Конфликт еще не закончился, но его последствия уже очевидны.
1. Надо ставить "крест" на инновационном развитии России, Украины и почти всего "постсоветского пространства". Мировой кризис убрал из этого региона основной источник накоплений для инновационного развития - сверхдоходы от экспорта нефти и газа. Эти ресурсы теоретически можно было перекачивать из сырьевого сектора в "переработку" и "науку", выстраивать на их основе сильные государства и сильный союз вокруг России. Конечно, была проблема истощения российских месторождений и недостатка собственных инвестиционных ресурсов для освоения новых, но при сильном государстве можно было смело привлекать внешние инвестиции в этот сектор. Слишком большой политической опасности такие инвестиции за собою не влекли.
Кроме того, как раз в последние годы добыча углеводородов в регионе Каспийского моря вышла на значительный уровень. Эти ресурсы теоретически могли в значительной степени заменить собою для России истощающиеся северные месторождения. Война в Осетии была в этом смысле ключевым шагом: нефть и газ стран региона Каспийского моря "заворачивались" на российское направление транзита, полученные доходы так или иначе должны были осесть в основном в рамках ориентированных на Россию экономических программ. Сейчас каспийских ресурсов, даже если они действительно пойдут в Европу через Россию, хватит в лучшем случае для простой стабилизации положения в России и регионе Каспийского моря. Ни о какой перекачке средств из углеводородного сектора в инновационный больше речь не идет.
Россия потеряла смысл как возможный самостоятельный центр силы глобального уровня. Энергетический конфликт с Украиной и все остальные политические процессы в регионе России сейчас - это всего лишь выстраивание новой системы взаимоотношений постсоветских стран с метрополией - Европейским Союзом. Для России этот конфликт - попытка поднять свой вес перед выдвижением доктрины сближения с ЕС и быть может поиска своего места в самом процессе европейской интеграции. Это - не попытка формирования самостоятельного центра силы, альтернативного Европейскому Союзу.
2. ЕС в ходе мирового кризиса не развалился. Его основные программы даже не приостановлены. Наоборот, его позиция в мире резко усилилась. Всем в мире сейчас необходимы инвестиционные ресурсы и разного рода гарантии безопасности. Но имеются эти ресурсы и возможности по сути только в ЕС и США. Наибольшую опасность со стороны ЕС для России несла в себе энергетическая стратегия ЕС, принятая совсем недавно - отказ от преимущественно углеводородной энергетики к 2020 году. Сейчас опасность этой стратегии ЕС для России возросла в разы. Что-то противопоставить этой программе и раньше было сложно. А при резко сузившихся доходах от экспорта сырья и начавшемся в регионе России политическом беспорядке стало просто не до подготовки к постуглеводородной эре. Основные параметры развития России и всей восточной Европы определяются уже сейчас в Европейском Союзе.
Выход России и всей восточной Европы из последствий мирового кризиса может осуществиться только в контексте интересов ЕС. Какую именно структуру экономики и политики для восточной Европы определит ЕС, то есть что именно через 5-10 лет надо будет экспортировать в ЕС и в какую часть ЕС - вопрос еще до конца неясный, но выбор не очень велик. И наибольшую опасность для восточной Европы сейчас представляет угроза региональной дестабилизации по типу той, которая произошла в Африке. Если в восточной Европе удастся сохранять управляемость, как удается в Китае или в Индии, тогда можно будет говорить о почетном партнерстве с ЕС в качестве "младшего партнера". Если же произойдет формирование нескольких центров силы, как это произошло в Африке, тогда Европа возьмет необходимое ей сырье напрямую в ряде регионов и ни о каком партнерстве речи не будет. То, чем будет пространство бывшего СССР - "африкой" или "китаем" определяется не столько внутри них самих, сколько в ходе процессов внутри метрополии. Если в ЕС отформируется несколько больших центров силы, тогда конкурентная борьба между ними обязательно перекинется на регион России и расколет его.
