Авторы «Эха Москвы» - как и сама радиостанция – непременным правилом своим взяли недобросовестное отношение к словам. Фактам и информации. Практически никогда нельзя быть уверенным в том, скажут они правду, перепутают то, о чем говорят, либо откровенно солгут.
В их информации вообще никогда нельзя быть уверенным: факт может быть и абсолютно правдивым – и откровенно фальсифицированным.
Под Новый Год в своей ерничающей рубрике «Гражданин поэт» они решили отреагировать на упоминание Путиным в своем общении с телезрителями бандарлогов, героев киплинговского рассказа из цикла о Маугли – упомянул в косвенном сравнении с атакующей его сегодня маргинальной частью оппозиции и ее сторонниками.
«Эхо» откликнулось стихотворением, смысл которого сводился к тому, что Бандарлоги – это те, кого может загипнотизировать удав из той же сказки, но он не может загипнотизировать Маугли, который – человек, и поэтому свободен от гипноза: «Удав умеет лишь с бандарлогами. С людьми не умеет он». То есть поделили всех граждан России на гипнотизируемых, и неподдающихся гипнозу – и потому свободных и принимающих решения самостоятельно
Это было бы красиво, если бы не было малограмотно. Если уж играть на образах – то на тех, которые обладают аналогичностью.
Потому что у Киплинга – все было не так, как в истории «Эха». История, к которой апеллировали с одной стороны премьер, а в оппонировании ему – «Эхо Москвы» – это киплинговский рассказ «Охота Каа» из «Книги Джунглей».
«Эхо» явно намеревалось сказать, что Маугли – это они. Свободные от власти Путина-Каа. Они, и такие как они. И что свобода Маугли – в его враждебности Каа. Только при этом забыли перечитать Киплинга. По детским воспоминаниям помнили, что был там Каа, способный гипнотизировать, были бандарлоги и другие обитатели джунглей, неспособные устоять перед его взглядом. И был Маугли – который гипноза не чувствовал. Все это – в сказке действительно было.
Только в чем там вообще было дело и кто в каких отношениях с кем находился – «эховцы» либо забыли, либо и раньше не знали.
И главное отличие: если у «Эха» Маугли, свободный от власти Каа – враг последнего, то у Киплинга Маугли – его же, Каа добровольный и искренний друг.
Как все было на самом деле. Маугли, из протеста против жестких требований и наказаний своего учителя медведя Балу и по незнанию опасностей джунглей – подружился с бандарлогами: Обезьянами, живущими своей стаей и не признающими Закон Джунглей – правила взаимодействия их обитателей. А Багира и Балу стали его за это ругать:
«Маугли, — сказал Балу, — ты разговаривал с Бандар-Логами, Обезьяньим Народом?
Маугли взглянул на Багиру — не сердится ли и она тоже — и увидел, что глаза пантеры стали жёстки, как два изумруда. — Ты водишься с Обезьяньим Народом — с серыми обезьянами, с народом, не знающим Закона, с народом, который ест всё без разбора? Как тебе не стыдно!»
И малыш обиделся: «— Балу ударил меня по голове, — сказал Маугли… — и я убежал, а серые обезьяны спустились с дерева и пожалели меня. ... — А потом... потом они дали мне орехов и всякой вкусной еды, а потом взяли меня на руки и унесли на вершины деревьев и говорили, что я им кровный брат, только что бесхвостый, и когда-нибудь стану их вожаком.
Почему вы меня никогда не водили к Обезьяньему Народу? Они ходят на двух ногах, как и я. Они не дерутся жёсткими лапами. Они играют целый день... Пусти меня, скверный Балу, пусти меня! Я опять пойду играть с ними».
«— У них не бывает вожака, — сказала Багира. — Они лгут. И всегда лгали… — Слушай, детёныш! — сказал медведь, и голос его прогремел, как гром в жаркую ночь. — Я научил тебя Закону Джунглей — общему для всех народов джунглей, кроме Обезьяньего Народа, который живёт на деревьях. У них нет Закона. У них нет своего языка, одни только краденые слова, которые они перенимают у других, когда подслушивают, и подсматривают, и подстерегают, сидя на деревьях. Их обычаи — не наши обычаи. Они живут без вожака. Они ни о чем не помнят. Они болтают и хвастают, будто они великий народ и задумали великие дела в джунглях, но вот упадёт орех, и они уже смеются и все позабыли. Никто в джунглях не водится с ними. Мы не пьём там, где пьют обезьяны, не ходим туда, куда ходят обезьяны, не охотимся там, где они охотятся, не умираем там, где они умирают.
— Народ Джунглей не хочет их знать и никогда про них не говорит. … Они злые, грязные, бесстыдные и хотят только того, чтобы Народ Джунглей обратил на них внимание. Но мы не замечаем их, даже когда они бросают орехи и сыплют грязь нам на голову».
Но Обезъяны просто украли Маугли и унесли в свое обиталище, развалины старого города («Холодные Берлоги»), (недалеко от старого болота, куда приносили все украденные ими сладкие орехи с сахарным вкусом и другие лесные сладости) и где жили в сплошном митинговом хаосе:
«Они постоянно собирались завести и своего вожака, и свои законы и обычаи, но так и не завели, потому что память у них была короткая, не дальше вчерашнего дня. В конце концов они помирились на том, что придумали поговорку: «Все джунгли будут думать завтра так, как обезьяны думают сегодня», и очень этим утешались. Никто из зверей не мог до них добраться, и никто не обращал на них внимания».
