ОТ РЕДАКЦИИ. Редакция, как и в предыдущем случае, предупреждает: вы читаете этот текст на свой страх и риск. Редакция по-прежнему не даёт справок на тему «какую траву курил автор».
Редакция также заверяет: при написании этого текста не пострадал ни один финн.
* * *
Для нас важна одна сторона взаимодействия финнов и русских — это влияние финнов на пришлую Русь. В этом влиянии этнографический узел вопроса о происхождении великоросского племени, образовавшегося из смеси элементов славянского и финского с преобладанием первого.
Василий Ключевский «Русская история»
РУССКИЙ ГОРОД ХЕЛЬСИНКИ
Чтобы понять Россию — необходимо поехать в Финляндию. Иначе глубинная Самость, самый тайный архетип загадочной «русской души» останется для нас недосягаемым, будет вечно ускользать от наших путаных представлений о самих себе.
Когда идёшь по Хельсинки — нет ощущения чужой, сепаратной от России территории. Хельсинки — похож на Ижевск, он (они?) более чистый, но менее масштабный. Нынешний Ижевск — крупнейшая угро-финнская удмуртская столица России будет поболее Хельсинки — столицы самой «раскрученной» угро-финнской державы. Что-то есть в их бесконечном сравнении: два финских центра с разной географией и исторической судьбой.
Когда-то Ижевск проектировался как образцовый шведский городок при горном заводе. Там даже ратуша была. Строили Ижевск, как и Хельсинки шведы — например, царский подрядчик-оружейник Гуго Стандертшельд. Наладив выпуск миллиона ружей-берданок в год, Гуго вернулся в Хельсинки, (он же Гельсингфорс), чтобы бесконечно смотреть на серое Балтийское море, из которого однажды пришли его шведские предки на кораблях с драконьими головами.
Финны (не все финны, а именно финляндские финны) отделились от России сто лет назад, но отделившись, они в некотором смысле консервировались, начав холить и лелеять обожаемое прошлое. Таковым оказалось былинное время Российской Империи. Это притом, что финны сегодняшнего дня говорят по-английски не хуже британцев, и чего им, казалось бы русское прошлое?
Главный сакральный персонаж современного финского мифа — наш (да и их тоже) царь Александр II. В его честь главная финская торговая улица Alexandersgatan. Гуляя по ней, ты прекрасно знаешь, что будет дальше. (Знаешь, если ты русский и родом из России). Шагая в Казани по улице Карла Маркса в сторону площади Свободы, можно узреть идентичные дома и перспективы классической имперской архитектуры. А дальше случилось бы «дежа вю», если бы на Сенатской площади (Сенаатинтори) Хельсинки стоял дорогой и любимый Ильич, как на Площади Свободы в Казани (а мог бы и стоять — это он дал Финляндии свободу). Но там возвышается русский император Александр II, даровавший Финляндии конституцию. А над Alexandersgatan порхают электрические вензеля в виде буквы «А».
Сходя с хельсинского порта на набережную — упираешься в обелиск, коронованный русским Двухглавым орлом. Такие колонны и обелиски завоеватели обычно ставят на оккупированных территориях для «сакрализации» («освящения») нового пространства. Обелиск воздвиг дядя Александра Николаевича — русский император Александр Благовещеный. Финны его тоже любят и почитают. Особенно финские чайки суверенно и нагло, бродящие и фотографирующиеся у обелиска, каждая размером с курицу.
Над портом и городом господствует православный русский Успенский собор в «псевдорусском стиле» архитектора-славянофила Горностаева. Не хватает военных кораблей у причалов под «Андреевским флагом» и русских морских офицеров, дефилирующих со шведскими барышнями по многочисленным набережным главной военно-морской базы Русского Императорского Балтийского Флота.
ГОРИЗОНТАЛЬНЫЕ
Оглушительная русская речь наших туристов, а также перебравшихся в Финляндию ижорцев, карел, русаков и евреев и многочисленные кириллические надписи ресторанных меню, вывешенных там и тут, сохраняют эффект российского присутствия. Это внешний эффект. Но есть и внутренний — психоаналитический.
