Не первое десятилетие тянется дискуссия, что же такое казачество? В ход идёт и официальная доктрина царской России о государевых слугах. И советская теория о полупривилегированном сословии. И наработки эмигрантских и современных вольноказакийцев о древнем и совершенно самостоятельном казачьем народе. Ровеснике едва ли не троянцев. Или неандертальцев.
Как же на самом деле появились казаки? Славянское вольное казачество стало следствием своеобразного «гражданского протеста» своего времени. Протеста против ущемления традиционных прав русских самоуправляющихся общин. Это связано с созданием двух государств: Московской Руси и Речи Посполитой. И крушением исконно русского социального порядка. Какого?
Этот порядок великолепно описывается известным историком И.Я Фрояновым. Например, в написанной в соавторстве с А.Ю. Дворниченко эпохальной работе «Города – государства Древней Руси». Древнерусские города и земли были весьма и весьма демократичными «общинами без первобытности». Наличие князей и высокий уровень культуры и экономики не делало эти общины феодальными монархиями. Подлинная власть в большинстве из них принадлежала собранию полноправных мужчин – вечу. Очень сильна была и местная городская аристократия. Князь же фактически был одним из общинных магистратов. Пусть и очень важным.
Древнерусская «община без первобытности» типологически идентична античному полису. Или северокавказскому «вольному обществу» (при этом последнее стояло на относительно низком уровне развития).
В период монголо-татарского нашествия русская «полисная» социальная система перенесла жестокий удар. И стала трансформироваться в строну феодализации и авторитаризма. Не без влияния завоевателей с востока. В XV – XVI вв. она была окончательно уничтожена. Символическим актом этого стал увоз Иваном III вечевого колокола из Новгорода.
Прежний порядок жизни был разрушен жесточайшим образом. Местное самоуправление и древние вольнолюбивые обычаи уничтожались и подавлялись. Многие представители местной элиты ( и не только элиты) лишались прав и имущества, подвергались депортации. В Речи Посполитой к этому примешивался религиозный и национальный гнёт. В Московской Руси тоже хватало неприятностей. Не даром Иван III стал первым российским государем, которого «на местах» называли Антихристом.
Происходящая историческая трансформация была исторически необходимой для выживания в крайне враждебном окружении. Но людям от этого было не легче. В собственном русском государстве русским людям едва ли не столь же плохо, как и при польском иноплемённом режиме.
Это, а так же распад Золотой Орды и относительное безвластие в западном сегменте Великой Степи предопределило появление казачества.
Сам социальный институт казаков – изгоев, ведших жизнь социально и территориально вне общества, восточные славяне заимствовали у тюрок. Эти изгои по традиции были вооружены, занимались войной, разбоем и охотой. Например, казаком одно время был основатель династии Великих Моголов Бабур. По данным турецких архивов, некоторые самые ранние атаманы на Дону носили тюркские имена и прозвища.
Но славяне подняли социальный институт казачества на качественно новый уровень. Казачество стало многочисленным и организованным, превратилось в особую самостоятельную политическую силу. Независимую от сопредельных как мусульманских, так и христианских государств.
У организационной и ментальной составляющей вольного казачества есть три составляющих: мужской союз, тесно связанное с ним ментальность привилегированных профессиональных воинов, и идеология вкупе с самоорганизацией независимой и свободной восточнославянской общины. Последний элемент был самым важным.
Мужской же союз – широко известное этнографии явление. В него традиционно объединялись юноши, проходящие инициацию. Они должны были демонстрировать особо выраженную мужественность, воинственность и пр. Так же мужской союз, иногда тайный, объединял всевозможных высокостатусных мужчин. Особенно воинов.
Наиболее наглядным признаком присутствия в казачьей среде идеологемм мужского союза являлось безбрачие ранних донских и запорожских казаков.
Мировоззрение древнерусских воинов- дружинников проявлялось в представлении о договорных отношениях с государём-сюзереном, которые можно было свободно разорвать. Казаки так же чувствовали свою избранность и особую значимость.
Представители казакийского направления часто пишут, что беглые холопы и крестьяне не смогли бы выжить в Диком поле. Но первыми казаками, скорее всего, были профессиональные воины. Которых выгнал в степь произвол нового московского и варшавского порядка. Так же среди первых казаков было немало вольных крестьян – промысловиков, так называемых «бобровников», «сокольников», «подлазников». Они занимались профессиональным охотничьим промыслом. В том числе – в Диком Поле. Например, немало рязанских промысловиков имели на Дону охотничьи участки – «ухожаи». До XV в. промысловые общины имели значительные права и льготы. Которые в последствии всё больше урезались…
Крепостные крестьяне стали присоединяться позже к уже сложившимся коллективам. Которые сохраняли воинские традиции. И развивали их дальше. Казаки были эффективной вооруженной силой евразийского масштаба.
