Недавний «студенческий бунт» в Кишиневе, потрясший основы и без того хрупкой молдавской государственности, по внешним признакам вполне вписывающийся в череду «постсоциалистических» и «постсоветских» «цветных революций», все же представляет собой качественно иное явление. Действительно, режим Воронина, который его оппоненты без серьезных на то оснований упорно именуют «прокоммунистическим» и «пророссийским», внешне весьма напоминает режимы «позднего» Кучмы в Украине и Шеварднадзе в Грузии – что подтверждается наличием таких общих «родовых черт», как коррупция, неэффективность власти, низкий уровень жизни подавляющего большинства населения, заявленный «проевропейский» вектор развития при весьма низкой успешности движения в этом направлении (согласно известному принципу «шаг вперед – два шага назад»). Однако в «молдавском случае» речь идет не только и не столько о судьбе правящего режима, но о судьбе молдавского государства и нации как таковых. Таким образом, геополитическое измерение недавних кишиневских событий оказывается решающим. И возникает неминуемый в подобных случаях вопрос: кому это выгодно?
Утверждать, подобно А. Дугину, что «в Молдавии происходит «оранжевая революция», спланированная администрацией Обамы» - едва ли серьезно. Ибо США сегодня слишком заняты в других проблемных регионах, и ищут компромисса (пусть временного и тактического) с Россией, нежели новых точек «конфликтного соприкосновения».
Едва ли нужны подобные потрясения и ЕС, переживающему сегодня сложный и болезненный процесс «системно-структурного» кризиса, и явно не заинтересованному в возникновении дополнительной точки противостояния и еще одной «зоны политического вакуума».
Несложный геополитический анализ и рассмотрение некоторых эмпирических проявлений «кишиневского бунта» позволяет с полным основанием заключить, что за политическими потрясениями в Молдове стоит Бухарест, уже давно вынашивающий проект «Великой Румынии» и имеющий виды на Молдову, украинскую Буковину и ряд других территорий сопредельных государств. Политика предоставления гражданам Молдовы и жителям Черновицкой области румынского гражданства «обходным путем», выигранный Румынией территориальный международно-правовой спор по поводу шельфа с Украиной, неоднократные заявления Бухареста о румынской принадлежности Бессарабии – яркое тому подтверждение. Как, собственно, и румынские флаги, водруженные «революционерами» на правительственные здания в Кишиневе, и ответные действия молдавских властей – высылка румынского посла (с одновременным отзывом молдавского из Бухареста) и отмена безвизового режима с Румынией.
В конечном итоге режим Воронина устоял, использовав как репрессивно-полицейские меры против инициаторов выступлений (т.н. «ефрейторов»), так и собственно организационные и тактические просчеты «революционеров», действия которых скорее напоминали «революцию тюльпанов» в Киргизии. Однако угроза молдавской государственности вовсе не миновала.
Атаки «революционеров» на администрацию президента и парламент, планировавшаяся атака на здание правительства – были ударами именно по молдавскому государству. Ибо Молдова – классическое «failed state», «зависшее» государство с не определенной до конца политической идентичностью и со все более «размываемой» внешнеполитической стратегией. Причины этого состояния – форсированный выход из сферы влияния России, поспешная «румынизация» общества и государства вплоть до отрицания самой «молдавской идентичности», фактический тупик в вопросах приднестровского урегулирования. Да и сложно назвать «самодостаточным» и «устойчивым» государство, более четверти населения которого (при чем наиболее активная его часть) стабильно пребывает за пределами страны.
Но главная потеря суверенной Молдовы – потеря умов и душ молодого поколения молдаван, все более активно рассматривающих свое собственное государство как «транзитное» образование. Ибо бунтари на улицах Кишинева – яркие представители того самого «потерянного поколения», желающего любой ценой попасть в ЕС и Румынию, для которых нынешняя Молдова – лишь помеха на этом пути.
В итоге суровая политическая реальность поставила под сомнение основные идеологические конструкты, на которых с момента обретения независимости строилось само здание молдавской государственности. Евроинтеграция (на лозунги которой опирались на предыдущих парламентских выборах и сами выигравшие их коммунисты) через румынизацию означает для молдаван отказ от всякой политической субъектности и потерю себя. Других «дверей» в ЕС, помимо румынских, для Молдовы просто нет.
В то же время нейтральная и сильная Молдова нужна и России, и Украине. Только сильное и по настоящему суверенное молдавское государство может найти политическое решение в отношениях с Приднестровьем, без которого полноценная молдавская государственность едва ли состоится.
Украине такая Молдова жизненно необходима как буфер против экспансии Румынии на ее юго-западных рубежах. России она важна как стратегический партнер в Причерноморье.
Вопрос лишь в том, есть ли у нынешней молдавской элиты воля бороться за свое государство. И есть ли возможность убедить в необходимости этого выбора своих собственных граждан (прежде всего молодое поколение), предложив альтернативный политический проект и стратегию. Но есть ли у молдавского правящего класса проект, альтернативный как «румынскому выбору», так и стратегии «евроинтеграции любой ценой»? Поле для маневра здесь ограничено, и есть серьезные сомнения, что кто-либо из основных политических сил Молдовы (коммунисты, националисты, либералы) сможет решить эту задачу в одиночку. Надежд же на заключение молдавского аналога «пакта Монклоа» пока немного.
В случае же, если молдавские элиты смогли бы прийти к такому геополитическому соглашению, Россия и Украина могли бы стать гарантами суверенной и сильной Молдовы. Однако обоим заинтересованным сторонам нужно сначала договориться между собой и найти новую стратегию в политике. Найти, наконец, новый формат отношений друг с другом в целом и в Причерноморском регионе – в частности. Однако последнее целиком зависит от политической воли и геополитического выбора Москвы и Киева.
В противном случае Молдова уже скоро может превратиться в «больного человека» СНГ и Европейского союза, осложнив уже существующую ситуацию.
