Вспоминаю, как в 6 или 7 классе, моя учительница русского языка и литературы Светлана Ивановна Бзасежева учила нас писать сочинения. «Сочинения нужно начинать так: возьмите основную мысль того, о чем вы будете писать – говорила она – и напишите: Вопрос XYZ является интересным. Он не потерял своего значения и в наши дни». Спасибо Вам, Светлана Ивановна! Пишу, как Вы учили.
Вопрос нужно ли ограничить общество от текстов консервативных немецких мыслителей прошлого века, в частности от Ницше, а интерес к ним приравнять к скрытому фашизму, что ненавязчиво предлагает нам г. Кралечкин; опасно ли это для общества и как общество должно регулировать отношения подобного рода является интересным и актуальным.
На эту тему сразу вспоминается известная фраза Александра Кожева о том, что между философом и тираном нет большой разницы, и лишь суета будней не позволяет человеку быть одновременно и тем, и другим. Кожев говорит, что тиран действует не сам по себе, а лишь претворяет в жизнь определенное учение, разработанное философом, некую идею, созданную и предложенную философом и в этом отношении он, по сути, является учеником, который всего лишь материализует теорию своего учителя. Мерилом же оценки правильности философской идеи по Кожеву является успех её реализации. То есть если правитель, пользуясь учением мыслителя, построил хорошее общество - то его идеи хороши, а если плохое – то нет.
В некотором смысле это вопрос о том, что если все мы выросли из шинели Гоголя, то вырос ли Гитлер из шинели Ницше и если да - то что нам с этим делать. Непростой вопрос. Да, любимым философом Гитлера был Ницше и - да, Гитлер в значительной степени основывал свою политику на его философии - оба писали про сверх-человека, про белокурую бестию и про высшую расу. С одной стороны преемственность налицо. Но Ницше, в отличии от Гитлера, не пытался уничтожить всех цыган и евреев, не строил почти образцовую тиранию и не сжигал людей в печах Освенцима и Майданека. Ницше строил философскую концепцию, он излагал идею мироустройства, которая ему казалась правильной и определенные элементы которой могут быть интерпретированы как поддерживающие теорию национал-социализма. Справедливости ради, нужно сказать, что эта же теория и эти же мысли повлияли не только на формирование концепции "die hoechste arische Rasse" – высшей арийской расы (нем.) - неудавшегося австрийского пейзажиста Адольфа Шикельгрубера, но и на творчество десятка-другого известных мыслителей и писателей из разных стран, перечисление только русских из которых занимает добрый десяток имен - Белый, Горький, Соловьев, Шестов, Розанов, Бердяев, Мережковский, Вересаев, Трубецкой, а Константина Леонтьева С. Франк вообще называл «русским Ницше».
Кто может сказать, что основное наследие Ницше лежит именно в книге «Майн Кампф», а не в работах Соловьева и Бердяева? И пусть они отвергали идеи Ницше, но разве поиск истинного мировоззрения не проходит через просеивание множества и множества неверных концепций, которые самим фактом своей ошибочности ведут к истине? Можем ли мы в этом смысле обеднять себя запрещая того или иного философа и обрекая себя на повторение тех же иллюзий? Да и кто может поручиться, что наше нынешнее понимание истины – верно? Вспомним, как Пилат трижды спрашивал Христа – что есть Истина? – и не ответил ему Христос.
В этом смысле, философия – не есть прямое руководство к действию. Она является не инструкцией по прямому применению чего-то, а, скорее, инструментом, кирпичиками, выкладывая которые в разном порядке, мастер может воздвигнуть и Странноприимный дом графа Шереметьева - красивейшее здание в Москве на Сухаревке, на нашем современном языке - больницу для бомжей, а может построить и пыточную камеру. И здесь сама личность «мастера» и цели, которые он преследует, имеют явный приоритет над теми философскими идеями, которыми он так или иначе руководствуется. Посмотрите, в основе коммунистического мировоззрения лежат прекрасные идеи.Лозунг «От каждого по способности – каждому по потребности» - это вообще библейский принцип! Но методы достижения этих целей были, как мы знаем, далеки от библейских и в результате мы получили то, что получили. Так можем ли мы теперь изымать и сжигать книги Маркса, оправдывая это тем, что практическая реализация «Капитала» доказала ошибку этой теории и угрозу, которую она представляет для общества? А ведь именно так с «инакомыслящими» книгами делал Гитлер, якобы основываясь на идеях Ницше?
