В начале нового «политического сезона» небесполезно вспомнить о том, какие страсти кипели на Старом Континенте еще совсем недавно. Последние, надо признать, вызывают сегодня весьма характерные «аллюзии».
Так, всем хорошо известно высказывание классиков марксизма об «идиотизме сельской жизни». И поскольку современная Европа представляет собой, следуя завету одного небезывестного футуролога, некое подобие «глобальной деревни» сетевого характера, возможно проведение некоторых аналогии.
Подписание в 2008 году Лиссабонского договора и дальнейшее «победное шествие» Европейской конституции, из которой были предусмотрительно удалены упоминания о христианских корнях культуры Старого Света и описаны контуры «либерально-потребительского рая», стало поистине знаковым событием. Закончилась «героическая эра» Европы, наступил тот самый «конец истории», который предсказывал на заре 1990-х Френсис Фукуяма.
В итоге из-за отсутствия цели и провиденциального смысла качественное развитие европейского политикума оказалось практически невозможным, а развитие свелось к борьбе за «количественные показатели». И поскольку сие «совершенное состояние» европейского социума, подобно идеальному государству Платона, не способно развиваться в лучшую сторону (в соответствии с правилом «куда уж лучше»!), а «ухудшения» достигнутых параметров жизни явно не хотелось, новоиспеченной европейской элите ради сохранения статус-кво остается только одно — производить (а точнее, имитировать производство) неких идеологических «симулякров», в которые в условиях европейской «многослойно-фрагментированной реальности» давно уже превратились такие понятия, как «нация», «государство», «суверенитет» и «права человека».
Отсутствие «провиденциальных» смыслов, в свою очередь, приводит к измельчанию масштаба личности европейских политиков, которые, чтобы не утонуть в болоте «постмодернистской Европы», вынуждены «встряхивать ряску» — то есть создавать видимость политических действий и имитировать политические кризисы.
Поскольку современная Бельгия, делегировавшая в общеевропейскую политику целый ряд по своему ярких и самобытных политических фигур, является своеобразной «Европой в миниатюре», происходящие в ней кризисы являются своеобразной «уменьшенной копией» европейских проблем и кризисов, иногда принимая откровенно комическую форму. Все традиционные институты страны — монархия, франкофонная культура (в оригинальной версии), парламент и суд, некогда великая литература — остались в эпохе Модерна, и сегодня только силой инерции сдерживают ослабевающее бельгийское целое. Как остроумно и едко заметил страстно мечтающий об упразднении единой Бельгии лидер националистической «Влаамс беланг» Филипп де Винтер, то немногое, что объединяет сегодня бельгийцев — монархия, пиво и футбол. Фламандский радикал не заметил и сам, насколько соответствует его каламбур духу постмодернистской эпохи.
Острейшие кризисы ноября-декабря 2007 года и рубежа 2008-2009 годов, приведшие к многомесячному существованию бельгийского феде-ративного государства без правительства и возникновению реальной угрозы его распада, лишь обнажили непрочность лишившейся собственной «смысловой субстанции» бельгийской государственности.
Подлинным образцом трагикомизма выглядела деятельность правительства Ива Летерма, который в течение весны-лета 2008 года имитировал активную политическую деятельность, не подойдя к решению ни одного политического вопроса, и в итоге бесславно был отправлен в отставку после разразившегося коррупционного скандала. На этом фоне весьма симптоматично выглядят внешне незначительные политические «пикировки» конца 2009 года, свидетельствующие не только о глубине противоречий между историческими регионами страны, но о виртуальном характере бельгийской политики в целом.
Демонстративный отказ правительства Фландрии в лице премьер-министра Криса Петерса поддержать федеральную программу стимулирования занятости, разработанную под эгидой профильного мининистерства во главе с франкофонной пассионарией Жоэль Мильке (известной как «Мадам «нет» из-за своей привычки торпедировать любые не отвечающие ее «политическим вкусам» инициативы, исходящие как от неприятных ей фламандцев, так и друзей-франкофонов).
Формальной причиной отказа был якобы неучет федеральным ведомством «местных условий» Фландрии, а именно включение в число получателей федеральной поддержки молодых фламандцев в возрасте до 27 лет; по мнению фламандских министров, молодые люди из данной возрастной категории и без того неплохо находят себе работу в своем регионе, а потому… вся правительственная программа должна быть в корне пересмотрена. Кризис, к разрешению которого вынужден был подключиться «новый старый» премьер Ив Летерм, увещевавший своих земляков-однопартийцев, разрешился неожиданно быстро и легко. Фламандские министры приняли программу, объяснив возникшие трудности слишком поздним сроком предоставления им финансовых документов. Постмодернистский политический конфликт в полном соответствии с законами жанра оказался «бурей в стакане воды».
