В ближайшие дни нашей Церкви предстоят судьбоносные дни - Поместный Собор должен избрать нового Патриарха. Выбор, который предстоит сделать Отцам Собора, касается каждого из верных чад нашей Церкви. Поэтому я считаю своим долгом поделиться с православным народом соображениями о том, какие задачи предстоит решать нашему новому Предстоятелю.
Я понимаю, что мой анализ неизбежно будет страдать неполнотою – не под силу слабому человеческому разуму решить задачу, доступную только Соборной Полноте Церкви. Понимаю я и то, что мой анализ неизбежно будет ограничен моими профессиональными склонностями и умениями – будет клониться в сторону политологии и социальной психологии. Однако мы помним, что не должно зарывать свой талант в землю, так что – еже писах,- писах.
Начну с перечисления важнейших вызовов, стоящих сегодня перед нашей Церковью. Одни из них связаны с тем, что Русская Церковь является традиционной конфессией государствообразующего народа, другие с исторической ситуацией и наследием предшествующих Патриаршеств. Третьи – с накопившимися внутри Церковной ограды нестроениями. Четвертые – с международной и межконфессиональной обстановкой.
Важнейший вызов, поставленный перед Русской Церковью послесоветскими десятилетиями, это беспрецедентный рост количества людей, причисляющих себя к православию. Традиционная идентичность русского народа вышла наружу из-под советских официально-атеистических глыб. В результате мы оказались в ситуации, когда на три-четыре миллиона воцерковленных практикующих верующих приходится сто миллионов, причисляющих себя к православным.
Рост числа формально православных столь же беспрецедентен, как и предшествующее обвальное падение, начавшееся буквально в первые же дни после отречения Государя в 1917 году и продолжавшееся все 20-30-е годы. Причем выяснилось, что за предшествовавшие «массовому религиозному возрождению» десятилетия, так называемая «народная вера» со всем ее обрядоверием и суевериями никуда не делась. Сегодня она вновь предстоит нам во всей своей красе.
Перед нами вновь стоят, как выражался Колдун из романа Стругацких «Обитаемый остров», большие человеческие массы. Те самые, желания которых, по выражению того же персонажа, творят историю. И эти большие человеческие массы свято уверены в том, что «каждый русский человек» должен быть крещен, венчан и отпет, в том, что купание в крещенской проруби смывает все грехи, в том, что перед экзаменом надо ставить свечку, что на Пасху надо святить куличи, на Масленицу печь блины, а на Купалу прыгать через костер.
И эта святая уверенность столь велика, что хочется, отбросив одновременно и христианскую, и научную терминологию, сказать, что мы имеем дело с эгрегором или, по крайней мере, с этническим бессознательным.
Можно, конечно, сделать вид, что ничего не происходит, продолжать ревностно требоисполнять – крестить, венчать и отпевать по первому требованию, освящать квартиры, офисы и «колесницы». На шестьсот херувимских сил, так сказать.
И тогда мы окажемся на верном пути к превращению в этнографическую кунсткамеру с древними традициями. Таков, к примеру, буддизм в Китае и Японии. Китайцы и японцы реально не верят в него, исповедуя кто конфуцианство, кто синтоизм или даосизм, а кто и коммунизм, но регулярно прибегают к услугам буддистских монахов при совершении обрядов заключения брака и отпевания покойника. При этом стараясь не прислушиваться и не обращать внимания на те глупости, которые несут «желтопузые». И только некоторое количество «психов и маргиналов» собираются в «политбуддисткие» секты вроде «Фаньлунгун» или «Комейто».
Можно, напротив, гордо замкнуться, объяснив приходящим в храм людям, что они «в сущности, язычники», и отказаться крестить детей неоглашенных родителей и венчать самих этих родителей, «пока не пройдут катехизацию». Все это будет с канонической точки зрения абсолютно правильно. Но в результате мы потеряем наш народ. И, может быть, навсегда.
Из этой ситуации «между Сциллой и Харибдой» выход только один – создание системы массового и гибкого миссионерства. Миссионерство как основной «национальный проект» нашей Церкви – это не чей-то каприз. Это, увы, печальная жизненная необходимость.
И отсюда первое требование к будущему Патриарху. Он должен быть миссионером. Он должен обладать достаточным образованием и управленческими умениями, чтобы запустить «миссионерский проект».
И для решения этой задачи он, в первую очередь, должен добиться прихода православной Церкви в систему российского образования. А для этого, в свою очередь, добиться чрезвычайного повышения образовательного уровня нашего священства. Об этом я уже писал в «Образовании и будущем Церкви».