Тема «цель - методы её достижения» вообще имеет огромное значение в философии. Сквозь её призму очень многие проблемы предстают совершенно в ином свете. И философия Ницше только подтверждает это - вспомним, как еще Н. Бердяев говорил, что "вокруг Гитлера собираются не аристократы духа, как хотел Ницше, а худшие, подонки, parvenu, люди ressentiment, дышащие злобой и местью". В этом смысле – родство Гитлера и Ницше – миф, не подтверждаемый реальной практикой. С таким же успехом можно проводить родственные связи между Христом и Инквизицией или Мухаммедом и изгоями-террористами на Дубровке.
Так должно ли было общество того времени отвергнуть Христа на том основании, что через тысячу лет во имя него будут организованы несколько кровавых Крестовых походов, а еще через пятьсот лет Святая Инквизиция сожжет сотни людей на кострах? По Кралечкину получается, что да. Я с этим не могу согласиться.
Конечно, общество должно контролировать гуманитарные концепции, которые время от времени оно само же и рождает. Но контроль здесь должен быть не бездумный и не держимордовский – «держать и не пущать!», а абсолютно осознанный и по возможности гуманный, хотя в некоторых вопросах для меня лично будет приемлемо и применение обществом репрессалий.
Этот контроль мне видится как минимум по двум параметрам. С одной стороны, необходимо провести черту, за которой будут находиться те теории, которые абсолютно явно, без тени сомнения призывают к тому, что никогда и ни при каких условиях не может быть приемлемо обществу, обозначить грань, за которой начнется разрушение общества. Из наиболее видимых и понятных нам условий можно, например, назвать фашизм и призывы к уничтожению другой нации. Это должно стать аксиоматичным – тем, о чем нельзя, не принято спорить. То есть, за опубликованную фразу «Смерть жидам!» должны следовать репрессалии. И это будет правильно. Но с другой стороны, необходимо четко понимать, что эта фраза должна стать неприемлема вне зависимости от того какая национальность в ней упоминается. В наших современных реальностях это далеко не так. Если в Туве русским абсолютно открыто не рекомендуют выходить вечером из дома и местная молодежь их избивает с криками «Смерть русским!» и это у нас считается средством самовыражения малых народов, то в Адыгее в начале июня будут судить редактора газеты «Закубанье» В. Каратаева, которому за перепечатку ранее уже публиковавшихся стихов, действительно неуклюже отозвавшихся о евреях, но не признанных оскорблением ни нормальными специалистами, ни самой еврейской общиной, грозит срок до 5 лет. Это наша реальность в действии. Это наша правоприменительная практика по сути хорошей и правильной 282 статьи УК, которая по смыслу должна наказывать за разжигание межнациональной розни и которую в народе уже прочно называют «русской».
От кого мы тогда должны прятать Ницше – от тувинской молодежи? – так она его все равно не читает и под 282 статью странным образом не подпадает, от В. Каратаева? – так он, наверное, Ницше и не поддерживает, но, вполне возможно, в соответствии с этой статьей скоро поедет знакомиться с жизнью малых народов Севера. Вот такая эпидерсия у нас с немецкими философами получается. Вот так наши реалии опровергают теоретические выкладки Кралечкина.