Уйдя в степь, казаки восстановили там традиции вольных общин – одну из самых главных ценностей в своей жизни. Все члены общины по крайней мере формально были равны между собой и управлялись выборными магистратами. Все казаки имели определённые права и обязанности. Сам термин «войско» говорит о том, что казаки осмысливали свои объединения как союзы равноправных вооруженных граждан. ( Этот термин использовался далеко не только славянами. Слова, которыми аварцы, даргинцы и лакцы называли свои «вольные общества», так же переводятся на русский язык как «войско»).
Общины были фактически независимы от иностранных государств. Например, московское государство сносилось с казаками через Посольский приказ. Как и с иностранными державами. При этом, например, вольные донские казаки почитали московского царя как высшую власть. Но эта власть понималась в сакральном, духовно- символическом плане. Какое –либо реальное вмешательство царя в жизнь казаков пресекалось. Во многом казачьи отношения с сюзереном соответствовали древнерусским «полисным традициям. ( Само существование вольного казачества – одно из важнейших доказательств верности теории Фроянова – Дворниченко).
Казачество стало воплощённой в жизнь консервативной утопией. Осуществлением мечты восточных славян о свободной жизни в свободной общине.
Но утопия не может длиться долго. К концу XVII – началу XVIII многое изменилось. Исчезло прежнее равенство. В казачьей среде резко выделилась элита – «старшина». И нищие низы – «голыдьба», «голота», которая действительно происходила в основном и крепостных крестьян и казачий статус которых можно было оспорить. Отношение между ними становились всё более конфликтными. Жизнеспособность казачьих «республик», держащихся на солидарности, оказалась под угрозой. Одновременно многократно возросла сила Российского государства, становящего абсолютной монархией. Оно не могло больше теперь неподконтрольные себе общности, своим существованием пропагандирующие старорусские вольности. В течении XVIII столетия была уничтожена Запорожская Сечь, подчинён Дон.
Но российская государственность имперского периода стояла перед многими проблемами. Она была стеснена в силах и средствах. Причём перед ней стояли масштабные задачи. Мозаичное сословное общество допускало существование весьма разных социальных укладов. Оно нуждалось в неприхотливых, дёшево обходящихся казне воинах. Особенно на плохо освоенных окраинах.
Таим образом, казачество было подчинено, но сохранено. Казаки получили официальный статус полупревилегированного военно – служилого сословия. Отчасти такой, который имели дворяне в допетровской Руси. Казачьи войска из «независимых республик» превратились в особые военно-административные территории империи.
Государство не просто подчинило качество. Оно во многом вывело его из первого системного кризиса. Как организационного, так и духовного. Государственные установления, ценности верной службы императору во многом заменили саморегулирование и идеалы вольной общины. Длительное и целенаправленное участие государства сформировало новый облик казачьих войск.
Особенно это касалось казаков, переселённых на новые территории. Как, например, черноморцев и линейцев – будущих кубанцев. Казаки, особенно черноморцы, после переселения на Кубань находились в весьма плачевном состоянии. (Бывших запорожцев с самого начла их них было всего лишь чуть больше 30%). Оно были очень бедны и не являлись по-настоящему мужественными и умелыми воинами.
И государство кропотливо и целеустремлённо работало с ними. Улучшало военную организацию и обучение, стремилась полюбовно разрешить земельные споры элиты и рядовых казаков. И к середине XIX столетия казаки на Кубани стали экономически достаточно состоятельными и весьма боеспособными. Так же, как и другие казачьи войска.
Но сохранилось низовое (станичное) казачье самоуправление. Казаки не стали целиком и полностью «государственными» людьми, сохранили свою древнерусскую специфику. Казаков отличало особенно чёткое понимание различия своих и чужих. Причём к своим было принято относить с подчёркнутым дружелюбием. Например, в казачьих военных учебных заведениях пресекался так называемый «цук» - прообраз дедовщины. Он считался постыдным и «неказачьим». Зачастую достаточно тёплыми и человечными были отношения в казачьих частях, формировавшихся из земляков. Казаки в большей степени отличались подчеркнуто человечным, а не государственно – наплевательским отношением к своим. Даже в имперских казачьих войсках XIX в. люди, не желавшие жить в общеимперском пространстве могли найти себе убежище. Казачьи коллективы выживания отличались прочностью и сплочённостью.
В среде казаков сохранялись и некоторые древнерусские обряды. Например, «постриги» на Дону. Года ребёнка мальчика сажали на коня и постригали ему волосы.