В этом плане энергетический конфликт России с Украиной - это вмешательство России, еще сохраняющей управляемость, в борьбу внутри ЕС о вопросе его дальнейшего развития. Буквально в ближайшие месяцы должна завершиться ратификация Лиссабонского договора, превращающего ЕС в общем уже в федерацию. Далее должны пройти выборы в Европарламент и уже к 2011 году скорее всего ЕС станет очень ощутимой глобальной политической силой. Именно сейчас - критический момент. Еще возможно затормозить процесс превращения ЕС в федерацию усилить внутри него регионалистские тенденции. Некоторые силы в ЕС и вне ЕС на это играют.
Энергетический конфликт России с Украиной важен прежде всего во внутриевропейском контексте. В ходе него проверяется способность восточно-европейских стран навязывать защиту своих всему ЕС и вообще способность восточной Европы быть самостоятельным центром силы внутри ЕС, альтернативным связке Германия-Франция. Ось Германия-Франция в свое время создала ЕС. Именно в ходе нынешнего российско-украинского энергетического конфликта происходит последнее испытание прочности позиций этой оси внутри ЕС. Восточно-европейцы вполне могут заблокировать в последний момент ратификацию Лиссабонского договора - отозвать свои подписи, как пригрозил Качинский или не ратифицировать его, что еще предстоит Чехии. Сценарий может быть разным. И основным текущим вопросом энергетического конфликта России с Украиной как раз и является судьба Лиссабонского договора.
Вариантов развития ситуации в ЕС сейчас немного, определятся они в течение ближайших недель:
- восточно-европейцы проталкивают идею быстрой интеграции Украины в ЕС, трансформируют НАТО в ЭнергоНАТО, берут под свой полный контроль программы ЕС на востоке - прежде всего Восточное партнерство и наполняют их средствами из фондов ЕС, то есть - средствами Германии и других стран-доноров ЕС. Это означает мощный конфликт между восточной Европой и всем ЕС с Россией на долгие годы вперед. Постлиссабонский ЕС станет всей своей мощью давить на Россию, усиливая внутри ЕС "новую Европу" и т.д. Это создает внутриевропейскую неустойчивость. Не все в этом заинтересованы.
- восточно-европейцы блокируют ратификацию лиссабонского договора и быстро формируют региональный союз в "защиту демократии" от "имперской России". Этот союз втягивается в ряд сильных локальных конфликтов так или иначе направленных против России, делает ставку на прямой альянс с США. В общем - вторая Турция. Самый опасный для России сценарий. Пока восточная Европа будет бороться с Россией, истощая Россию, западная Европа проведет свою энергетическую программу и т.д. Собственно, это и есть "африканизация" востока Европы и региона России.
- ЕС втягивает в свою внутреннюю политику Россию, откупаясь от восточно-европейцев по своему обыкновению разными программами помощи. Восточная Европа особенно сильно страдает сейчас от мирового кризиса. Это может оказаться эффективно. Лиссабонский договор принимается. И где-то после выборов в Европарламент, года с 2011-го начинается большой диалог между Россией и Европейским Союзом. Прежде всего по вопросам безопасности, особенно - энергетической и военной.
Более тревожной ситуации, чем в эти недели ни Россия ни вся Европа не знали со времен распада СССР. Очень критичный выбор.
3. Независимо от того, как определится большая европейская игра, частью которой является российско-украинский энергетический конфликт, уже очевидна очень важная региональная "составляющая": восточная Украина теряет значительную часть своего индустриального комплекса и в целом перестает быть самым важным индустриальным регионом постсоветского пространства. Впервые за лет 200 пространство восточнее Буга теряет самостоятельный индустриально-технологический очаг, сопоставимый с западно-европейским. Только сейчас "СССР" "исчезает", угасает точнее всерьез. Никакие комбинации с целью реинтеграции постсоветского пространства больше имеют под собой материального основания. Если когда-то возникнет новое сильнейшее государство с участием России, это будет в рамках совсем новых геополитических реалий и скорее всего с совершенно новой внутренней экономической структурой. А восточная Украина превращается сейчас надолго в источник политической нестабильности, головную боль всей восточной Европы. В узком смысле это и происходит как раз сейчас: энергетический конфликт с Украиной - это, ведь, проблема получения дешевого сырья именно восточно-украинской промышленностью, а не некоей абстрактной Украиной. Напряженность между восточной Европой и Россией - это отражение борьбы восточно-украинских индустриальных структур с российскими сырьевиками за "лидерство". В общем, сырьевики выиграли.
