Интересно, много ли в современной России настоящих героев? Тех, кто в нынешнюю гнусную эпоху торжества ничтожеств действительно явил пример несгибаемого русского духа?
Нет, немного. Очень немного. Но даже те, что есть, как правило, не по нраву власть предержащим. А иные, так и вовсе словно кость в горле. Как, например, солдат Евгений Родионов, погибший в Чечне ровно четырнадцать лет назад, 23 мая 1996 года.
Почему так? Потому что русские герои — это носители совсем других, иных нравственных ценностей, противоположных не только ценностям нынешней «элиты», но и значительной части собственных сограждан.
Напомню, что Евгений Родионов — это русский солдат-пограничник, попавший в плен к чеченцам во время первой войны. В мае 1996 г. под Бамутом, после трёх месяцев пыток и издевательств, в день 19-летия ему отрезали голову за отказ снять с себя нательный крест и принять ислам. Можно только догадываться, что ему пришлось за эти три месяца вынести в бандитских застенках.
Смерть Евгения Родионова была нехарактерной, нетипичной для той эпохи. В мерзкие 90-е (да, впрочем, и сейчас) гибель за Родину, за идею в российском обществе воспринималась не геройством, а дуростью. Тогда, в основном, убивали и умирали за деньги, за удовольствия, красивую жизнь, но уж никак не за страну. И тогда, в дни разнузданного антирусского шабаша в либеральных СМИ о Евгении Родионове предпочитали не вспоминать. Он абсолютно не вписывался в тщательно создаваемый ими образ воюющего в Чечне российского солдата: растерянного слюнтяя, зовущего маму и готового поднять лапки вверх перед первым встречным бородачом.
Позже, правда, «спохватились», и с началом «нулевых» о Евгении Родионове стали упоминать уже не только на страницах патриотической прессы. Появились публикации и в официозных изданиях, снимались документальные фильмы. В 2003 году в недрах Русской Православной Церкви начали предприниматься попытки его канонизации, то есть причисления к лику святых. Инициатором этого шага был председатель Комитета «За нравственное возрождение Отечества», священник храма святителя Николая в Пыжах протоиерей Александр Шаргунов.
Впрочем, опоздал отец Александр со своим предложением годика этак на три-четыре. Тогда, в 2003-м, в Чечне уже безраздельно царил Кадыров-старший, и канонизация Евгения Родионова, замученного его соратниками по первой чеченской, была, что называется, «не в тему». И потому в начале 2004 года Синодальная комиссия по канонизации Русской Православной Церкви в причислении к лику святых отказала по причинам отсутствия достоверных сведений о мученической в церковном смысле кончине и о том, что Родионов вёл сознательную церковную жизнь.
В общем, раньше нашим попам шевелиться надо было — году этак в 1999–2000 «достоверные сведения о мученической кончине» им бы ещё могли позволить изыскать.
Однако, несмотря на этот очевидный политический прогиб высших церковных иерархов, иконы с Евгением Родионовым стали появляться в русских церквях стихийно. В том числе и в тех, которые стоят очень далеко от Чечни, от Кавказа. Одну из первых, помню, я увидел в посёлке Знаменке, под Петербургом, весной того же 2003 года. Рядовой Родионов, «во Чечне убиенный», был изображён на ней в полный рост, в военной форме и с автоматом за плечами. Потом иконы с ним стали выставлять и в других петербургских церквях. В конце концов, «политкорректным» батюшкам пришлось пойти на уступки под напором русской общественности — 21 октября 2008 года воин Евгений Родионов был прославлен в лике мучеников как местночтимый святой Астраханско-Енотаевской епархии Русской Православной Церкви.
Оказалось, что ненадолго. И менее, чем через год, иконы с его ликом начали из церквей тихо исчезать. Так, оказавшись с неделю назад в храме Святой равноапостольной Великой княгини Ольги, что близ Стрельни, я с удивлением обнаружил, что иконы с русским воином там больше нет, причём уже давно, с сентября 2009 г. На том месте, где она всегда висела, теперь другой образ — святого Серафима Вырицкого. Нет, икону Евгения Родионова не сняли совсем — на неё просто навесили сверху другую. Подойдёшь к стене, откинешь Вырицкого в сторону — и вот он, мученик Евгений, стоит в форме. Уберёшь руку, и вновь не видать его, Серафим Вырицкий со стены смотрит.
Что ж, если бы что-нибудь подобное произошло в Западной Европе, то я бы не очень удивился. Поскольку доводилось встречать сообщения о том, что, например, в той же Испании, во главе которой стоит «Его католическое Величество» король (не знаю уж, сохранил Хуан Карлос I за собой этот старинный титул испанских монархов или нет), демонтируют в соборах средневековые барельефы с изображениями тамошних святых — героев «реконкисты», борьбы за освобождение страны от мавров. Мол, дабы не обижать мусульманскую диаспору.
Но Россия всё же — пока не Запад. До столь откровенных проявлений духовного капитулянтства Русская Православная Церковь до поры не опускалась.
Удалось выяснить, что распоряжение завесить икону Евгения Родионова исходило от благочинного Красносельского округа протоиерея Валерия Швецова.
Для того, чтобы выяснить, чем конкретно она ему не понравилась, я позвонил в храм Андрея Критского, где оное духовное лицо служит.
И.Б.: — Скажите, пожалуйста, куда делась икона с Евгением Родионовым из храма равноапостольной Великой княгини Ольги?
Благочинный: — Её там нет.
И.Б.:— По моей информации, распоряжение убрать икону исходило от Вас. Чем оно было вызвано?