В пятницу к вечеру, в районе полуночи чистенькие и бодренькие всю неделю финны вываливаются из баров и кабаков и, как снопы валятся на чистый асфальт. Некоторые так и лежат до утра. Потом встают, отряхиваются и аккуратно бредут к автобусной остановке. Как в хорошем северном русском городе, заселённом «простыми нашими людьми». Как в Ижевске и как в Сыктывкаре. Одно «но». Нет в Хельсинки полицейского зверства. Лежащим тут и там людям дают спокойно полёживать — не хватают их и не везут в вытрезвитель. Знаменитое «русское пьянство», видимо, связано с той кровью, которые принесли угро-финнские народы при этногенезе великоросского этноса. Ведь сербы или украинцы, тоже пьют, но не спиваются. А половину русской деревни и половину финской надо конечно кодировать. У этих людей просто нет гена, отвечающего за расщепление алкогольного ацетальдегида, как и у многих других коренных народов Америки и Евразии.
На интоксикационном фоне шведов видно сразу, не смотря на то, что несколько столетий они с финнами здесь смешивались (каждый 15-ый житель Хельсинки — швед). Лица финнов размытые, образы плавающие, как озёрная рябь. Лица шведов чёткие, калиброванные что ли. Люди с такими лицами не валяются под забором. Финская горизонталь и шведская вертикаль. Такая вот этнопсихология.
РОССИЯ — ВЕЛИКАЯ ФИНЛЯНДИЯ
В культивации «русской имперскости» финны восстанавливают в национальном сознании архетип старинной норманнской власти, видимо подспудно воспринимая «Александров», как идеальных северных королей, которые не всё время обирали и грабили подданных, но и давали населению «жить-пожить», одновременно оберегая народ от внешних оккупантов. Финнам реально плевать на «изломанную» русскую культуру, они не французы, чтобы находить в ней восторженные и горячие, как губы впечатления по «закоулкам загадочной русской души». Финны рациональны, «прижимисты», довольны собой и реалистичны. Они чтут власть, как зонт необходимый во время дождя. Русская власть, как стихия для них особенно дорога и почитаема, когда она не непосредственно над головой, а где-то в другом месте: в прошлом, или заграницей. Финны консервативны. Необъявленной идеологией Финляндии является консерватизм. И для русских консерваторов Хельсинки могли бы стать своеобразной Меккой.
Финляндия, проскочившая между Сциллой и Харибдой России и Запада, как «ласковый телёнок, сосущая молоко от двух маток», кристаллизует собой подспудную мечту всех финских народов, живущих в основном в России. Мечту о своей отдельной «тихой заводи».
Финляндия и Эстония это только два маленьких финских языка, высунутых из реальной Великой Финляндии. Из огромной территории, тянущейся от Балтийского моря к Уральскому хребту и дальше за Каменный Пояс в заповедные болота и тундры Сибири. Эта непроявленная «Великая Финляндия» находится на дне русского «коллективного бессознательного». Говорят: «поскреби русского — найдёшь татарина». Очень часто не так: «поскреби русского — найдёшь финна». Это этнопсихологическое уравнение, такое же верное, как и предыдущее.
Ареал обитания финских и угорских народов — весь Север Русской Равнины. И нет никакого сомнения, что значительная часть русских — это потомки ославянившихся финнов. Финны и угры опять же никуда не делись, а живут черезполосно с великороссами и тюрками по всей территории Российского Государства, которое могло бы называться с таким же успехом и Государством Российско-Финнским. Финляндия — это только боковая часть этого Тихого Финского океана, выплеснувшаяся из него во время сложных исторических пертурбаций. Но на подсознательном уровне эта связь вовсе не потеряна. У «русского коллективного бессознательного» и у «крестьянской финской души» общие отливы и приливы.
Душа Финляндии разбросана в тысяче финских озёр, ведь море её принадлежит совсем иным людям, речь о которых — впереди.
