Дело об убийстве адвоката Маркелова и журналистки Бабуровой подошло к концу: завтра коллегия присяжных получит вопросы, на которые должна будет дать ответы, судья напутствует ее своей речью и она удалится для вынесения вердикта.
Последний день судоговорения минул.
Мы услышали выступления двух адвокатов защиты (первые двое выступили еще вчера), а также последние слова подсудимых. Никиту и Женю притащили в суд с марлевыми повязками на левых руках в районе локтя, а Никиту еще и с повязкой на горле после неудавшегося суицида. Бледных, слабых, не оправившихся от потери крови, обколотых в тюремной больнице неизвестными нам «успокоительными» лекарствами, из-за которых им было трудно говорить. Вид подсудимых лучше любых слов говорил о том, как трудно им держаться: сидеть, стоять.
Судья Замашнюк, в лучших советских традициях торопящийся отрапортовать начальству к Первомаю о завершении дела, не принял во внимание явно болезненное состояние подсудимых и, несмотря на их просьбу, безжалостно отказался перенести на другой день выступление, заставил говорить здесь и сейчас. Мотивировав тем, что они-де сами во всем виноваты.
По закону мы должны были сегодня также услышать реплики сторон. Однако судья Замашнюк и тут умудрился лишить защиту этого права. Причем именно и только защиту, поскольку прокуратуре сказать было больше нечего и она от реплик добровольно отказалась. Это, безусловно, ее право: кое-кто тем и умен, что молчит. Почему судья вывел из этого права свою обязанность отказать в реплике защите – осталось непонятным. Ссылка его на закон ничего не проясняет, выглядит простым трюком, запудриванием мозгов.
Более того, Замашнюк пустился в рассуждения о «великом и могучем русском языке», демагогически пытаясь нам растолковать, что-де реплика подразумевает ответ на предыдущее выступление, а раз прокуратура-де отказалась от реплики, то и отвечать, значит, не на что, а то, мол, равенство сторон нарушится. Как квалифицированный филолог (кандидат наук) заявляю: бред и чепуха! И главное – не основано на законе, каковой (ст. 337, п. 1 УПК РФ) гласит вполне определенно:
«После окончания прений сторон все их участники имеют право на реплику. Право последней реплики принадлежит защитнику и подсудимому».
Все, больше ни-че-го! Ни «по желанию сторон», ни «в порядке ответа»...
При чем тут «равенство сторон», на которое ссылался Замашнюк? Закон предоставляет сторонам право, но не обязанность: не хочешь – не пользуйся. А вот отнимать это право никакому судье не дано!
А между тем, защите было что сказать, некоторые свои соображения она специально берегла для финальной реплики. Например, адвокат Васильев, как мне известно, хотел указать на пару очередных вопиющих противоречий обвинения:
1. Прокурор Сухова уточнила, что Хасис знала адвоката, а Тихонов не видел его лицо. Поэтому-де Хасис нужна была Тихонову, чтобы указать на Маркелова. Допустим. Но в этом случае не может быть и речи о том, что некий убийца Маркелова когда-либо следил за ним, бывал на его мероприятиях. И, соответственно, мог быть замечен Бабуровой. И, соответственно, мог опасаться, что она его узнает. Одно из двух. Либо некий убийца следил за Маркеловым, был замечен Бабуровой и имел основания ее опасаться, но тогда ему не нужна Хасис для опознания Маркелова. Либо не следил, в лицо Маркелова не знал, Хасис помогала опознать, но тогда нет мотива для убийства Бабуровой. Противоречие, в которое надо было ткнуть носом прокуратуру и присяжных;
2. Прокурор Сухова заявила, что следствие полностью доказало вину Тихонова. Она подчеркнула, что до его задержания в ноябре 2009 года следствие не располагало информацией, из какого оружия был убит Маркелов. По словам Суховой, это выяснилось, когда Тихонов дал показания на предварительном следствии и была проведена экспертиза. Но тут нет никакой причинно-следственной связи. В этом могла бы быть правда, если бы браунинг все время, с января по конец октября, находился у Тихонова. Что никем никогда не было доказано. Следствие не опровергло показаний Тихонова о том, что браунинг он получил в конце октября. Если же это не так, мы не знаем, через сколько рук (и какие именно) прошел браунинг за это время. И мы не можем знать и утверждать, что следствию ничего не было известно об этом пистолете. Факт полной неосведомленности следствия в истории браунинга судом не установлен. Если следователь заказал официальную экспертизу о причастности браунинга, это не значит, что он не знал об этом из неофициальных источников. Мог не знать, но мог и знать. Если знал, мог и Тихонову вложить в показания.
К сожалению, эти соображения уже не станут известны коллегии присяжных.
Откуда Замашнюк набрал свои псевдоаргументы, чтобы лишить права на реплику защиту? Почему это у него прокатило? Что, на него управы нет? Или защита расслабилась?
И что теперь делать? Жаловаться в квалифколлегию? По-моему, это совершенно необходимо: такие художества спускать никому нельзя. Но этого мало!
Будут ли его коллеги по-прежнему подавать руку этому человеку, так вольно интерпретирующему закон? Вот вопрос.
* * *
Кстати, подсудимые, собрав остаток сил, мужественно выступили с последним словом. Они были блистательны, подтвердив все самые лучшие свои характеристики, с которыми мне довелось знакомиться по ходу дела.
После расшифровки запись их выступлений будет вывешена на www.politsovet.org.