Но когда они украли Маугли, а Балу и Багира бросились его выручать, Бандарлоги пришли в восторг: «Багира нас заметила! Все джунгли восхищаются нашей ловкостью и нашим умом!».
Человеческий Детеныш быстро понял, чего стоят Обезьяны: «Правда всё то, что Балу говорил о Бандар-Логах, — подумал он про себя. — У них нет ни Закона, ни Охотничьего Клича, ни вожаков — ничего, кроме глупых слов и цепких воровских лап. Так что если меня тут убьют или я умру голодной смертью, то буду сам виноват. Однако надо что-нибудь придумать и вернуться в мои родные джунгли. Балу, конечно, побьёт меня, но это лучше, чем ловить дурацкие розовые лепестки вместе с Бандар-Логами», - но спастись сам уже не мог.
Однако и его друзья, Багира и Балу сами не могли освободить его – обезьян было слишком много. И они позвали на помощь удава КАА, которого одного боялись Бандарлоги.
Тем временем Маугли, изнывая от изумления, наблюдал устроенный Бандарлогами большой митинг: «Обезьяны начинали в двадцать голосов твердить ему, как они мудры, сильны и добры и как он неразумен, что хочет с ними расстаться. — Мы велики! Мы свободны! Мы достойны восхищения! Достойны восхищения, как ни один народ в джунглях! Мы все так говорим — значит, это правда! — кричали они. — Сейчас мы тебе расскажем про себя, какие мы замечательные, раз ты нас слушаешь и можешь передать наши слова Народу Джунглей, чтобы в будущем он обращал на нас внимание.
… Сотни обезьян собрались на террасе послушать, как их говоруны будут петь хвалы Бандар-Логам, и когда болтуньи-обезьяны останавливались, чтобы перевести дух, остальные подхватывали хором:
— Это правда, мы все так говорим!».
Маугли не спорил и думал: «Шакал Табаки, должно быть, перекусал их всех, — думал он про себя, — и они теперь взбесились. Это у них бешенство, «дивани»».
Подоспевшие на помощь первыми Багира и Балу бросились выручать его, - но не могли справиться с тысячами обезьян, которые спрятали Маугли в старом здании, где жили змеи: «Посиди тут, … — пока мы не убьём твоих приятелей! А после мы поиграем с тобой, если Ядовитый Народ оставит тебя в живых!».
Но тут и подоспел отставший от медведя и пантеры Каа: «Первый удар, направленный прямо в гущу обезьян, окружавших Балу, был нанесён молча, с закрытым ртом, а второго удара не понадобилось. Обезьяны бросились врассыпную с криком: — Каа! Это Каа! Бегите! Бегите!»
«Каа, впервые раскрыв пасть, прошипел одно долгое, свистящее слово, и обезьяны, далеко в лесу спешившие на помощь к Холодным Берлогам, замерли на месте, дрожа так сильно, что ветви под их тяжестью согнулись и затрещали. Обезьяны на стенах и на крышах домов перестали кричать, в городе стало тихо».
Ударом головы, разбив себе лицо, Каа разрушил стены тюрьмы Маугли и освободил его. И потом началась его охота, его смертельный танец, заставлявший обезьян послушно бросаться в его пасть.
На Маугли гипноз действительно не действовал – но Каа и не пытался подчинить его своей воле – хотя бы потому, что они стали друзьями:
«— Мы с тобой одной крови, ты и я, — отвечал Маугли. — Сегодня ты возвратил мне жизнь. Моя добыча будет твоей добычей, когда ты проголодаешься, о Каа! … —— Сам я не убиваю, я ещё мал, но я загоняю коз для тех, кому они нужны. Когда захочешь есть, приходи ко мне и увидишь, правда это или нет. У меня ловкие руки, — он вытянул их вперёд, — и если ты попадёшься в западню, я смогу уплатить долг и тебе, и Багире, и Балу. Доброй охоты вам всем, учителя мои!».
Каа и нет необходимости пытаться гипнотизировать Маугли – тот его искренний друг по своей доброй воле. Они союзники – потому что оба следуют общим нормам жизни. И у них общие враги: Бандарлоги. А еще Шакал Табаки и Красные Собаки – которых «Эхо Москвы» описало как вливающихся в ряды противников Каа: «А все Табаки и все собаки вливаются в их ряды». Кстати, в разных переводах цвет собак описывается и как рыжий. И как оранжевый.
На митинге 24 декабря уже сам один из вожаков собравшихся открыто признал: «Мы - Бандарлоги, мы – пришли!».
Кто такие Бандарлоги – все сказал Киплинг. Он сказал всеми о том, кто такие Маугли и Каа. Стоит только его перечитать – и станет ясно, что «Эхо Москвы» либо, как всегда, сознательно соврало. Либо «его люди» - и в самом деле, как это часто оказывается, оказались безграмотны.
Но то, что описывал Киплинг – действительно очень похоже на то, что происходит на «Эхе Москвы». И на собраниях, и митингах его симпатизантов.
Но у каждого человека, всегда есть выбор: стать на сторону бандарлогов, недовольных всегда и всеми кроме самих себя – или остаться с Маугли, его друзьями и спасителями.
