов - обычного горского права – шариатом. Уничтожение пассионариев, обескровленный Дагестан, последовавшее мухаджирство (Выселение вне пределов Российской империи –А.Ш.) – ослабило влияние воинствующего мюридизма, но периодически вспыхивали восстания. Однако установление Советской власти смоделировало возращение культивированных ученых ислама, лояльных, и при погонах.
Но в недрах все равно зрело и передавалось наследство с Шамилевских времен.
А самый сильный удар был нанесен при создании демократического правления, с формированием коррумпированных кланов, князьков в республиках Северного Кавказа, товарно-денежные отношения сильно совратили саму сущность и мюридизма.
Хотя мобилизовать, взорвав ее идейно изнутри вполне возможно, не салафизм реальная сила, а мюридизм, и подпитку имеет из глубины веков, а шейхи разглаживали острые углы и делали мюридизм спокойным, философствующим.
Авраам Шмулевич – Есть противоречие в Ваших словах.
Нурмагомед Гусейнханов – Славное прошлое сидит в каждом достойном горце, оно на уровне подсознания. В целом мюридизм стал очень мирным и спокойным, но пассионариев никто не отменял, есть люди-паровозы и люди-вагоны. Это все есть в памяти, но спит. Как во время войны, кто-то должен первым выпрыгнуть из окопа и крикнуть: «Ура, в атаку!»
Если сравнить тот мюридизм с бурной горной рекой, то нынешний похож на канал Октябрьской революции (Канал имени Октябрьской Революции — оросительно-обводнительный канал для водообеспечения засушливых районов Дагестана, и городов Махачкала, Каспийск и Избербаш – А.Ш.). Течёт себе спокойно. Но и то вода, и это, а при землетрясении может и канал забурлить.
Собственно говоря, личность взорванного шейха Саида Афанди не понята даже его близкими последователями. Он ждал момент для объявления газавата, газавата не России, а внутри республики, за очищение от кланов. Шейх был мощным центром, один его призыв – и пара сотен тысяч людей поднялись бы, и это действительно было бы очень сильно идеологизированное течение, которое могло снести все на своем пути… Потому и убрали.
Авраам Шмулевич – «Объявления газавата» – то есть, силовых действий?
Нурмагомед Гусейнханов - Да, восстание горного Дагестана, с переходом на все районы – я уверен в том, что к этому шло, но произошла утечка...
Авраам Шмулевич – То есть, тарикатисты не настроены на войну против России, но именно на очищение дагестанского общества?
Нурмагомед Гусейнханов – Да, на установление справедливости в обществе, остановить разгул коррупции, преступности.
Авраам Шмулевич – Есть ли действия против России со стороны суфиев?
Нурмагомед Гусейнханов – Нет действий против России от суфиев, тарикатистов, но есть надежда внутри республики навести надлежащий порядок.
Авраам Шмулевич – Вы считаете, что это можно сделать, находясь в составе РФ?
Нурмагомед Гусейнханов – Был прецедент при имперской России, когда империя вмешивалась только по трем статьям в судопроизводство Дагестана, а все остальное было по шариату. Думаю, если в РФ увидят, что данное движение не вносит раскол внутри страны, но может навести порядок, то поймут, что это и нужно руководству РФ. Но непонятно, нужно ли это разным ведомствам, бряцающим оружием, хорошая ведь обстановка для отмыва денег.
Авраам Шмулевич – А установив шариатский порядок в Дагестане - не захотят ли суфии пойти дальше, добиться полной независимости? Разве может мусульманин находиться под властью неверных?
Нурмагомед Гусейнханов – Насколько далеко могут пойти суфии? Вряд ли... Но не исключено, что суфизм в этом случае может срастись с салафизмом, и перерасти в нечто качественно новое. Не могу дать реальную оценку данному варианту, но вполне возможно, что так и произойдет, если Кремль кинется спасать своих выкормышей, коррумпированных клановиков.
Авраам Шмулевич – Какие тарикаты действуют в Дагестане?