ФИНЛЯНДИЯ-МАТЬ ЗОВЁТ
А финские озёра плещутся в каждом финском глазу. Шелестят в медленном философском лунном танце. Каждый финн немного философ. Пусть он даже живёт в Сарапуле или Кондопоге. Пусть он даже считает себя русским и родился он в Севастополе или Владивостоке, туда, куда занесла судьба его активных, как Вяйнемяйнен (главный герой карельского эпоса «Калевала»), чудесных русско-финнских родителей. Он будет смотреть на мир внимательно и критично, как озёра смотрят на солнце, концентрируя в фокусах бесконечных водяных зеркал ослепительные закаты и восходы. Чуть приподняв вверх указательный палец, похожий на замысловатую озёрную корягу, финн серьёзно, никогда не улыбаясь, созерцает небесную даль. Плясать и утробно хохотать финн может начать во время дождя; так как залихватски смеются озёра во время ливня, поднимая свои бурлящие воды вверх, в молочный туман.
Гляжу в озёра синие,
В полях ромашки рву
Зову тебя Россиею,
Финляндией зову.
Там где на Русской Равнине озёра, там остались финские образы, финские русалки и водяные. Красавицы и Чудовища. Кичиер, Лача, Кереть, Селигер, Имандра, Неро, Сягозеро. Славяне селились вдоль рек, там, где полощут ветви в стремительных потоках священные ивы венедов. Леса и озёра — вечные жилища и кладбища финнов, даже если официальных финнов там уже не осталось. И только белое небо. Как будто луна стала настолько большой, что проглотила всю небесную сферу. И только озёра — синие, как кресты на финляндском флаге. Вода.
«Вода есть объект одной из величайших символических ценностей, когда-либо созданных человеческой мыслью: архетипа чистоты. Чем стала бы идея чистоты без образа воды прозрачной и ясной, без этого прекрасного плеоназма — чистая вода. Вода сосредоточивает в себе все образы чистоты. Вода — пример своеобразной естественной морали, которой можно обучиться посредством медитации над одной из основных субстанций», — всё это писал о воде французский философ и эстет Гастон Башляр.
Эти слова справедливы не только к чистой воде, но и к Финляндии.
Здесь финская идентичность, в принципе задавленная в нашей стране, живёт по своим законам, кристаллизуется ярко и отчётливо. Чтобы понять Россию — надо побывать в Финляндии. Луна-Вода, вырвавшаяся из русского национального подвала здесь Абсолютная Хозяйка. Не Луна, а Леди-Протектор. Её «лунные зайцы» остры, как финские ножи. Она убивает и воскрешает.
«Наивное и поэтическое воображение почти всегда приписывает воде женский характер. Мы увидим также глубинное материнство вод. От воды набухают ростки и бьют источники. Вода — это такой вид материи, который повсюду можно видеть при рождении и произрастании». Снова Башляр. Финская мать господствует над снегами Финляндии, льёт огненную воду в лужёные финские глотки, она же гладит сладко спящих финских блондинов по лохматым соломенным головам.
Карело-финский герой Лемминкяйнен в эпосе «Калевала» регулярно погибает. И его всегда воскрешает его мать — Лунная Вода. Он постоянно уходит от неё, и всегда возвращается к ней. Наверное, главный финский художник Аксели Галле́н-Ка́ллела нарисовал и главную финскую картину «Мать Лемминкяйнена». На нём молочная матушка в декорации из черепков и поросших красным мхом валунов потихоньку воскрешает мёртвого белотелого сына с помощью втираний, мазей и венчика. При этом Мать пристально глядит не на сына, а вверх в бесконечную высь бесстрастными очами. Это — очень русский образ. Так наши озёра миллионы лет флегматично ожидают падения с неба метеоритных камней.
НАША RUSSIA (КГЫЫШФ)
В турецкой шашлычной на улице Eerinkatu (турки говорящие по-фински — неподражаемы!) приятно было спрятаться от моросящего полуденного дождя. Там я увидел замечательную сцену. Девушка лет 17 с косичками, равнодушно глядя вдаль, гладила нежной ручкой своего юношу по кукурузного цвета шевелюре. И в этом Финляндия вся! Присюсенившийся молодой человек был настоящим персонажем из русского сна. То ли он спал, то ли я.
Финляндия — страна матерей, земля-луна, свившая гнездо под каждым русским домом. Ведь всем известно, что под каждым русским домом — Вода.
