Назло рекордам

Покажи мне, как ты бегаешь,

и я расскажу тебе об обществе,

в котором ты живешь.

Х. Эйхберн, исследователь спорта

Спорт всегда связан с социальным контекстом, поскольку сам является одной из важнейших культурных практик. Несмотря на очевидную банальность данного утверждения, устойчивый интеллектуальный интерес к этой связи проявляли многие великие умы прошлого. Например, Платон и Аристотель более чем благожелательно высказывались об играх, а Сартр и Витгенштейн обращались к понятиям спорта и игры при разработке своих концепций человеческой деятельности.[1] Ведь спортивные практики являются замечательным примером социокультурных форм создания «личности». В то же время такие социальные практики, как спорт, также служат индикатором важнейших структурных изменений общества: изменяющиеся телесные образы и образцы адоптируются под изменяющиеся требования общества, а вместе с ними – и сами представления социума о «человеке».

Почти 30 лет назад выдающийся французский социолог Пьер Бурдье сделал не только теоретически интересное наблюдение применительно к современному спорту, но и практически релевантное для нынешней российской ситуации: «Имеются все основания рассматривать виды спортивной практики как относительно автономное пространство, но не следует забывать, что оно является местом сил, приложимых не только к нему одному».[2] Исходя из данных теоретических посылок, рассмотрим ряд спортивно-политических аспектов в рамках нынешней повестки дня, и попытаемся определить представление о спорте у властных групп современной России.

Прямая речь

Для начала обратимся, так сказать, к первоисточнику и проанализируем количество и качество упоминаний спорта в программных политических заявлениях высшего политического руководства РФ – с целю экспликации статуса спорта в политическом дискурсе нынешней российской власти. Наиболее подходящим жанровым материалом для такого анализа представляются недавние президентские послания. Начнем с главного (пока) медведевского послания – его «модернизационной» речи от 12 ноября 2009 года, где и была официально сформулирована задача модернизации страны.

Первое упоминание спорта в нем представляет собой цитирование Д.Медведевым неизвестного автора: «В ходе обсуждения моей статьи я получил большое количество откликов, и среди них были такие слова, посвящённые этой теме: «Показателем личного успеха должно стать, скорее, здоровье человека, а не количество заработанных им денег. И если у молодёжи появится привычка к занятиям спортом, то будут решены и такие острые проблемы, как наркомания, алкоголизм, детская безнадзорность». С этими словами трудно не согласиться».[3] – Здесь президент просто согласился с общим местом: лучше быть здоровым и богатым…

Следующее проявление президентского интереса к интересующей нас проблематике связано скорее с многострадальной реформой образования, нежели с самим спортом: «Школа станет центром творчества и информации, насыщенной интеллектуальной и спортивной жизни. С помощью архитектурного конкурса будут выбраны новые проекты строительства и реконструкции школьных зданий. Это давно пора сделать. Они начнут использоваться повсеместно уже с 2011 года. Задача сконструировать так называемое умное здание, то есть современное, где предусмотрены технологии обучения, укрепления здоровья…».[4]Здесь Дмитрий Медведев выступает уже в традиционном для многих сидельцев «за стенкой» жанре «кремлевского мечтателя».

В третий и последний раз в самом «модернизационном послании» речь о спорте заходит в контексте налоговых проблем благотворительности: «Не будут также облагаться налогом на прибыль гранты на поддержку программ охраны здоровья, развития физкультуры и массового спорта».[5]

На первый взгляд не густо. Однако важнее здесь не количественные показатели, ведь и три «попадания в послание» – совсем неплохой для спорта результат, которому были бы рады лоббисты других отраслей и сфер деятельности. Как-никак это важнейший программный документ верховной власти, где заявить о своих правах пытаются все общественно и политически релевантные акторы. Более принципиальным моментом является качество упоминаний спорта в этом манифесте медведевской модернизации.[6] Очевидно, что спорт упоминается в нем лишь вскользь, в контекстах других проблем.