Нурмагомед Гусейнханов – Основные: накшбандия, шазилия, особняком кадирия, в образе бегающих по кругу с бубном и барабаном – последователи Кунта-хаджи, который был по отцу андийцем, по маме чеченцем. Остальные не заслуживают внимания, так как не массовы. Ашариты, нурсисты – это, скорее, не тарикаты.
Авраам Шмулевич – «Бегающих по кругу» - в этих Ваших словах чувствуется пренебрежение?
Нурмагомед Гусейнханов – Пренебрегать или не пренебрегать – я не судья, судья Всевышний, но в целом к беганию по кругу порицательное отношение, хотя для здоровья видать полезно, но так до шаманизма скатиться можно.
Авраам Шмулевич – Есть ли отрицательные стороны у дагестанского суфизма?
Нурмагомед Гусейнханов – То, что исламская умма, часть ее, превратилась в средство для испытаний – это очевидно. Как может нормальный мусульманин пить воду после омовения шейха? А пили. Это есть полное проявление безверия и язычество, когда какое-то физическое лицо наделенное чалмой, предстаёт объектом поклонения, вместо поклонения Творцу.
Некоторые шейхи привнесли откровенный ширк (ширк, от араб. شرك «шарик» , т.е. товарищ – придание Аллаху товарищей (равных) или поклонение чему-либо помимо Аллаха, признание кого-либо равным Аллаху в любом аспекте, признание в нем божественности, служение или поклонение кому-то, кроме Аллаха – А.Ш.), как обращение к Творцу через образ шейха, это тот ложный путь, через который прошли все авраамические религии – образование института посредников между верующим и Творцом.
Авраам Шмулевич – За что широкое общество критикует суфистов Дагестана?
Нурмагомед Гусейнханов – Многие осуждают целование рук шейхам, и вообще есть немалая часть мусульман -джахилей, которые и выпить могут и намаз делать, лишь номинально мусульмане, судят по ним.Немало людей с сарказмом относятся к суфийским шейхам, но не представляют это злом, как распространение ваххабизма, как его ни называй и ни крась под разными именами. Светское общество не боится мюридизма, но боится жутко призывов салафитов, тем более, те свои слова подкрепляют насилием.
Момент, как шейхи суфии становятся шейхами суфиями – скрыт, и многие не понимают и задаются вопросом.
Авраам Шмулевич – А как становятся сегодня шейхами?
Нурмагомед Гусейнханов – Устаз типа передает новоявленному устазу, присутствует синсила, атрибутика чуть ли не с пророка, но это тайна за семью печатями.
Авраам Шмулевич – Каковы взаимоотношения между различными тарикатами?
Нурмагомед Гусейнханов –Ровные и равноудаленные, каждый со своей паствой.
Авраам Шмулевич – Отличается ли суфизм в Дагестане от суфизма в Чечне и Ингушетии?
Нурмагомед Гусейнханов – В Чечне и Ингушетии в основном кадирия, причем у ингушей культ Кунта-хаджи возведен в абсолют, они даже считают, что Маhди будет Кунта-хаджи. Между кунтахажинцами тесные связи, остальные тоже ездят друг к другу, но такой тесной, как в кадирйи, нет сплочённости.
Авраам Шмулевич – Как соотносится я суфизм и власть?
Нурмагомед Гусейнханов – Суфизм оплетает через мюридство власть. И, соответственно, мюриды-чиновники начинают стараться для шейха, хотя есть шейхи очень скромные, каким был Саид Афанди.
Лучше от мюридства не становятся, как тырили, так и тырят, но всё равно финансовые потоки к шейху увеличиваются.
Авраам Шмулевич – Финансовые потоки куда и от кого?
Нурмагомед Гусейнханов – На нужды тарикатской уммы, и вообще для нуждающихся. К примеру, экс директор морского порта Хархаров, «дедушкой», т.е. бывшим главой Дагестана-Магомедовым Магомедали был освобождён от налогов, и эти потоки шли в ДУМД (Духовное управление мусульман Дагестана, контролирует все мусульманские общины Республики Дагестан, за исключением салафитских.Другие названия: ДУМ Республики Дагестан, Махачкалинский муфтият, Дагестанский муфтият. Центр в г. Махачкале – А .Ш.) и к шейху. Еще от состоятельных мюридов.
