У Петра Великого
Близких было никого:
Только лошадь да змея —
Вот и вся его семья.
И.Ильф, Е.Петров «Золотой телёнок»
Так уж случилось, что в течение последнего года автор этих строк по долгу службы посещает различные российские регионы, порой задерживаясь в них на достаточно продолжительный — до 3-4 месяцев — срок. При этом сознанию открывается пусть далеко не интегральная, весьма мозаичная, разрозненная, но всё же более-менее типическая картина бытия российского «замкадья». И, соответственно, типический набор бытовых проблем, с которыми сталкиваются жители оного «замкадья».
Я ни в малейшей степени не намерен выдавать здесь перечень этих проблем, тем паче, что многие из них, будучи весьма неаппетитны, явно испортят утренний чай многим сельским леди и джентльменам. Речь, собственно, совсем о другом.
По моим наблюдениям, бюджеты, выделяемые в рамках софинансирования на такие расходы, как строительство в регионе новых дорог, очистных сооружений, больниц и школ (с последними, кстати, дело обстоит получше — нацпроекты как-никак), вполне достаточны для оперативно-тактического решения титульных задач. Однако же в итоге получается так, что к отчётному периоду средства «эффективно освоены», а предполагаемые объекты находятся если и не на нулевом цикле, то в состоянии 30-40-процентной готовности.
Почему так происходит — сегодня не надо объяснять даже детишкам, играющим в моём дворе. Весь бюджетный механизм (и вытекающая отсюда привлекательность работы во властных органах) выстроен на системе распилов и откатов, благодаря которой на те самые титульные задачи уходит в самом лучшем случае половина ассигнованных сумм, а остальные под самыми различными предлогами — иногда немыслимыми, а порой и откровенно фантастическими — списываются, утрачиваются, переводятся и в итоге оседают на счетах глав администраций, депутатов, девелоперов и аффилированных с ними лиц.
Ха! Удивил бабу туфлями, — заявил бы на этом месте наш велеречивый экс-премьер. И правда — стоит ли нашему современнику на протяжении четырех абзацев повествовать о corruption vulgaris? Конечно же, не стоит. По моему мнению, на этом месте стоит задаться иным вопросом: а ради чего зачастую возникает эта коррупция? Какие цели преследует? Или, иначе говоря, является обстоятельством не достаточным, но необходимым для её зарождения и функционирования?
…Издавна известно, что богатство в гроб не положишь. Однако сакраментальная максима сия еще не удержала ни одного толстосума от наращивания темпов роста собственной состоятельности. И вправду — в гроб не положишь, но есть же дети. Дети, господа! Наследники, выгодоприобретатели, продолжатели дела и фамилии!!! Далее — как в рекламе «Евросети» чичваркинского периода: ни х#я себе — всё детям. Именно заботой о наследниках оправдываются многия и многия гадости, гнусности и преступления рода человеческого. Мы, дескать, жили несладко, страдали и голодали — так пускай хоть детушки наши оторвутся по полной программушке…
Именно этой интенцией — иногда отчётливо формулируемой, иногда осознаваемой исключительно подсознательно — объясняется поведение советского хозяйственника, смело идущего на подрасстрельную статью, но при этом наотрез отказывающегося выдать обэхаэснику место упокоения похищенных миллионов. «Пусть я умру, но в детях повторюсь!» — патетически воет его душа под аккомпанемент перезаряжаемого «Макарова».
Ладно, ближе к делу, господа. Одним из вернейших способов выбить табуретку из-под усеянных тромбофлебитными дорожками ног коррупции является принципиальное изменение принципа комплектования властных органов. Здесь я солидарен со многими и в первую очередь, хоть и неумышленно — с авторами знаменитой аббревиатуры КМПКВ. Понятно, что для многих смена власти видится банальной сменой элит с собой в главной роли — после чего, понятно дело, коррупция не редуцируется, а получает принципиально новый импульс для развития. Вменяемая часть Русского национального движения (назовём её условно «партией Крылова») в качестве решения проблемы предлагает формирование национального или национально-ориентированного правительства. И всё бы хорошо, если бы не один момент — коррупция менее всего являет собой функцию от пятого пункта. Оказавшись в зоне ручной досягаемости больших, а также очень больших денег, и русский, и еврей, и гордый финн, и сын степей калмык в равной степени утрачивают самообладание. Пусть не каждый из них думает в этот момент о «Мазерати» и Бриони, пусть наиболее продвинутым из них мерещится Итон для старшего и МГИМО для средненькой — сути это не меняет. «Бабки под ногами валяются — что ж не подобрать?»
Что делать? Да ничего особенного: призвать к власти людей, принципиально бездетных. А точнее говоря, сделать обязательным требованием при комплектации органов исполнительной и законодательной власти отсутствие как детей, так и намерения иметь их в дальнейшем.
На чём строится данный расчёт? Прежде всего на том, что к настоящему моменту созрело некоторое количество вменяемых людей, проявляющих больший интерес к общественной жизни, нежели к личной, и готовых истово тратить народные средства не на собственные дачи и автомобили, а на решение тех задач, под которые те самые средства и ассигнованы. Понятно, что людей таких не много и «страшно далеки они от народа» во всех мыслимых смыслах, но для работы во властных структурах отдельно взятого «экспериментального» региона их достаточно.