В послании от 30 ноября 2010 года первое упоминание президентом спорта прямо повторяет топос годичной давности, теперь уже в контексте устоявшегося в наших широтах жанра обещаний «дальнейшего совершенствования»: «Есть и бизнесмены, которые без всякой саморекламы, что, может быть, особенно важно, поддерживают дома ребёнка, интернаты, вкладывают деньги в детский спорт и досуг. Чтобы поддержать такие инициативы, мы уже не первый год совершенствуем законодательство о благотворительной деятельности, однако проблемы в этой сфере остаются».[7]

Следующий раз глава российского государства упоминает спортивный контекст, говоря о том, что «многие из тех, кто имеет ограничения по здоровью, достигают самых высоких спортивных и творческих результатов, составляя поистине славу России. Один из таких примеров – блестящие результаты наших паралимпийцев».[8] При всем респекте к достижениям российских паралимпийцев, следует все же иметь в виду, что в данном случае речь идет скорее об аффирмативной социальной политике в отношении инвалидов, нежели о собственно спорте как (теоретически) идеальной конкуренции идеальных тел в борьбе за время и пространство.

И наконец, в последний раз в послании этого года президент вспомнил про спорт в рамках своей программы в области детства: «Стратегический приоритет политики в сфере детства – это формирование и развитие ценностей здорового образа жизни. Разумеется, этот в опрос касается не только детей. Мы, старшие, сами должны подавать соответствующий пример. Всему нашему обществу пора преодолеть инфантилизм в вопросах здорового образа жизни. «Не воспитывая себя, сложно воспитать своих детей», – отмечал ещё Лев Толстой. Между тем в России 80 процентов граждан не занимаются физкультурой и спортом – четыре пятых населения».[9]Неблагодарное дело спорить с великим русским писателем, поэтому отметим лишь то, что здесь ситуация со спортом в России определяется ex negativo – т.е. констатацией того, что им практически не занимаются…

Подводя итоги этого импровизированного дискурс-анализа двух последних президентских посланий, следует отметить, что верховная власть современной России на уровне официального дискурса признает важное, – хотя и инструментальное – значение спорта для решения ряда задач неспортивного свойства, что находит соответствующее отражение в ряде ее программных документов. При этом спорт официально не заявляется непосредственно в качестве одного из возможных факторов модернизации, например в сфере инфраструктурного или антропологического развития.

Далее обратимся к практике властей в сфере спортивной политики.

2018: вызов и реакция

На фоне серии громких спортивных неудач последнего времени, – как вполне ожидаемых, так и совершенно неожиданных (причем, в самых различных видах), – многие наблюдателю заговорили о завершении позитивного тренда в российском спорте, наметившегося было в последние годы второго президентства В. Путина. И действительно: мариборская катастрофа (невыход футбольной сборной в финальную стадию ЧМ-2010), ванкуверская катастрофа (11 место в т.н. командном медальном зачете), провалы в некогда успешных видах (фигурное катание, биатлон и др.) и даже последние неуспехи на двух последних ЧМ по хоккею – все это как бы указывало на конец «фарта», иногда прямо связываемого с персоной второго президента РФ.[10] А ведь еще пару назад профессиональные шутники юмора из масляковского КВН в ответ на вопрос «Что нужно сделать, чтобы сборная России по футболу выиграла у бразильцев?» могли под одобрительный хохот публики утверждать: «А ничего не нужно: и так прет». И вообще возвращение футболистов сборной России в качестве объекта насмешек тех же КВН-щиков – точный индикатор реакции массовой культуры на смену тренда.[11]

Несмотря на отсутствие выдающихся результатов собственно спортивного свойства, руководство страны берет на себя одно за другим спортивно-политические обязательства перед международным сообществом (XXVII Всемирная Летняя Универсиада-2013 в Казани, Сочи-2014, а теперь и ЧМ-2018), рискуя далеко не только собственной репутацией. Ведь эти обязательства, по сути, являются обещанием нынешнего высшего политического руководства России представить миру менее через десять лет совершенную иную страну – так сказать, страну победившей модернизации. Ведь, как показывает опыт, соревнования уровня Олимпийских игр – события, «в корне меняющие инфраструктуру городов, в которых они происходят».[12]