Благочинный: — Евгений Родионов официально не канонизирован. Незачем искушать народ.
И.Б.: — А в чём конкретно Вы видите искушение?
Благочинный: — Я же говорю, это местночтимый святой. Люди смущаются, думают, что он канонизирован Русской Православной Церковью. А это не так.
И.Б.: — Многие склонны видеть в таком шаге политическую подоплёку, Боязнь навлечь недовольство властей кадыровской Чечни…
Благочинный: — Я же говорю: икону убрали, дабы не смущать людей. Всё. До свиданья.
Что ж, несмотря на присущую его профессии велеречивость, этот батюшка оказался на удивление лаконичным. Убрали, «дабы не искушать людей» — и баста. Только вот интересно, каких именно людей боится ввести в искушение протоиерей Швецов? Русских или чеченских? И в какое именно искушение?
Собственно, «чеченский подтекст» в этом деле более чем очевиден. О нём — правда, вполголоса — говорили все, имеющие хоть какое-то отношение к церковному миру: икона была снята именно из боязни навлечь недовольство Рамзана Кадырова.
Более того, как сообщает газета «Наша Версия на Неве»: «Появляющиеся в церквях высокие чины настоятельно рекомендуют убрать икону или завесить другими образами, поскольку активное прославление неполиткорректного святого препятствует интернациональной дружбе РПЦ с чеченским народом» («Солдата-мученика Евгения Родионова изгоняют из храмов») (№ 19 (127), 24-30.05.2010 г.).
В принципе, писать о том, что Русская Православная Церковь на самом деле русская лишь по названию и готова с лёгкостью предать русские национальные интересы надоело.
Во-первых, потому, что это ясно и давно.
Во-вторых, современная РПЦ, активно пытаясь влезть во многие мирские вопросы, стремится занять то место, которое занимала до Октябрьской революции 1917 года — то есть место идейной обслуги режима. После избрания Патриархом Кирилла политический курс РПЦ не вызывает никаких сомнений. Соответственно, её задачей является и идейное обоснование политики государства. А она в «чеченском вопросе», как известно, направлена на тотальную сдачу российских позиций в этом регионе и дальнейшее умиротворение скрытого агрессора. Потому и церковь вместо укрепления русского духа будет проповедовать антирусский на деле вариант терпимости. В том числе и к откровенным врагам своей веры.
Моё глубокое возмущение в данном случае вызвал не просто тот факт, что имело место оскорбление памяти местночтимого святого, а то, что РПЦ-шные чины откровенно плюнули на могилу русского героя, павшего за Отечество. И за их веру, за которую они, вообще-то, обязаны стоять стеной. Как стоял за неё в чеченском плену Евгений Родионов.
Помню, как году в 2000-м читал в газете «Завтра» интервью с его матерью. Короткое, жёсткое интервью. Никаких слёз, никаких причитаний. Сказала, что в Чечне, прежде всего, должно быть именно военное решение проблемы — путём ликвидации тех, кто выступает против нашей страны с оружием в руках, тех, кто убил её сына. Слова солдатской матери резанули. Наверное, потому, что она — действительно солдатская мать, в отличие от какой-нибудь Флёры Маликовны Салиховской — председателя Общероссийской общественной организации «Комитет солдатских матерей России» (интересно, у этих деятелей, столь громко кликушествовавших в первую чеченскую, сыновья-то хоть сами в армии служили?). Представляю, каково матери Евгения Родионова будет теперь узнать о том, что в соответствии с политической линией федерального правительства в Чечне лики её погибшего сына стыдливо завешивают в церквях.
Допускаю, что с церковной точки зрения, с точки зрения формального крючкотворства к попам, распорядившимся спрятать икону, подкопаться трудно: мол, официально Евгений Родионов не канонизирован. И раз он местночтимый святой, то вот и пусть чтят его по «месту приписки» — в Астраханско-Енотаевской епархии.
Но дело в том, что помимо буквы закона, есть ещё и его дух. И в данном случае, именно он — дух — гораздо важнее, чем все эти постановления синодальных комиссий. И образ героического Евгения Родионова как образ сопротивления, как символ несгибаемого духа нужен именно сейчас, нужен русскому народу. Причём всему: верующему, неверующему, крещёному, некрещёному…
Это какой-нибудь Николай II, чья канонизация была шагом откровенно политическим, абсолютно не нужен. Вот пусть его и выносят из храмов, пусть его развешивают у себя дома разные антисоветчики и молятся на него. Русскому народу нужны другие герои. Причём — нецерковные.
Ведь несмотря на укоренившуюся традицию нырять в крещенские проруби в двадцатиградусный мороз, несмотря на почти поголовное ношение крестиков на шеях, никаким настоящим ростом духовности в России и не пахнет. Наоборот, наблюдается её продолжающийся упадок. Что только лишний раз подчёркивает: роль религии в современном обществе сугубо прикладная — служить утешением страдающим. И если количество заглядывающих в церкви на Пасху и Рождество растёт, то это означает лишь то, что всё большему числу людей такое утешение становится необходимо.
Неужели кто-то всерьёз верит, что нынешнее православие может стать неким духовным стержнем для нашего народа, дать ему силу в XXI веке? В котором, скорее всего, России придётся вести суровую борьбу за существование, за право на жизнь. В котором будет решаться судьбы страны и народа. Даже несмотря на всю степень современной архаизации нашего общества, на нарастающее в нём мракобесие — в это не верится.
Хотя бы потому, что религия, священнослужители которой брезгливо воротят нос от того, кто действительно принял за неё мученическую смерть, не может обладать по-настоящему мобилизационными свойствами.