У вольных казаков не было особой казачьей этничности. Они считали себя русскими или украинцами. Об этом напрямую говорят такие памятники казачьей мысли, как донская «Повесть об азовском сидении». И в имперский период особая этничность не была развита в «новых» казачьих войсках, таких как Уссурийское, Семиреченское. Так же не было развито она и в Сибири. Там местное самосознание объединяло всех сибиряков, вне зависимости от принадлежности к «войсковому сословию».
В других войсках, таких, как Донское и Кубанское собственная этничность постепенно сложилась. Как в среде элиты, так и в среде рядовых казаков появились такие представления «Я русский по языку и по вере православной, а не по природе». «Я русской, а не москаль».
Но и донцы и кубанцы не стали самостоятельными народами. Они остались субэтносами русских. (Слишком многие казаки не отделяли и не отделяют себя от русского народа. К тому же казачья этничность очень сильно зависела от подпорки сословных прав). В том числе и кубанские черноморцы, первоначально бывшие украинцами. Их быстрой добровольной русификации способствовало относительно хорошо развитая ( в отличие от Украины) система школьного образования, массовая военная служба.
Таким образом, исторически казачество не было чем-то отличным от русских. Просто казаки сохраняли многое из того, что забыли и утратили другие русские.
В конце XIX – начале XX вв. казачество вступило в очередной системный кризис. На этот раз вместе с империей. Традиционный уклад жизни сменялся на капиталистический. Вновь резко активизировалось социальное расслоение в казачьей среде. Одни (меньшинство) стали стремительно богатеть. Другие ( и гораздо больший процент) стали беднеть. Размывался средний слой казачества. Казачий образ жизни тяготил уже весьма многих казаков. Земля и привилегии не покрывали расходов на службу (которых казаки несли самостоятельно), содержание строевого коня, длительный отрыв всех мужских рук от хозяйства и пр. Падал престиж казачьего состояния.
Постепенно нарастала нехватка земли. В казачьих областях появилась масса выходцев из других мест – иногородних. Они не имели равных с казаками прав. В особенности на землю. Но их влияние постоянно росло. Они привносили в казачьи регионы революционные настроения. Для казаков же была характерна политическая пассивность и конформизм. Большинство их стояло за сохранение старины.
При этом казачьи устои общинных, семейных и других видов традиционных отношений стремительно размывались. Падала нравственность, росло пьянство, учащались внутриказачьи конфликты.
Наступала эпоха общества модерна. А модерн абсолютно безжалостен к архаичным особенностям местных укладов жизни. Он жестко устанавливает единые стандарты образа жизни. Сохранение островков Древней Руси более не представлялось возможным. Расказачивание было практически неизбежным. Это понимали очень многие образованные казаки.
Часть из них хотела спасти особую казачью идентичность путём провозглашения особых казачьих народов. Которые должны были получить широкую автономию в будущем русском федеративном государстве. Или даже полную независимость. (Это было особенно характерно для Дона и Кубани). Наказы рядовых казаков периода революции и Гражданской войны показывают, что казаки хотели отказаться от обременительных обязанностей ( таких, как служба за собственный счёт), но при этом сохранить особые права ( преимущества перед иногородними во владении землёй, автономия войска). При этом о своей национальной принадлежности массы казаков не задумывались. «Самостийнические» настроения захватили только часть элиты. Другая её часть ощущала себя очень даже русскими. Но при этом и казаками. Эта ситуация сохранялась и в эмиграции. Например, самостийники во главе с Г. Билым враждовали с «официальным» атаманом В.Г. Науменко. Похожая ситуация имеет место и сейчас.
Включение казаков в единое общество модерна было быстрым принудительным и чудовищно жестоким. Террор времён Гражданской войны, геноцид кавказцами на Тереке, коллективизация, голод 1933 года – всё это буквально сломило хребет казачеству. А во многом просто уничтожило физически.
Хотя к концу 1930-х годов произошла относительная реабилитация. Например, появились казачьи части. Добровольческие казачьи формирования, такие как 4 гвардейский Кубанский корпус, покрыли себя славой на полях сражений. ( Правда, люди, служившие в нём рассказывали, что часть была интернациональная и казачьей специфики в ней почти не чувствовалось). Появился фильм «Кубанские казаки», песня «Едет, едут по Берлину…».
При Хрущёве была очередная вялая атака. Вялая потому, что атаковать было особо нечего. Но запрещались казачьи музыкальные коллективы и пр.
В годы застоя и до конца советской власти в некоторых регионов на всё казачье существовала стойкая, хотя и умеренная мода. Действовали музыкальные коллективы с казачьей спецификой. Как известные и профессиональные, так и местные любительские. В колхозах устраивались конные джигитовки. Некоторые эксцентричные старики ходили в папахах или даже в казачьей форме.