В то же время эти обязательства ставят само российское спортивное сообщество в довольно амбивалентное положение. С одной стороны, сам факт проведения этих мероприятий в РФ, например той же зимней Олимпиады-2014 на главном российском летнем курорте, означает значительное улучшение возможностей для подготовки сборных команд по ряду видов, а для некоторых из них – вообще первое появление в стране инфраструктурных объектов современного типа. С другой стороны, очевидно то структурное давление, которое уже сейчас оказывается на спортсменов и будет только возрастать – естественно, с благородной целью недопущения провала в родных стенах, – привнося тем самым в спорт неспортивную мотивацию и зачастую просто мешая работе профессионалов.[13]

Между тем примечательна спортивно-политическая семантика, уже сложившаяся вокруг данных фестивалей спорта в языке массовой культуре. Так, о самом факте выбора России как места их проведения ничтоже сумняшеся говорят как о «победах», хотя в спортивном смысле, например, проведение ЧМ-2018 в России означает лишь автоматическое попадание сборной России в финальную стадию турнира (что тоже немаловажно на фоне двух предшествующих невыходов). Некоторые горячие головы даже готовы занести поразительные успехи наших заявок в аппаратно-коррупционном пространстве международных спортивных организаций в разряд важнейших достижений России последних лет. Стоит ли говорить, что демоскопические службы также фиксируют массовую поддержку населением России проведения крупнейших спортивных мероприятий в наших городах.[14] И это несмотря на широкое распространения в массовом сознании россиян топоса «пир во время чумы», т.е. несмотря на всеобщее признание катастрофического характера состояния нашей страны в важнейших сферах жизни…

Однако не менее показательна реакция многочисленных критиков данной политики «заманивания» международных спортивных событий в РФ. Довольно удачно данный феномен описал один из инсайдеров сцены профессиональных критиков действующей власти: «Так или иначе, я очень рад, что мы выиграли. Я пишу в эту секунду в либеральное издание и понимаю, что аудитория "ЕЖа", конечно, огорчена победой России. И я думаю, что это, друзья мои, большевизм. Ради мировой революции мы будем желать поражения своей стране в войне. Любое достижение кровавого режима – это повод для тоски».[15]

Очевидно, что подобное «отторжение» часто мотивированно именно политически, но не менее очевидно, что восторги в связи с ЧМ-2018 у значительной части правящего класса, – предстающего у нас в персональной унии как с классом коррупционеров, так и с классом главных борцов с ней, – в свою очередь мотивированы экономически. На предстоящий фестиваль казнокрадов указывают уже сами институциональные формы, в которые власть облекает подготовку и проведение подобных «праздников молодости и спорта». Такой вот русский парадокс: институционально-коррупционная архаика на службе модернизации спортивной, транспортной и иной инфраструктуры…

Вперед в прошлое

Для начала здесь может быть продуктивной постановка вопроса в рамках социологии спорта в духе социального теоретика Норберта Элиаса: как связаны между собой в ходе цивилизационного процесса развитие структур и организационных форм спорта с тенденциями в развитии организации труда и структур социального действия.[16] Применительно к нашей ситуации эту проблему можно сформулировать в виде вопроса о поиске новых институциональных форм, адекватных как нынешней общественно-экономической модели в России, так и структурному развитию у наших основных конкурентов (США, Китай). Причем это касается как самого управления спортом высших достижений, так и активного занятия физической культурой и пассивного «потребления» спортивных игр в качестве зрителя или телезрителя. Речь идет о моделях взаимоотношений, затрагивающих не только профессиональных спортсменов, но и разнонаправленные интересы могущественных «внешних» игроков – общественных организаций, крупных концернов, выступающих в качестве спонсоров, но прежде всего – государства.[17]