Понятно, что переход — пусть даже экспериментальный и одноразовый — к подобной системе потребует приведения дохода властного чиновника к уровню не ниже 10 тысяч евро в месяц (при текущей покупательной способности этой валюты). Однако выигрыш подобного решения очевиден: такой человек, проживая в любви и согласии с чувством собственного достоинства, тем не менее не получает стимула класть чужие средства ни в гроб, ни в детский подгузник.
…Идея гипотетического возникновения некоего «ордена монашествующих» в сегодняшней российской власти посещала отнюдь не меня одного и отнюдь не вчера. О чём говорить, когда очевидно, что основная задача рвущегося к власти субъекта — обеспечение выгодного положения собственного бизнеса, независимо от формы собственности. Причём квинтэссенцией этого стремления является отнюдь не патология перманентного обогащения, а вполне рациональное стремление обеспечить детишкам на молочишко. Пусть даже и птичье. Пусть поживут в золоте, пусики ненаглядные. Пусть вообще ни дня не знают, что такое работа.
К слову, в виду недавней кончины Патриарха Алексия по интернетам активно гуляла картинка, изображающая престарелого иерарха выглядывающим в окно 500-го Мерседеса. Блюдо приправлялось соответствующим пафосом: вот, дескать, человек Божий, а катается с комфортом. При этом изумляющиеся почему-то упускали из внимания тот факт, что блестящий чёрный Мерседес после смерти Святейшего никуда не ушёл — ни мамкам, ни дядькам, ни прочим родственникам со свойственниками, — а остался на балансе Управления делами Московской Патриархии. Лицу уровня архиепископа или митрополита просто нет смысла «приватизировать» какие-то блага церкви — в силу действующего и обязательного института монашества. И в этом принципе видится мне сермяжная, посконная, а также домотканая правда.
Пусть чиновник будет бездетным! У него будет хорошая зарплата, 24 часа в сутки для принятия необходимых решений и всеобъемлющего контроля за их исполнением. У него будет возможность хорошо отдыхать — с такой зарплатой можно запросто махнуть куда-нибудь в Канн, не палясь на приёме из-под полы мятых зелёных купюр в туалете администрации. Он будет практически жить на рабочем месте, не отвлекаем от основных обязанностей никем и ничем. Он будет уважаем и любим, становясь символическим мужем и отцом не своей семье, но всему окормляемому региону, городу или району. Наконец, у него не будет базового стимула для коррупции в виде навязчивой идеи «а что там будет с моими, когда уйду?!»
Таким образом, мы попытаемся воскресить весьма любезный народу архетип Сталина, у которого «из имущества — френч да сапоги», или менее любимого, но не менее гипнотического Михал Андреича Суслова, у которого даже внутри Политбюро ЦК была репутация бессребреника и аскета. «Зато как работал!» По крайней мере, на этом уровне дух нестяжательства, пусть отчасти и принудительного, способен ликвидировать не только имущественную, но и духовную пропасть, образовавшуюся за последние десятилетия между народом и властью России.
Помимо этого, бездетный менеджер от власти лишается очевидной уязвимости в виде потенциального объекта шантажа. Как учит нас история и масскультура, нету более простого способа поставить человека на место и добиться от него принятия желаемого решения, чем похитив одного-двоих его отпрысков. А если детей нет и красть некого? Тогда единственной мерой остается физическая ликвидация, самая возможность которой предполагается властной должностью, что называется, by default.
Как же выглядят возможные минусы подобного подхода?
Во-первых, кандидат во власть может имитировать собственную бездетность до поры до времени, при этом активно эксплуатируя «коррупционную составляющую». Затем он покидает власть, обзаводится детишками и с ними за компанию начинает проедать нажитое непосильным трудом. Однако вероятность такого сценария не слишком высока: ведь уйти придётся в детородном возрасте, а значит — использовав далеко не все возможности.
Во-вторых — раз уж бездетность становится обязательным требованием найма, возникает пространство для шантажа. Так, едва ли не любая особа женского пола может объявить себя беременной, а то и уже имеющей ребёнка/детей от высокого отца. Далее — временное отстранение, муторные экспертизы, извинения и возвращение к работе… но осадочек-то остался.
Наконец, третья мина на этом поле. Бездетные управленцы могут столкнуться с обвинением в непонимании интересов обслуживаемого ими населения. «И зачем тебе, скопцу, Шемаханская царица?!» — сиречь, вот у вас детей нет, и вы не понимаете, что это такое — одень, обуй, умой, накорми, выучи, и сколько на всё это требуется сил, средств и времени… И эта специфическая проблема видится мне наиболее важной, поскольку ещё каких-то сто лет назад населению en masse не надо было объяснять, в чем суть монашеского подвига. Сегодня же, с одной стороны — утратив духовные ориентиры, а с другой — насмотревшись на разнообразные художества действительных монашествующих, — люди вряд ли окажутся в состоянии воспринять всю сакральность служения со стороны тех, кто сумел преодолеть в себе один из самых базовых инстинктов — продолжения рода…