Еще более «колоритным» выглядело отключение находящихся на территории Фландрии в одном из северных пригородов Брюсселя очистительных сооружений (к слову, принадлежащих филиалу французской компании), приведшее к загрязнению реки Сене и едва не поставившее столицу страны, одну из «витрин Европы» на грань экологической катастрофы [1].
Что было причиной подобных действий фламандской стороны — попытка «экологической блокады» франкофонного Брюсселя с прицелом на его последующее поглощение Фландрией либо обыкновенная техническая безалаберность — осталось загадкой.
Однако вполне «постмодернистской» по стилю оказалась реакция на экологическую угрозу со стороны министра столичного правительства по делам окружающей среды, энергетики и поддержки молодежи Эвелин Хьютеброк, представляющей влиятельную «зеленую» партию ECOLO.
Вместо принятия чрезвычайных мер «на месте», видная представительница экологического движения… срочно вылетела на международный климатический форум в Копенгаген, где публично заявила об угрозе «нового Чернобыля». Надо полагать, подобный «хэппенинг» был по достоинству оценен представителями европейского и мирового политбомонда.
Третьим масштабным «политическим курьезом» презентация в Нью-Йорке накануне приема во «Фламандском доме» региональным министерством по туризму буклета с картой, «присоединяющей» Брюссель к Фландрии и «включающей» Валлонию в состав… Франции [2].
Тем самым давняя мечта фламандских националистов, к числу которых принадлежит и министр туризма в правительстве Фландрии Геерт Буржуа (тщательно скрывающий свои валлонские корни по линии отца) о поглощении Брюсселя и расчленении Бельгии была едва ли не официально обнародована, вызвал осуждение как среди франкофонов, так и среди умеренных фламандских политиков.
Однако Буржуа, активный участник многих антиваллонских и антибельгийских акций (чего стоит его ежегодное участие, наряду с рядом видных фламандских политиков-националистов, в велопробеге, рекламирующем разделение последнего общебельгийского избирательного округа Брюссель-Хал-Вилворде), неожиданно дал «задний ход».
Появившись на публике с наивной и растерянной улыбкой, он объяснил появление в Интернете и на буклетах скандальной карты «технической ошибкой» веб-дизайнера сайта, связанной с нехваткой времени. В итоге очередной «тигр» фламадского национализма оказался бумажным [3].
Подобное типично постмодернистское поведение, связанное со смешением в сознании бельгийской элиты политической реальности, идеоло-гизированных симулякров и «фантомов», побудило одного из брюссельских колумнистов порекомендовать политикам страны… обратиться к наследию доктора Фрейда с целью разрешения накопившихся внутренних «антиномий» [4].
В то же время, у самих бельгийцев нередко проявлялось желание вернуться от постмодернистских симулякров к полноценной политической реальности.
Когда бельгийские политики из-за своих бесконечных внутренних спор поставили страну в конце 2007 года на грань «тихой самоликвидации», сотни тысяч жителей Брюсселя и других городов провели массовые акции в поддержку единства Бельгии, неся плакаты с лозунгами на трех официальных языках страны — французском, нидерландском и немецком. Результат не заставил себя долго ждать — политические партии в парламенте быстро договорились между собой, и накануне католического рождества стране был представлен прользующийся реальной популярностью «новый старый» премьер Ги Верховстадт, который в своем выступлении перед парламентом на великолепном французском призвал страну к консолидации. И неожиданно стали патриотами Бельгии даже те, кто несколько месяцев назад публично называл ее «историческим недоразумением».
Нечто похожее произошло и в начале 2009 года, когда после очередного кризиса призванный на премьерский пост «умеренный фламандский националист» Херман Ван Ромпюй сумел успокоить и консолидировать страну, отбыв вскоре на пост главы Еврокомиссии.
Возможно, аналогичным образом когда-нибудь проснется и историческая Европа? Искренне хотелось бы надеяться, что современный «сон» ее коллективного разума не породит подлинных чудовищ, ограничившись набором «бумажных тигров».
[1] Delvaux B. Copenhague sur Senne // Le Soir. – 2009. – 17 decembre.
[2]
[3] Carte tronquee: Peeters et Borgeois seront interpelle // Le Soir. – 2009. – 22 decembre.
[4] Mouton O. Freud, au secours,