Авраам Шмулевич – Шейхи могут реально влиять на политику светских властей? Или они лишь подпевалы власти?
Нурмагомед Гусейнханов – Если бы шейхи не влияли на власть, разве удалось бы построить столько мечетей, развить мюридизм? Влияние есть, но состояние влияния не достигло нужного уровня, а среди нынешних шейхов я не вижу такой масштабной фигуры, как Саид Афанди. И получается, что пока шейхи не имеют влияния. Но подпевалами их тоже не назовешь, хотя есть и такие. Официальные религиозные органы – они зависимы от властей, и их доход зависит от их лояльности, и потому коммерционализация достигла апогея, и муфтият тоже кормится в первую очередь с верующих, богатства сосредотачиваются, и нехилые, в руках религиозных структур.
Авраам Шмулевич – Насколько, как Вы считаете, современные суфии отличаются от тех, что были при советской власти? Какие изменения произошли в дагестанском суфизме за постсоветские десятилетия?
Нурмагомед Гусейнханов – Вкратце если сказать: я помню рассказы о суфиях, шейхах и при советской власти, они реально обладали продвинутыми качествами, переходящими в чудеса. Пример шейха Хасбулы Саситлинского в Цумадинском районе, который знал, кто к нему едет и когда будет, а телефонов не было. Много на уровне чудес было проявлений... Нынешних не считаю такими продвинутыми, за годы Советской власти школа суфийских шейхов практически была уничтожена.
Разговоры были, что по пятницам Саид Афанди молится в Мекке, но никто не видел этого, да и сам он смеялся над всеми этими приписываниями чудес.
Изменения в том, что суфии стали лояльнее, придатком светской власти, а раньше отличались или непримиримым отношением или невыражением никак своего отношения, как-бы не замечали. Саид Афанди не доверял светской власти, чиновникам и, считаю, это был последний из могикан. Я понимал, что он чувствует и каково его реальное отношение к продажной власти, но он держал все в себе и не хотел напрасной крови.
Авраам Шмулевич – Есть ли мистическая составляющая у современного дагестанского суфизма? Или все это только политические игры и способ приобрести властный ресурс?
Нурмагомед Гусейнханов – Есть. Путём специальных упражнений, путём повторений сур, аятов, поминаний Всевышнего, пророка можно повысить свой духовный уровень, очиститься, постигнуть ступени саморазвития. Результат бывает удивительный, в этом есть нечто, что я не могу объяснить.
Могу привести пример, о котором я знаю доподлинно. Человек сделал зикр три тысячи раз, сделал сидя. Основа зикра – это произнесение определённое число раз фразы «Ля илла иллаЛлагь», она переводится как «Нет Божества, кроме Аллаха».
И потом произошли видения, которые научно не объяснить.
Было следующее видение: тот человек оказался в круглом помещении, бесконечном в высоту, и везде были двери. Потом раздался голос: «ты хотел увидеть сокрытое, возьми этот ключ». И перед глазами появился светящийся ключ, и тот же голос сказал: «Бери ключ и открой любую дверь, и ты найдешь то, что искал». Он потянулся за ключом, но внутренний голос ему сказал: «если не готов увидеть, не иди туда». Он пришел в себя... Потом начали приходить стихи, появилась способность, если сосредоточиться, видеть болезни у людей. Был момент, когда ему казалось, что он стал читать мысли людей.
Но салафиты это так объяснили: контакт с джиннами. Сказали, что в человеке сидит древний, сильный джинн и хотели изгнать его.
Авраам Шмулевич – Есть ли в дагестанском суфизме тайна? Есть ли скрытая от непосвященных, в том числе и от рядовых суфиев, сторона?