Разговоры об институциональном развитии постсоветского спорта идут довольно давно – ровно столько, сколько существует он сам. Причем, катализатором их усиления выступали ожидания краха России как великой спортивной державы – как правило, после неудачного чемпионата мира по общественно релевантному виду спорта или в преддверии очередной олимпиады. Однако катастрофический сценарий в российском спорте – несмотря на всю обоснованность алармистских прогнозов многих специалистов – не сбывался вплоть до Ванкувера. Это если судить, по так называемому медальному «командному зачету» на Олимпийских играх. Ведь вплоть до Зимней Олимпиады-2010, наша олимпийская сборная, давно утратив абсолютное лидерство,[18] тем не менее на последних Играх стабильно попадала в тройку-пятерку лидеров. Примечательно, что эти, относительно успешные выступления в свою очередь порождали дежурную волну разговоров о «советском заделе», окончательно истраченном на прошедшей олимпиаде, об утраченных тренерских кадрах, о слабой материально-технической базе подготовки сборных, не говоря уже о школах олимпийского резерва…

На этом спортивно-теоретическом фоне своеобразной манифестацией попытки возвращения к «советскому решению» проблемы подготовки, организации и управления спортом является ряд красноречивых решений властей, идущих прямо в разрез с мировой практикой (за исключением Китая):

- создание специализированной государственной корпорации для проектирования, строительства, реконструкции и эксплуатации олимпийских объектов в Сочи. Речь идет о скандально известном «Олимпстрое», которым за три года успели поруководить аж три выдающихся топ-менеджера – С. Вайншток, В. Колодяжный, Т. Боллоев! (Стоит ли говорить, что до этого организационно-коррупционного ноу-хау не додумались ни в одной стране, проводившей Игры);

- учреждение специального поста вице-премьера «по подготовке к Олимпиаде в Сочи» для Д. Козака, что является прямым нарушением принципов административной реформы, группу разработчиков которой возглавлял не кто иной, как нынешний «олимпийский» вице-премьер Козак! (Даже назначенный председателем оргкомитета "Олимпиады-80" заместитель председателя Совета министров СССР Игнатий Новиков одновременно являлся председателем Госстроя СССР, но никак не чисто «олимпийским» зампредом Совмина!) - Только на Украине существует подобный вице-премьер «по организации футбольного Чемпионата Европы-2012»;

- назначение президентом Олимпийского комитета России еще одного вице-премьера – А. Жукова, что прямо противоречит предшествующему распоряжению Д.Медведева о том, чтобы руководители спортивных федераций были профессионалами и вели постоянную работу, а не "просиживали штаны": "Еще раз хотел бы сказать, обращаясь к действующим и будущим президентам наших спортивных федераций, – это должности, где нужно работать, а не штаны просиживать, и не по заграницам кататься, а вкалывать 24 часа в сутки", - заявлял президент еще в марте 2010 года;[19]

- не говоря уже о возрождении специального «министерства спорта» по образцу Госкомспорта СССР;

Одним словом, для полноты картины нам остается дождаться учреждения поста вице-премьера по ЧМ-2018…

Таким своеобразным образом в России происходит восстановление/переопределение роли государства в этом процессе, персонализированное в лице крупных чиновников, посаженных во главе (наблюдательных советов) спортивных федераций. Немаловажную роль в этом процессе играл и продолжает играть спортивный габитус второго президента РФ, лично инициировавшего «возращение» государству в сферу физкультуры и спорта. Так, судьбоносным для отечественного футбола оказалось мнение «простого болельщика» В. Путина, одной ремаркой «Мутко опять чего-то там намутил» практически спасшего в 2007 году для массового телезрителя трансляции футбольного чемпионата России по общедоступным каналам…

