Избрав Барака Обаму президентом США, американский народ тем самым выразил свое согласие с ключевым пунктом его внешнеполитической программы — выводом войск из Ирака.
В инаугурационной речи, уже став президентом, Обама подтвердил это обещание, и иракскую войну, таким образом, можно считать законченной.
Осмысляя итоги этой войны, мы прежде всего сталкиваемся с вопросом, который очень удачно формулируют в голливудских фильмах — «что это было?» Каковы были цели этой кампании, и в какой степени их можно считать достигнутыми или не достигнутыми?
Когда речь идет о войнах, вообще-то любые итоги принято осмыслять в терминах победы и поражения, но иракская кампания была настолько странной и необычной, цели и намерения тех, кто ее проводил, были настолько мутны, что и о результатах ее можно судить лишь с известной степенью приближения.
Ну например, военное поражение в Ираке при желании можно назвать победой демократической и пацифистской части Америки, проявившей волю и терпение и вышвырнувшей из Белого дома республиканскую администрацию, погрязшую в военных преступлениях и строившую экспансионистские планы по завоеванию мира. И представить как очередную победу американского духа над самим собой. В этом, кстати, нет ничего сложного для американцев: они любят и умеют представлять абсолютно все события своей истории именно в этом свете. Удалось же Америке в своё время конвертировать даже вьетнамский позор в очередную победу демократии и свободы, не говоря уж о каком-нибудь Уотергейте, который незамедлительно стал «очищением». В конце концов, чего ждать от страны, где американский флаг – символ свобод и прав нации, а сожжение этого самого флага – тоже символ свобод и прав нации?
Это совсем не двоемыслие, которым пугал Оруэлл своих недальновидных читателей: это как раз очень последовательное мировоззрение, сводящееся к тому, что Америка права всегда, даже когда признаёт свою неправоту – и особенно когда она это делает.
Впрочем, если всмотреться внимательнее в современное американское восприятие иракской войны, оно отличается, скажем, от вьетнамской или сомалийской ситуации. Такое впечатление, что война просто перестала быть интересной американцам: их теперь волнуют иные проблемы, поважнее – хотя бы тот же экономический кризис. То есть американцы готовы уйти просто потому, что у них внезапно нашлись другие дела. Выглядит это примерно так же, как если бы в разгар боксёрского поединка у одного из боксёров – в первом раунде чуть было не уложившего противника нокаутом, но сейчас явно проигрывающего по очкам – в набёдренной повязке зазвонил телефон, и тот, лениво отмахиваясь от воспрянувшего духом соперника, внимательно выслушал какое-то сообщение, после чего преспокойно перелез через канаты и ушёл, оставив судью и зрителей в полном недоумении. Но это с точки зрения посторонних. Американцы же полагают, что в высшей степени разумно и ответственно будет отвлечься от какой-то там войны с каким-то там Ираком для того, чтобы заняться перестройкой американской экономики.
Если, однако, отвлечься от фантастической американской способности превращать белое в черное, а черное в белое — факты окажутся очень простыми, хотя от этого и не менее странными.
США с какой-то целью ввели войска в одну из стран, быстро сломив местное военное сопротивление, а затем через некоторое время вывели — или, точнее, еще выводят. Понятно, будучи сверхдержавой, чего же и не порезвиться, но в целом это выглядит все же не совсем сообразно.
Режим, который теперь останется в Ираке, будет еще предметом торга, но трудно ожидать — и сами американцы это понимают — что он будет очень уж проамериканским. А если будет проамериканским, то вряд ли очень прочным — в отсутствие военных частей США, расквартированных в Ираке и помогавших осуществлять управление страной. Демократические традиции тоже вряд ли удалось укоренить за такое краткое время, для полноценного их появления — в сочетании с полной лояльностью Америке — как показывает опыт, необходима более долгая оккупация, хотя бы в течение нескольких десятилетий.
Впрочем, как бы ни трактовали всю эту историю в Америке, есть по крайней мере одна страна в мире (а боюсь, что далеко не только одна), в которой вторжение и уход США будет воспринят совершенно однозначно — как военное и стратегическое поражение.