Другой формой контроля общества должна стать всемерная гласность, открытость и дискуссионность. Ей следует подвергать все, что находится за рамками общественного «табу» и не доходит до очерченной обществом красной черты. Это ситуация, когда для того чтобы закалиться и стать сталью, руда мыслей и гуманитарных концепций должна пройти через горнило всестороннего обсуждения, критического оппонирования и самосовершенствования. Процесс критического осмысления должен проходить сам собой, автоматически и общество должно лишь заботиться о том, чтобы в наличии всякий раз было достаточно грамотных и активно-агрессивных оппонентов.
Это важно не только для осуществления естественного отбора наиболее жизнеспособных гуманитарных концепций, но и против нередко встречающихся в наше время попыток монополизации правды, когда какая-то группа людей в силу политических, экономических, этнических и др. причин начинает проталкивать определенную идею и объявляет её единственно верной. При этом, как правило, с научной точки зрения подобные идеи являются откровенно слабыми и не могут выдержать конкурентную борьбу с другими общественными концепциями, следовательно, все остальные, оппозиционные теории начинают теми или иными властными путями выдавливаться из общества.
Пример этого мы сейчас наблюдаем в некоторых северокавказских республиках, элита которых последние несколько лет, достаточно активно монополизирует и монетизирует историю, продавливая вопрос признания Россией и европейскими гуманитарными организациями некоего геноцида, якобы устроенного горцам Россией во время Кавказской войны. Причины подъема этого вопроса лежат в политической, экономической и психологической плоскости. Непосредственно к истории это отношения практически не имеет и доказать наличие геноцида с исторической точки зрения невозможно. Для того, чтобы иметь возможность эксплуатировать эту идею, из общественной и исторической жизни по крайней мере 3 республик Северного Кавказа правящая и социально активная национальная элита практически полностью вытеснила все конкурентные идеи и убрала все оппозиционное и дискуссионное, что хоть как-то может поставить эту откровенно слабую с точки зрения фактов концепцию.
Нужно сказать, что при проявлении полной импотенции в отношении этого вопроса со стороны федерального центра, руководства ЮФО и управления Высшей школы, нацэлита смогла успешно внедрить эту идею в сознание народных масс. Практически все адыги искренне верят в то, что таковой геноцид действительно имел место! Это и понятно, как бы вы повели себя, если бы на протяжении нескольких лет все такие огламуренные, опрофессоренные и отлауреаченные постоянно дули вам в уши: «Геноцид. Геноцид. Геноцид. Мы пострадали. Мы пострадали. Мы пострадали.», других точек зрения не наблюдалось бы вообще, так как их искусственно удалили, а Москва бы затравленно молчала или слала на Кавказ глупые и непонятные ответы, типа «В Отечественной войне геноцида не было».
Мысль г. Кралечкина понятна – нет человека (в данном случае - концепции) – нет проблемы. Этот подход сродни фразе, которую, говорят, обронил Сталин в полемике с кем-то: «С товарищем Сталиным трудно спорить, вы ему цитату, а он вам ссылку!». Так вот, если идея не призывает к немедленному разрушению, то не надо ссылок, давайте мы лучше будем её рассматривать, обсуждать и уж потом принимать или отвергать.
И в заключение хочу привести историю, прочитанную мной, по-моему, у Артема Драбкина на его сайте «Я помню». Это реальная история, рассказанная человеком, пережившим немецкую оккупацию. Она курьезна в своей трагичности и напоминает мне именно то, о чем мы сейчас говорим.
1944 год, немцы отброшены, в белорусскую деревню врывается советский танковый отряд, жители с плачем встречают бойцов, естественным образом начинается митинг, бравый майор-танкист взбирается на танковую башню и начинает: «Дорогие товарищи! С болью в душе узнали мы что творили в вашем селе немцы. Проклятые фашисты расстреляли всех наших советских евреев! Но будьте спокойны, дорогие товарищи. Мы отомстим врагу! Мы придем в Германию и расстреляем там всех немецких евреев!»
Так вот попытка запретить Ницше, в некотором роде и есть борьба не со злом, а с его проявлениями. Не с евреями надо бороться, дорогие друзья, а с Гитлером!