Роль Предстоятеля традиционной конфессии государствообразующего народа не может быть сведена к одной только деятельности по организации и управлению миссией. Патриарх не может не вмешиваться в политику и хозяйство. Он не может избавить себя от взаимодействия с государственной властью. При этом, он не может позволить себе в этом вопросе ни эскапизма, ни диссидентства, ни сервилизма. Хочет он того, или не хочет, но он вынужден будет сочетать уважение к власти и понимание ее задач и ситуаций с вежливыми, но твердыми требованиями по христианизации государственного управления, политики, экономики и социальной жизни. Понятно, что в условиях Мирового кризиса эти задачи еще более обостряются.
И тут уж ничего не поделаешь. Придется, уподобляясь Петру Первому, смиренно учиться у «отделенных западных братьев» техникам конкордата и стратегиям социального и политического Православия. Ибо без этого нам не решить ни проблемы бедности и неравенства, ни проблемы «содомии и абортов», одержащих наш народ хуже чумы и холеры вместе взятых. Даже храмов, отобранных советской властью, - не вернуть! Не говоря уж о правах собственности на них и землю под ними.
Отсюда второе требование к Патриарху. Он должен обладать образованием, опытом, управленческими умениями и международными связями, необходимыми для того, что бы запустить проект «социального и политического Православия». Иначе говоря, будущий патриарх должен готовить себя к роли Печальника и Благотворителя.
Следующая группа вызовов связана со сложившейся исторически внутрицерковной ситуацией. Два предшествующих патриаршества были патриаршествами стабильности. Причем, стабильности в слабой Церкви. Это было время собирать камни. Разница лишь в том, что при Святейшем Патриархе Пимене стабильность реализовалась в условиях советского плена, а при Святейшем Патриархе Алексии II – в условиях строительства Нового Храма.
И задачи у этих стабилизационных политик были разные. Патриарх Пимен обеспечивал выживание Церкви в условиях недружелюбного государства, а Патриарх Алексий обеспечивал стабильность Церкви в условиях массового строительства храмов и возрождения монастырей. Но было в этих политиках и кое-что общее. Обе политики стабилизации подразумевали замораживание всех внутрицерковных конфликтов – «невынос сора из избы» и даже «заметание сора под ковер».
Сегодня, кажется, наступает время разбрасывать камни. Решение новых задач, стоящих сегодня перед Русской Церковью, неизбежно разморозит и обострит все вялотлеющие под ковром внутрицерковные конфликты. Я думаю, что предсоборные выступления диакона Андрея Кураева с попыткой обсуждения, как говорится, «самых острых тем» внутрицерковной жизни, невзирая на лица, были не только не случайными, но, может быть, и промыслительными.
Любой вновь избранный Патриарх столкнется с этими самыми «острыми проблемами внутрицерковной жизни» и будет вынужден их решать. Ему, так или иначе, придется что-то делать с тем, что некоторые архиереи в тучные годы, наступившие после прекращения советских гонений, забыли о своем отеческом долге перед священниками своей епархии и стали проявлять в адрес этих священников грубость и черствость, граничащие с несоответствием занимаемой должности.
Ему придется что-то делать со священниками, которые, несмотря на подвижнические усилия почившего Патриарха, продолжают грешить «младостарчеством» и с мирянами, которые с восторгом, заслуживающим лучшего применения, этого самого «младостарчества» ищут и требуют.
Ему придется что-то делать с отдельными игумнами, введшими в своих обителях настолько «строгий обиход», что он кажется больше похожим на армейскую «дедовщину» и с немногочисленными, но влиятельными «лжестарцами», последствия деятельности которых требуют неотложного создания реабилитационных центров.
Ему придется искать тонкий баланс между «борцами с экуменизмом» и «искателями ересей под кроватью» и между «сторонниками приходского и литургического возрождения».
Короче, ему придется стать Модератором размороженных и обострившихся внутрицерковных конфликтов.
И уж, в любом случае, ему придется отменить, возможно и полезное в свое время, но в сегодняшней ситуации явно неуместное и вредное правило, по которому жалобы на архиереев в Патриархию возвращались на исполнение «по принадлежности» к объектам жалобы.
Таким образом, третье требование к будущему Патриарху заключается в том, что он должен стать Миротворцем и Добрым Пастырем, твердой рукой ведущим Церковный Корабль через все «бури житейского моря», Миротворцем и Добрым Пастырем, знающим, когда уместна строгость, а когда потребна милость.