Таким образом, в России полным ходом идет процесс реставрации той модели взаимоотношений государства со спортом, при которой, по словам историка спорта А. Кыласова, «государство берет на себя управление спортивной отраслью, принимая на себя всю ответственность и возникающие обязательства перед обществом за ее развитие».[20] Исследователь выделяет такие негативные черты прямого государственного управления спортом, как ответственность спортивного ведомства за провалы на международных турнирах перед властями, и в конечном счете – превалирование спорта высших достижений в ущерб развитию детского и массового спорта, поскольку «это легко объяснимо с точки зрения отчетности министерства».[21]

Однако самой серьезной жертвой этатизации российского спорта может стать еще один, для кого-то неожиданный момент – чисто спортивный: «вертикально интегрированная» спортивная политика лишает последнего институционального пристанища сам спорт в смысле честной конкуренции. Ведь, несмотря на все оговорки и ограничения, здесь по определению заранее не известны результаты, а действие регулируется общими для всех правилами, а не режиссируется сверху, как во многих других сферах общественной жизни.

На примере институционального развития постсоветского спорта уместно вспомнить слова Кристофера Лэша о том, что попытки институционализации отдельной сферы чистой игры приводят к своей противоположности. Как писал об этом Говард Коселл, «спорт представляет собой не что-то отдельное от жизни, особую «Страну чудес», отличающуюся чистотой и святостью», а бизнес, подчиняющийся одним и тем же правилам, что и любой другой.[22] Просто в российском случае этот «бизнес» – аппаратный, чиновничий, т.е. коррупционный…

О чистоте спорта – недостижимой и необходимой [23]

Подводя неутешительные в целом спортивно-политические итоги последнего времени, в очередной раз убеждаешься в правоте мэтра Бурдье: «пространство видов спорта не есть мир, замкнутый в себе. Оно включено в мир практик и потребления, в свою очередь структурированный и конституированный в систему»[24]. Уже поэтому всегда очень велика опасность того, что очередные реформаторы-государственники от спорта могут решить, что помимо свободной игры и сознательного преодоления трудностей спорт должен выполнять еще ряд чисто утилитарных функций – воспитывать, оздоровлять или готовить к будущим битвам.[25] Как писал уже упоминавшийся К. Лэш, «игры быстро утрачивают свое очарование, когда они ставятся на службу образованию, воспитанию характера или развитию общества».[26] Ведь именно благодаря своей «бессмысленности» они стали одной из важнейших культурных практик Современности, не имеющей аналогов в других культурно-исторических эпохах. В немецкой культуре этот уникальный статус получил примечательное языковое выражение: die schönste Nebensache der Welt, что можно перевести на русский примерно как «прекраснейшая безделица в мире».

В этом смысле трудно представить себе более неадекватных ожиданий от предстоящего проведения в России мирового первенства, нежели подобные благоглупости: «Одним из главных смыслов чемпионата мира по футболу-2018 для самой России должно стать налаживание нормальных отношений между русской и кавказской молодежью…».[27] –Дело в том, что за свою более чем столетнюю историю современный футбол давно превратился, говоря словами историка спорта Кристианы Айзенбенберг, «в культурное достояние sui generis»: «Ему больше не нужна поддержка неспортивных смысловых связей, потому что для своих приверженцев он сам по себе представляет смысловую связь. С этой точки зрения, будущее футбола, по сути, зависит от того, будет ли и каким образом в дальнейшем увеличиваться развлекательная ценность игры. На многие факторы, играющие при этом роль, например, экономическое развитие и всеобщую безопасность мероприятий (ключевое слово “терроризм”), ответственные лица могут иметь лишь весьма ограниченное влияние. Однако они могут повысить качество спортивного соперничества и, таким образом, доставлять зрителю больше удовольствия».[28]

Так будем же надеяться на то, что и наши «ответственные лица» в 2018 году ограничатся исключительно этим целеполаганием.

Автор – ведущий аналитик группы «Праксис», политический обозреватель журнала «Сократ»

Полная версия данной статьи была опубликована на философском портале http://www.runivers.ru/

---