Диктатура пролетариата – явно сегодня малопопулярный лозунг. Если когда то он был из основных, отличавших коммунистов от социал-демократов, марксистов (социал-демократов) революционных от социал-демократов оппортунистов – признание диктатуры пролетариата было одним из условий вступления в Коминтерн, то сегодня, пожалуй сложно будет найти компартию, которая либо явно, либо молчаливо не отказалась бы от него. Дискуссия о сохранении либо отказе от этого термина развернулась в международном комдвижении в 1970-е гг., западные компартии либо предлагали отказаться от самого данного понятия, либо ограничиться отказом от термина.
Два основные довода выдвигались и выдвигаются против этого термина и этого понятия. Первый – что в современном мире слово диктатура отторгается большинством граждан, желающих жить в условиях демократии.
Второй – что устарело само понятие пролетариата. Причем, в двух смыслах: с одной стороны в той мере, в какой современный рабочий класс больше не является самим «униженным и угнетенным» «не имеющим что терять», а с другой – в той, что опорой коммунистов являются сегодня уже не только и не столько те «старые пролетарии» (в смысле «фабрично-заводские рабочие») какие был и раньше, а значительно боле широкие слои населения.
Принятие или не принятие этого термина и понятия в качестве программных позиций – дело самих коммунистических партий. Тем более, что часто в их документах, во всяком случае в России – немало того, что вообще слабо соотносится с декларируемой ими идеологией.
В данном случае интересно именно научное, политологическое содержание данного понятия: «диктатура пролетариата». Отчасти и потому, что концовкой предыдущей статьи «Индустриализация сознания» были слова: «Нужна своего рода технократизация страны – дополненная своего рода «диктатурой пролетариата»» ( http://www.apn.ru/opinions/article21793.htm).
Если с «технократизацией» была отчасти связана вся статья, то слова «диктатура пролетариата» - оказались неким не разъясненным дополнением, тем более, что речь шла о «своего рода диктатуре пролетариата».
Традиционное сознание привыкло воспринимать слово пролетариат в образе мускулистого рабочего, голого по пояс, в кожаном фартуке, тяжелым молотом разбивающего цепи на земном шаре.
То есть, в значительной степени, термин «пролетариат» на интуитивном уровне связывается, во-первых, с человеком бедствующим, во-вторых занимающегося в основном физическим трудом.
Это восприятие отражало определенную историческую реальность – когда ядром пролетариата были именно такие люди.
Но одновременно, из этого восприятия исключается, казалось бы общеизвестная ( в те времена, когда это проходили в школах и в институтах) вещь: что на деле Маркс никогда не определял в принципе данный класс через принадлежность к физическому труду, а во-вторых, что он никогда не выводил его революционную роль исключительно из его бедственного положения.
Первый из этих двух моментов определялся им в трех положениях:
- пролетариат, это класс 1) людей, лично свободных, - 2) не обладающих частной собственностью, - 3) обеспечивающих свою жизнь путем продажи свое рабочей силы.
С этой точки зрения, подавляющее большинство граждан современной России – это пролетарии в чистом виде, поскольку подавляющее большинство из них именно тем и зарабатывают, что продают свою рабочую силу – очень часто вовсе не связанную с физическим трудом.
Так, по вциомовским данным (http://wciom.ru/novosti/press-vypuski/press-vypusk/single/12146.html) лишь 5 % граждан имеют свой бизнес – то есть живут не продавая свою рабочую силу, а либо нанимая чужую (буржуазия), либо задействуя свою на принадлежащих им средствах производства (мелкая буржуазия).
При этом 25 % все таки, хотели бы выйти из этого состояния, то есть завести свой бизнес (год назад их было 32 %), а 68 % (год назад – их было всего 49 %) и не хотят. Причем эти последние делятся на две категории: первая, те, кто говорит, что никогда не хотел – таких 55 % (было 44 %), вторые – кто раньше хотел, но теперь не хочет – 13 % (было год назад 15 %).
То есть, среди названного большинства в 93 % не имеющих своего бизнеса и являющихся в общем пролетариатом есть свое внутренне меньшинство, 25 %, которое в целом скажем так «обладает буржуазным сознанием», хотело бы перейти в ряды «буржуазии», но 68 % - этого и не хотели бы.
Свою рабочую силу продают вовсе не только промышленные рабочие – ее продают как рабочие в самых разных иных сферах (сельское хозяйство, строительство, транспорт, сфере обслуживания) – так и высоко квалифицированные специалисты: журналисты и ученые, технологи и инженеры, преподаватели и менеджеры, программисты и врачи.
В целом – это то, что сегодня есть пролетариат, если исходить из последовательного проведения исходной точки зрения.