Нурмагомед Гусейнханов – Уверен, что есть. Есть для посвященных, есть для рядовых.Рядовые постигают степ бай степ, повторяют задания шейха, можно верить, можно не верить, но есть те ступени развития, которые не объяснить, их можно только постичь, и то не всем.
Авраам Шмулевич – Я поясню, что я имею в виду. Известно из истории, что исламизация многих областей и стран, например Средняя Азия, Казахи, Киргизы, Афганистан, Черная Африка – произошла как результат деятельности суфийских тарикатов, в результате их тайного от непосвященных проникновения во власть и миссионерской деятельности. Целый ряд восстаний и против европейцев, и против исламских правителей, был подготовлен и проведен тарикатами. Связанные с тарикатами правители были в целом ряде стран. То есть, суфизм обладает определенными политтехнологиями, и выступает как политическая сила, преследующая какие-то свои интересы, способная и навязать их власти, и даже взять в свои руки политическую власть. Есть такой аспект в современном дагестанском суфизме?
Нурмагомед Гусейнханов – Есть. Суфизм начинал неплохо опутывать власть, и если бы, к примеру, Дагестан был бы отдельным государством, суфисты давно правили бы здесь, подчас негласно, через своих подопечных на разных креслах.
Муфтият полностью под контролем суфизма, а было время, когда никакого влияния не было. Это уже победа. Потом уже министры стали становиться мюридами. Как вам, когда министры наклонялись и целовали руку шейху Саид Афанди? Это уже не шутки.
Авраам Шмулевич – Есть ли видные представители власти, чиновники, силовики, которые входят в число посвященных?
Нурмагомед Гусейнханов – Зам председателя нынешнего правительства Хархаров Абусупьян был мюрид, приближенный к шейху Саид Афанди, шейх прилюдно и ему руку поцеловал, за его вклад, есть немало офицеров МВД, ФСБ, являющихся мюридами. Адильгерей Магомедтагиров, министр МВД Дагестана, застреленный в 2009, был мюридом шейха, он категорически не принимал салафизм.
Авраам Шмулевич – Шейх целовал руку своему мюриду? Это возможно по этикету?
Нурмагомед Гусейнханов – Необычно, скажем так, как высшая милость за заслуги и святость намерений.
Авраам Шмулевич – А как шейх Саид Афанди относился к русским? К тому, что Дагестан – часть РФ, и там действуют российские законы?
Нурмагомед Гусейнханов – Терпимо, так как государство ничем не мешало: стройте мечети, молитесь, езжайте в хадж. Шейх осуждал военные действия, убийства людей. Но чиновникам не доверял, и власти – соответственно, видя лицемерие, видя как они хотят и его использовать в своих играх.
Авраам Шмулевич –Есть ли примеры, когда мюрид шейха – политик, силовик или чиновник, реально бы изменил свою политику под влиянием шейха?
Нурмагомед Гусейнханов – Могу сказать, что были случаи, когда под влиянием укрепления веры, люди уходили с работы из органов, МВД, даже кто-то и с ФСБ. Но это не особо часто, а в основном, у нас по принципу: Богу Богово, кесарю кесарево, в мечети одно, на улице другое, в кабинетах третье.
Чтобы хоть один чиновник себя повел как будда, не припомню. Это сильнее духовного, дух стяжательства.
Авраам Шмулевич – Вы слышали от шейха Саид Афанди или других шейхов что-то относительно Израиля?
Нурмагомед Гусейнханов – В мечети пару раз было насчет помощи палестинцам, но криков и проклятий в сторону Израиля не было, осуждение звучало, что надо не притеснять палестинцев, а договариваться, мирно все решать.
Авраам Шмулевич – Как суфии и лично шейх Саид Афанди относились к введению шариата как основы законодательства в Дагестане?
Нурмагомед Гусейнханов – Положительно относились, но без дремучести.
Авраам Шмулевич – Что значит «без дремучести»?
Нурмагомед Гусейнханов – Вы помните особенности введения шариата в Чечне, когда людей для показухи и суровости расстреливали? Без такого. И без ура-джихада в сторону России.