И, наконец, четвертая группа вызовов связана со сложнейшей международной и межконфессиональной обстановкой, в которой мы находимся. Наша Церковь находится в ситуации миссионерских угроз со стороны Римо-Католической Церкви, протестантских сект и радикального ислама. Константинопольский Патриархат проводит в наш адрес небратскую политику. На Украине мы столкнулись с расколами и с сепаратистской угрозой. Нам необходимо продолжить процесс воссоединения юрисдикций Русской Церкви, начатый почившим Патриархом Алексием. Нам необходимо, несмотря на все конфликты, поддерживать братские отношения с католиками и протестантами хотя бы для совместного участия в решении глобальных вопросов и в борьбе с апостасией и безнравственностью.
Итак, четвертое требование к будущему Патриарху – он должен быть богословски подготовленным, умелым и искусным Церковным Дипломатом.
Наконец, пятое требование – будущий Патриарх должен быть хорошим стратегическим управленцем. Потому что под все перечисленные задачи ему придется настраивать и перестраивать довольно громоздкий и неуклюжий аппарат Патриархийных Отделов.
Есть ли сегодня у нас в Церкви архиерей, способны справиться с поставленными нынешним временем задачами? Все мы знаем, что такие архиереи в Русской Церкви на нашей памяти были. Но сегодня, увы, их нет с нами. Я имею в виду, разумеется, преждевременно почивших владык митрополитов Ленинградского и Новгородского Никодима (Ротова) и Волоколамского Питирима (Нечаева). Боюсь, что сегодня у нас просто нет среди архииерев мыслителей и деятелей, способных сравниться с приснопамятными владыками.
Единственное исключение – это нынешний Местоблюститель Патриаршьего Престола высокопреосвященнейший Кирилл (Гундяев), митрополит Смоленский и Калининградский.
Любой церковный человек, находящийся, как сейчас говорят в теме, подтвердит, что только владыка Кирилл изо всех канонически возможных кандидатов удовлетворяет поставленным здесь требованиям, хоть в какой-то степени. Не буду разбирать остальных возможных кандидатов по возрасту, образованию, талантам и «личным качествам». Все мы и так уже «давно все про всех знаем».
И даже довольно неуклюжие и грубые «утечки» со стороны Кремля, вроде «голосования делегатов Собора от «Единой России» или «выступления Починка по радио», говорят в пользу митрополита. Если даже в Кремле понимают, что несмотря на известный всем неудобный характер владыки, лучше иметь дело с ним, чем с послушными, но неумными марионетками. По слухам от инсайдеров, в симпатии и поддержке Кирилла сосшлись и Путин и Медведев.
Даже жесточайший оппонент Митрополита, главный редактор портала Кредо.ру Александр Солдатов, не желая того, говорит в его пользу, когда заявляет, что «если мы прочитаем его (т.е. митр. Кирилла –В.М.) высказывания на различных Всемирных русских народных соборах, на презентации "Русской доктрины", мы увидим, что он, может быть, под влиянием конъюнктурных факторов, но позиционирует себя сейчас как жесткий националист, жесткий клерикал, который говорит, что Россия – это моноконфессиональное государство, и более того – мононациональное. А Московская патриархия является "государствообразующей конфессией", то есть она стоит, в общем, выше государства, будучи источником его бытия.»
Ну, а моим читателям, находящимся не в теме я очень рекомендую ознакомиться с подборкой высказываний владыки, сделанной Сергеем Морозовым. Она называется: «Митрополит Кирилл о Церкви, государстве и о себе». И, уверяю вас, ни один другой канонический кандидат ничего подобного опубликовать не может!
В свое время святой равноапостольный император Константин, созывая Первый Вселенский Собор, назвал себя «внешним епископом» Православной Церкви. Сегодня, когда мы не имеем Православного Государя, Защитника Церкви, должность Первоиерарха поместной Церкви во многом сводится к этому внешнему епископопству. Это в условиях симфонии Царства и Священства Патриарх может позволить себе быть «в первую очередь молитвенником». Однако, сколь бы мiрскими, сколь бы менеджерскими ни были функции Первосвятителя нашей Церкви в условиях отсутствия удерживающего, в Церкви без молитвы и, в конечном счете, без изволения Святого Духа ничего не делается.
Поэтому я хочу закончить сегодняшнюю колонку словами самого владыки Кирилла: «Мы знаем, как много привносится в светские выборы греховных страстей, конфликтов, противоборств групповых интересов... Патриарха должны избирать не люди, но Бог через людей. А потому наше участие в избрании должно заключаться в сердечной и сильной молитве, чтобы Господь послал нам Предстоятеля, который смог бы сохранить единство нашей Церкви, объединить людей, дабы Церковь была способна ответить на многочисленные вопрошания, которые сегодня к ней обращает мир; дабы слово Церкви было убедительным и одновременно проникнутым любовью и силой молитвы.»