Это Иран, который совсем не был тут сторонним и незаинтересованным наблюдателем.
С иранской точки зрения все это выглядит так. Могущественный заокеанский противник Ирана, давно и небезуспешно идущий по сатанинскому пути, в последние десятилетия, со времен иранской революции, был занят только тем, что обдумывал, как уничтожить плоды этой революции, и иранскую государственность вместе с ней, забрав, кроме того, и нефть, ниспосланную этой земле по воле Аллаха. Помимо страха перед Ираном, его все что-то удерживало — то одно, то другое — но когда дело наконец дошло и до Ирана, Большой Сатана не решился сразу в него вторгнуться, а решил попробовать свои силы в Ираке, мимоходом разрушив его государственность. После этого большое столкновение началось, и через некоторое время американцы дрогнули и побежали, а их экономика вверглась в новую Великую депрессию.
Это поражение, а победитель в войне всегда диктует свои условия проигравшему — и Иран не собирается тут быть исключением.
На днях президент Ирана Махмуд Ахмадинежад — после приличествующей деятелю такого ранга паузы — озвучил требования, на исполнении которых Иран будет настаивать, как победитель.
США смогут «снова завоевать доверие мирового сообщества», как было сказано, если американцы выведут войска из всех стран, где они находятся, и «больше не будут вмешиваться во внутренние дела других государств».«Необходимо положить конец американскому военному присутствию во всем мире», заявил иранский лидер, «выведите войска и разместите их в пределах своих границ». Кроме того, Вашингтону придется извиниться перед Тегераном за свои «преступления в прошлом» и — этого не было сказано, но, видимо, подразумевалось — покаяться перед всеми народами за все грехи, вольные и невольные. Ну и в будущем не грешить, конечно.
Зная Иран, трудно было ожидать меньшего; но какими гротескными ни выглядели бы эти требования, это не значит, что американцы не отнесутся к ним серьезно. «Проси по максимуму, получишь, сколько удастся выторговать» — это обычный принцип в таких делах, и этот торг тоже будет проводиться по этим правилам. Вряд ли Иран будет слишком уж упорствовать, настаивая на выводе войск из Японии (за которую он, конечно, болеет всей душой) — но контроль над Ираком или, вернее, над тем, что осталось от Ирака, достанется ему в любом случае. Альтернативой является только прямой военный разгром самого Ирана, и в США всерьез рассматривают эту возможность, в числе прочих вариантов — но делать это прямо сейчас было бы слишком опрометчиво.
Сейчас американцы уйдут, а Иран очень усилится, сформировав свою маленькую империю, и станет для Америки серьезной проблемой, на решение которой придется тратить много ресурсов.
США, правда, еще не рассчитались за победу в прошлом противостоянии, с советским блоком, которая обошлось крайне дорого, взвинтив долг Америки до неприличных значений и приведя в конце концов к сегодняшнему кризису, но мировое доминирование — вообще дорогая штука.
Важно понимать следующее. Позволить себе новое вторжение — куда бы то ни было — американцы вообще теперь смогут очень не скоро, по целому ряду причин, не только политических, военных и финансовых, но и психологических. И многие страны в мире смогут в течение довольно долгого времени строить свою политику так, как если бы у США и не было бы этого инструмента. Резкие слова, гневные укоризненные речи, которые будут раздаваться с Капитолийского холма, отныне можно спокойно пропускать мимо ушей. Громовержец, как обычно, будет грозно грохотать (возможно, даже более грозно, чем раньше), но запас молний у него исчерпан надолго.
Хотелось бы, чтобы все правительства в мире (потому что американские дела касаются всех) отдавали себе в этом отчет, или в противном случае их политика будет совершенно неадекватна реальности.
В частности. Некоторые молодые республики, образовавшиеся после развала СССР, должны вести себя поаккуратнее и повежливее в обращении с Россией — если куски русской территории, доставшиеся им в ходе этого развала, дороги их сердцу. Хотя тот поток оскорблений, который нам довелось выслушать на протяжении последних двадцати лет, забыть будет можно только при очень большом и великодушном напряжении забывчивости. Вежливость вообще хорошее качество — иногда эта банальная истина становится необыкновенно актуальной.