Во времена Маркса все эти профессиональные категории тоже существовали. Но, во-первых, они составляли крайне немногочисленные группы, во вторых в основном не продавали свою рабочую силу, а объективно относились к иным классам, имели средства к существованию и помимо такого рода деятельности, либо являлись сами владельцами собственных небольших, но экономически обеспечивающих практик – конструкторских бюро, врачебных кабинетов и т.п. Их реальное материальное положение было близко к положению буржуазии и носило на фоне положения рабочих привилегированный характер. Уже с начала 20 века это положение стало меняться – и они стали опускаться в ряды специфического рабочего класса. Это, кстати, стало основой возникновения на Западе, особенно в США, и политического технократического течения. Как говорил один из лидеров его в Америке Говард Скот: «Технократия – это единственная сила, способная избавить мир от слабоумия демократии и социального сифилиса частного предпринимательства». Кстати, в вопросе о собственности и власти они стояли на вполне четких позициях: общество – это фабрика, и власть, и собственность в нем должны принадлежать тем, кто играет ведущую роль на фабриках – инженерам и техникам. Дальнейшая история эволюционирования этого течения – это отдельный вопрос.
Объективно все перечисленные категории являются в современном частнособственническом обществе отрядами пролетариата. Современного пролетариата. «Неопролетариата».
Однако можно поставить вопрос и о том, почему, если и во времена 19-начала 20 века классики уделяли главную роль именно фабрично-заводскому пролетариату, а не иным его отрядам.
У Маркса кроме определения понятия «пролетариат», о котором говорилось выше – было еще и определение того, почему именно он предназначен для разрушения старого общества и создания нового, основанного на общественной собственности.
И здесь дело было вовсе (или не совсем) не в том, что «ему нечего терять, кроме своих цепей, приобретет же он весь мир». Данное положение – было лишь образом, литой формулой, в которых тот же Маркс подчас выражал строгие сухие научные выводы.
Три позиции лежали в основе вывода о всемирно исторической роли пролетариата:
1). Пролетариат, в силу того, что он не обладает частной собственностью, в отличие от других классов ничего не потеряет от того, что она будет уничтожена. Объективно он не заинтересован в ее сохранении – в отличие, скажем, от того же крестьянства, которое в те времена было классом более страдающим, чем пролетариат – но и более несвободным, в силу свое привязанности к своей частной собственности;
2). Пролетариат самим крупным производством организован и сплочен для масштабной, в том числе и политической деятельности, социально-преобразующей деятельности;
3). И наконец, он связан с передовыми техническими условиями производства, то есть сможет обеспечить функционирование этого передового (для того времени) производства и после исчезновения класса его собственников и нынешних организаторов.
Вот этот третий пункт и лежал в основе опоры в первую очередь на фабрично-заводской пролетариат.
Но, сегодня, в результате происходящего перехода от индустриального производства к постиндустриальному, информационному, основными звеньями, являющиеся сегодня технологически наиболее передовыми – являются звенья, связанные с производством знания, информации и технологий. С этой точки зрения сегодня ядро пролетариата, то есть та его наиболее передовая часть, которая может обеспечить функционирование наиболее передового производства – это технологи, ученые, инженеры, программисты, вообще – те, кто связан с производством нового знания и информации. Хотя разумеется, без перевода из знания о том, как некую продукцию сделать более эффективно и с новым качеством и в большей объеме – в реальное производство этой продукции – все останется в прежнем состоянии.
То есть реально сегодня пролетариат в целом состоит из своей более или менее традиционной части, тех, кто относился к нему и сто лет назад, - и свое новой части, «неопролетариата», производителей информации, знания, технологий.
Ядро пролетариата, в первую очередь объективно наиболее историей подготовленное к изменению социального типа общества – это именно «неопролетариат». Но, с одной стороны, он также ничего не сможет сделать один, как сто лет назад не могли одни победить фабрично-заводские рабочие: им нужен был союз с трудовым крестьянством, ему нужен союз с традиционной частью пролетариата.
С другой – вопрос исторической объективной подготовленности – не есть вопрос практической политической подготовленности. Есть, как известно, различие между «классом-в-себе» и «классом-для-себя», то есть состоянием, когда объективно ты к некому классу относишься – и когда ты это реально субъективно сознаешь, то есть идентифицируешь себя с этим классом, осознаешь свой стратегические цели и готов действовать в политическом пространстве более или менее солидарно. Достижение такого состояния и такого сознания, обретение собственной социально-политической субъектности – это вопрос отдельного созревания, которое может быть более или менее растянуто, а может быть и ускоренно.
Соответственно и диктатура пролетариата в конкретном своем воплощении выглядит иначе, чем выглядела сто лет назад.
В целом, кстати, она и тогда понималась не как цель социальной революции, а как ее условие: завоевание такой политической власти, которая позволит подавить сопротивление свергнутых эксплуататорских классов.
Причем если тогда в России к пролетариату относились порядка 8 % населения, хотя и противостояли прямо не оставшиеся 90 %, а примерно 10-же % «верхних» слоев общества, то сейчас его более 90 % и его задача существенно упрощается и облегчается.
Отсюда и «диктатура пролетариата» в современных условиях «своего орда диктатура пролетариата» – это в первую очередь диктатура технологов, программистов, ученых, инженеров, врачей и преподавателей – то есть диктатура наиболее просвещенных и образованных слоев общества.
А это – несколько иная картина, чем та, которую рисует себе обыденное сознание при воспоминании о старом лозунге партии наемных рабочих.
