(Окончание. Начало см. здесь и здесь)
Так сложилось, что время президентства Владимира Путина совпало с фундаментальной трансформацией социально-культурной реальности, которая развивается по своим собственным законам и никак не зависит от политического процесса.
Начало 2000-х годов ознаменовалось тотальной «оцифровкой» всех жизненных сфер, всех повседневных и профессиональных практик. Появление компьютера, мобильного телефона, Интернета, доступной цифровой фото- и видеотехники коренным образом изменило облик повседневности и структуру человеческой жизни.
Однако дело не столько в кризисе аналоговых и появлении цифровых форматов записи и воспроизведения музыки, текстов, изображений, видеозаписей, различных систем учета и баз данных. Дело в возможности создания посредством цифровой техники новой, виртуальной, реальности, способной претендовать на приоритетный статус по отношению к реальности онтологической. Выяснилось, что бытие как таковое утратило свою холистскую, органическую природу и его можно выразить при помощи дискретных формул и двоичной системы счисления. Оказалось, что любые данные могут быть оцифрованы, внесены в компьютер и подвергнуты какой угодно обработке и редактированию.
Инновационный скачок начала 2000-х годов не сводился к одним только цифровым технологиям.
Новые биотехнологии привели к появлению клонированных организмов и генетически модифицированных сельскохозяйственных культур, не боящихся ни вредителей, ни сорняков, ни тяжелых климатических условий. Новые пищевые технологии позволили создавать «заменители» натуральных продуктов и имитировать практически любой естественный вкус. Новые медицинские технологии позволили моделировать человеческую внешность и бороться с видимыми проявлениями старости. Новые строительные технологии и материалы сделали осуществимыми практически любые, самые невероятные замыслы и фантазии архитекторов и дизайнеров.
Определенным образом это коснулось и социально-политической реальности: новые гуманитарные, информационные и политические технологии позволили более эффективно управлять массами и моделировать общественную и политическую жизнь примерно с той же легкостью, с какой теперь накачивают женские бюсты силиконом или строят небоскребы с помощью технологии скользящей опалубки.
Если историю человечества рассматривать как последовательные вызовы человека высшим силам, как ретроспективу снятия табу и ограничений, от похищения огня и до изобретения атомной бомбы, клонирования и генной инженерии, то в 2000-е годы мы стали свидетелями очередного титанического вызова — оцифровки повседневной жизни, оцифровки бытия как такового, создания симуляционной реальности.
На первый взгляд человек стал практически полным хозяином мира и демиургом реальности.
Однако на самом деле эта реальность иллюзорна, гламурна и неонтологична.
Так получилось, что в постсоветском обществе почти одновременно возникли три явления, которые на Западе вызревали десятилетиями и несинхронно: это эстетика постмодернизма, идеология общества потребления и дискурс гламура.
Гламур, ставший феноменом «цифровой» эпохи, шире, чем стиль глянцевых журналов с картинками для «среднего класса».
Это не просто культ внешней красоты — это новая модель бытия. Дискурс гламура, то есть последовательное развертывание смыслов, выраженных словами, знаками и значащими действиями, — это моделирование квазиидеальной, квазирайской реальности, в которой нет места многим вещам и явлениям, существовавшим в онтологической, догламурной, реальности. Там нет ни боли, ни конфликта, ни идеала, ни Абсолюта, ни мобилизации, ни сверхусилия, ни страсти, ни страдания, ни греха, ни смерти, ни катарсиса, ни преображения, ни откровения, ни выхода за пределы данности, ни трансценденции.
В гламурно-глянцевой реальности раннеинформационного общества любая подлинность, онтологичность, мобилизационные ценности неуместны в принципе. В ней есть имитационность, всеобщее безразличие, абсолютизация порока, культ наслаждения, богатства и роскоши и всеобщий формат «попсы». Кризис логоцентрического постижения мира, торжество клиповой эстетики, измельчание и гибель смыслов как ядра культуры отразились даже в словоупотреблении — так наиболее употребительными в русской речи последнего десятилетия стали слова-паразиты «типа», «вроде», «как бы».
Гламур и «трэш», который уместно считать пародией на гламур — эстетизацией нарочито вызывающих, шокирующих явлений, использовались в путинскую эпоху не только в сугубо коммерческих целях, но и для повышения эффективности политического управления.