В романтический период 1990 – х гг. казачество начало вроде бы бурно возрождаться. Появились толпы людей с нагайками и в форме. Гремели деятели культуры, такие, как кубанский писатель В.И. Лихоносов. А тем временем в Чечне казачество было подвергнуто геноциду ( вместе с остальным русским населением). Этнический состав всех казачьих регионов менялся не в пользу славян.
Раздавались грозные и широковещательные интервью, выпивалось море водки. И особо ничего не делалось. В нулевых годах возрождение казачества плавно сменилось вырождением.
Выяснилось громадное количество неприятных вещей. Это и отсутствие поддержки казачества ( как и русских в целом) со стороны властей. И беззащитность казачьих лидеров перед любым начальством. И продажность и беспринципность этих самых лидеров. И невозможность возрождения казачьего землевладения и сельского хозяйства. И многое другое.
Но самое главное не это. Казаки во многом утратили какую-либо реальную казачью специфику. Какое-либо отличие от другого славянского населения своего региона. И в плане культуры (она в какой-то степени теплится только среди глубоких стариков). И в плане способности к самоорганизации, сплочённости, мужестве. «В Хотьково, в Сагре, в Демьяново местные мужики дают в борьбе с этническим криминалом сто очков вперёд любым казакам» - сказал недавно один очень знающий казаковед.
Хотя есть и другие сведения. Опытные полевые исследователи пришли к выводу, что в тех районах Дона, где большинство населения – потомки казаков, мигрантов – мусульман меньше на порядок.
Но в целом казаки не смогли воссоздать свои когда-то эффективные и жизнеспособные коллективы выживания. Некоторые успехи есть. Но они имеют исключительно местный характер. И могут быть быстро похерены. Например, со сменой атамана.
Большинство казачьих обществ фактически бездействует. Или выполняет исключительно декоративные функции. Единицы казаков вообще приходят на собрания своих обществ. В основном они – «мёртвые души». В одной из закубанских станиц на казачьи дежурства по поддержанию порядка выходили только двое внуков одного старого казака. И то пока их однажды не избили…
Если в 1990 – у годы в казачество шли романтики и любители старины, то теперь это совершенно другие люди. Сейчас в казаки прежде всего идут парни, желающие после службы в армии работать в силовых структурах или охранных предприятиях. Казачество этому помогает. (С охраной было связано большинство кубанских казаков. Поэтому своё войско кубанцы иногда называют «профсоюзом сторожей»).
Казачество находится под жесточайшим прессингом государства. Оно не способно к серьезной деятельности без оглядки на власть. А власть не знает, на что его приспособить. Такое своеобразное «пятое колесо в телеге российской бюрократии». И государство тупо давит и ограничивает. И прикармливает кое – кого, чтоб было удобнее это делать.
Руководящие должности в казачьих структурах занимают чиновники, бизнесмены и всевозможные отставники. Которые занимаются преимущественно личных обогащением. Они слегка разбавлены экзальтированным фантазёрами. Люди, реально пытавшиеся работать на возрождение казачества, из него выдавлены. Или сидят, как Малодидов.
Крест на перспективах казачество в традиционных регионах ставит отток русской молодёжи с села. Тут попросту нет работы. Земли захвачены агрохолдингами. Которые весьма ограниченно используют местные рабочие руки. Или просто завозят гастарбайтеров.
Характерно смотрится казачье общество кубанской станицы Казанской ( где очень напряженные отношения с армянами). Её помещение – часть небольшого старинного дома. Оно большую часть времени закрыто. Открывается только для проведения шахматных турниров – едва ли не единственного вида деятельности местных казаков. В зарешеченное окошко виднеются пыльные шахматные доски…
Так что нельзя с уверенностью сказать, существуют в наше время казачества как субэтносы русского народа, или же нет.
На чём же основываются всё более громкие крики казачьих самостийников о том, что казаки – это отдельный народ? Только ли на нелепых понтах? В основном на них, но не только. Найти что-то общее между первыми вольными казаками и их современными последователями очень трудно. И только народ, постоянно меняясь с веками, может оставаться самим собой. Народ, а не сословие или профессия. Поэтому здесь чувствуются отчаянные попытки сохранить казачью идентичность. Как и у казакийцев Российской империи и эмиграции. К тому же русским быть унизительно и не модно. Русский народ исчезает с лица земли. От таких народов всегда стремятся отколоться… Существует слабая надежда, что независимому казачьему народу «поможет заграница». Эту надежду подогревают западные казаковеды. Например, британские.
Теоретически казачество – отличная форма самоорганизации русских. Но вот только на практике…
Некоторые исследователи считают, что казачество «оживёт» и будет востребовано, когда закончится путинская стабильность и вновь начнутся социальные пертурбации. Всё может быть. Поживём – увидим.