Как Мать, Финляндия не отрицает русского прошлого. Потому что женский архетип не разрывает, а связывает. Она тихо поливает его своей моросью. Ключевский ещё сто лет назад написал уникальный текст о влиянии финских племён на великоросские говоры. Финны очень мало дали слов для русского языка. Но они словно бы «подмочили», «разбодяжили» его. Великоросский язык, согласно Ключевскому, это «славянский язык с финским акцентом», вроде современного «новояза гастарбайтеров» из «нашей Russia». (В русской раскладке «Russia» пишется, как «Кгыышф». По-моему прекрасное название для славянского языка с финским акцентом). Если бы не стержень скандинавской и тюркской русской знати, то финны постепенно «разбодяжили» бы и Русское Государство, превратив его в десяток «тихих заводей» с русскими архитектурными памятниками. Делали бы они это не спеша, как «добрые консерваторы». Ведь как заметил Мёллер ванн ден Брук: «На стороне консерватора вечность».
Если бы Финляндия не выпала из России, то сегодняшние финны конечно бы выходили на «Русские марши»! Также как и ославянившиеся финны Москвы или Кондопоги. Они кричали бы о «чистоте русской крови». О да, субстанция Воды требует исключительной чистоты.
РУССКИЕ ОТЦЫ
Финляндия — словно магический лунный остров богини Цирцеи, куда отважные товарищи Одиссея попали после бесконечных странствий.
Год миновал. Мы пьём среди твоих владений,
Цирцея! — долгий плен.
Мы слушаем полёт размерных повторений,
Не зная перемен…
Бесцельна красота сплетений в гривах строгих
Их всклоченных голов,
И всё еще в тени их душные берлоги,
Где, греясь, пахнет кровь.
Александр Блок
Но иногда от лунной дремоты хочется броситься в море и плыть-плыть в сторону далёкого красного паруса и резного заморского корабля с драконьей головой.
Хельсинкский порт взывает к странствиям, щемит сердце, настоятельно требует отправиться прочь от слишком жарких материнских объятий. Пойти по навигационным картам русских и шведских капитанов, идущих особым «дерзостным путём». Вслед за кочевьями огненных звёзд, освещающих путь настоящим мужчинам. Море вскрывает в человеческой душе пробку, и кровь бурлит, как «Шампанское» вино!
Вроде бы в море тоже Вода, но эта Вода имеет совсем иные свойства, это не Вода на Материке. Она не «материнская», выражение «вода отцов» не звучит в океане, как оксюморон. Морская стихия поставляет миру только «вертикальных» людей. Только Море и только Степь дарили Руси аристократию. Конь и Корабль требуют от человека невероятной силы, люди учатся управлять этими фигурами — «подвижными в подвижном». Аристократы имеют осанку. Они получили её стоя на стременах и на корабельной палубе. «Разбойники Моря», укротители стихии, «прямостоящие» капитаны — вот начало русской аристократии. Из морской янтарной колыбели пришли к нам наши Русские Отцы — Рюрик с родственниками и дружиною.
Они пришли на Финскую Равнину и сделали её Русской. Чтобы Россия окончательно не превратилась в Финляндию (а всё идёт только к этому), русские люди должны сделать один единственный почти алхимический выбор: выбор между Водой Матерей и Водой Отцов.
ПОСТСКРИПТУМ. БЕГСТВО ИЗ СТРАНЫ МАТЕРЕЙ
Каждый мужчина должен однажды взойти на корабль и двинуться, ведомый своей волей, к новой судьбе.
Когда десятипалубный паром Viking заревел, как разбуженный Морской Лев и ринулся из хельсинского порта в направлении Стокгольма, сердце на мгновение остановилось от счастья.
Наш кормщик у руля: не знают страха груди,
Скользи, корабль, скользи...
Тот, кто узнал тебя, Цирцея! не забудет
К безмолвию стези.
И только летающая финская мать (памятник советско-финляндской дружбе) неслась за нами в облаках и тумане, пока не пропала, не растаяла в пене от корабельного винта.
В мужском сердце озёрная и подземная материнская вода обречена. Она теряется и склоняет голову перед могущественной волей солёной морской «воды отцов». Но для этого мужчина должен решительно отправиться в Море.