В этом отношении показателен слоган фильма Андрея Кончаловского «Глянец» (2007): «Умные люди глянец не читают. Умные люди глянец издают». Политическая реальность путинской эпохи моделировалась как a-priori симулятивная — она могла «лакировать» и «полировать» действительность, она могла придумывать мнимых врагов, она могла обманывать и откровенно глумиться над реципиентами (потребителями, зрителями, слушателями, избирателями), она могла морально калечить молодежь при помощи гламурного патриотизма, созданного в недрах молодежных движений путинской эпохи «Наши» и «Молодая гвардия». Однако в условиях глобального перехода к цифровой эпохе и российского социального хаоса подобный тип правления был закономерным и исторически обоснованным.
Именно тотальное господство гламура во всех сферах жизни современной России и следует рассматривать как основной вызов новому политическому режиму.
Поэтому главная задача, стоящая перед президентом Медведевым, — выработать новый идеологический мейнстрим, новое смыслополагание, новую стратегию развития, новый (или обновленный) образ будущего России. Комплекс идей и текстов, известных под условным названием «План Путина», был прежде всего социально-экономической программой развития на краткосрочную и среднесрочную перспективы, поэтому подобные вопросы там освещаются лишь в общем виде.
Тем не менее идеологический бренд нового президента уже сформулирован — это идея развития и входящие в ее смысловое поле концепты «инновационного прорыва», «экономики знаний», «человеческого капитала» и т.п.
Логика данного бренда исходит из того, что идеологическим мейнстримом предшественника Медведева была идея стабильности, предполагавшая (почти по князю Горчакову!) «сосредоточение» — спасение и восстановление государства, возрождение внешнеполитической субъектности, стабилизацию общества.
Однако и на вербальном, и на невербальном уровне концепт стабилизации часто подменялся концептом застоя — видимо, не случайно в последние годы президентства Путина стал насаждаться если не культ, то почтение к личности Брежнева и позднебрежневскому периоду. При этом о реальном и качественном развитии страны речь практически не шла.
Как нам приходилось отмечать, идеология нынешней власти формируется преимущественно на консервативно-революционном понятийном и концептуальном языке людьми с консервативно-охранительным мировоззрением, многие из которых в эпоху Ельцина считались либералами-западниками.
В наследство от Ельцина Путин получил хаос, распад государства, однополюсное мироустройство, разъедание общественной ткани и уничтоженную систему ценностей. Со многими вызовами путинскому режиму удалось справиться. Однако в наследство Медведеву переходят новые, не менее сложные, вызовы и проблемы, имеющие как российское, так и общемировое происхождение.
Это созданная посредством симулякров общественно-политическая реальность, в которой нет движения, нет политики, нет ротации элит, нет конкуренции, в которой нет и быть не может большого мобилизационного проекта.
Это государство-корпорация, в котором смыслы и ценности развития заменены цифрами и экономической рентабельностью.
Это стагнирующее общество с подорванной верой в идеальное.
Это культура, в которой основным жанром стали жлоб-шоу и хроники катастроф, в которой главным оперным певцом считается Николай Басков, главной классической балериной — Анастасия Волочкова, а ведущими русскими писателями — Ксюша Собчак и Оксана Робски.
Это общественная мысль, вершиной которой представляются идеи и концепты Владислава Суркова и Глеба Павловского.
Задачи, которые придется решать президенту Дмитрию Медведеву, ничуть не меньше тех, что стояли перед президентом Владимиром Путиным в 1999 году. Как поделить власть и избавить страну от угроз двоевластия? Как осуществить системную модернизацию и удержать политическую систему от коллапса? Как ресурсозависимую экономику сделать инновационной?
И самая важная проблема: как из царства политического гламура, иллюзий и мнимых ценностей произвести прорыв в новую реальность? Как создать новую онтологию, новую систему смыслов и ценностей на том месте, где вчера торжествовала сплошная симуляция?
Видимо, именно этим проблемам и должен быть посвящен «План Медведева». Но настоящий, не гламурный.
Расширенный и уточненный вариант текста, представленного в журнале «Политический класс»
