(Продолжение. Начало здесь)
Актуальной проблемой прогнозирования политических рисков в России является выявление циклической и волновой динамики развития политической системы и политической элиты.
Уже давно политическим анекдотом стало чередование во главе Российского государства волосатых и лысых правителей, «молчунов» и «говорунов» (примечательно, что волосатые почти всегда оказывались «молчунами» — Николай II, Сталин, Брежнев, Черненко, Ельцин, Медведев). Можно заметить и «цикличность» в увлечении домашними животными: одни правители отдают предпочтение собакам, другие — кошкам, что, согласно известному психологическому тесту, свидетельствует о тяготении первых к командной игре и индивидуализме и осторожности вторых. Данная закономерность проявилась и на сей раз: на смену «собачнику» Путину пришел «кошатник» Медведев.
Для понимания логики реформ и контрреформ, модернизации и стагнации, политической дифференциации и интеграции, изоляционизма и экспансии продуктивным представляется трехчастный персональный цикл российских правителей. В каждом из циклов существует достаточно жесткая модель последовательной смены трех правителей с тремя специфическими ролевыми функциями: сперва появляется правитель-инноватор, проводящий относительно успешные реформы и привносящий социальные инновации; потом правитель-консерватор, стремящийся стабилизировать и «подморозить» режим путем осуществления контрреформ; и, наконец, — правитель-деструктор, чьи реформы оказываются неэффективными, в результате чего страна срывается либо в Смуту, либо в революцию, либо в серьезный кризис (в схеме, предложенной социологами Олегом Масловым и Александром Прудником, правители делятся на реформаторов, реакционеров и неудачливых реформаторов).
Затем начинается новый цикл — приходят очередные инноватор, консерватор-стабилизатор и деструктор, и т.д. Данная схема отчасти напоминает триединство (тримурти) верховных богов в индуизме: Брахма — Создатель, Вишну — Охранитель и Шива — Разрушитель.
Практически каждый новый правитель в России открывает собственную политическую эпоху, которая не является продолжением эпохи его предшественника, поскольку для политического утверждения ему необходима опора в виде нового политического стиля, новой элиты, новой (обновленной) идеологии, новых государственных проектов, новой доминанты развития, новых преобразований — реформ или контрреформ.
После неудач николаевской эпохи и проигранной Крымской войны воцаряется Александр II — царь-реформатор, царь-освободитель.
Затем консерватор Александр III пытается провести контрреформы и «подморозить» политическую систему.
результате «обморожения» политическая система начинает стагнировать, и Николай II был вынужденно идет на экстренные либеральные реформы и созыв Государственной Думы. Тем не менее устойчивость развития уже подорвана — первая мировая война предъявляет российскому политическому режиму и Российской империи в целом такие вызовы, на которые те не в состоянии ответить.
Трехчастный цикл действует и при советской власти: «инноваторы» Ленин, Троцкий и целая когорта «пламенных революционеров» создают новое государство, новую квазирелигию, новый формат существования, новый большой архитектурный стиль (конструктивизм) и искусство авангарда.
«Стабилизатор» Сталин на рубеже 1920–1930-х осуществляет радикальное переформатирование коммунистической доктрины, ценностей, стиля жизни, создает архитектурный стиль «сталинского ампира» и метод социалистического реализма в искусстве, развязывает массовые репрессии против потенциально «ненадежных» представителей населения и элиты, проводит гигантские мобилизации перед войной и во время войны.
«Деструктор» Хрущев инициирует «оттепель» — либерализацию режима, серьезно подкосившую устои коммунистической идеологии, запускает ряд удачных (освоение космоса) и большее количество сомнительных либо неудачных проектов (освоение целинных земель, административное насаждение кукурузы, массовое строительство типового жилья, Карибский кризис), предопределивших его достаточно раннее смещение в ходе дворцового переворота.
Самого Брежнева сложно назвать реформатором, однако именно при нем были проведены эффективные экономические реформы Косыгина. Андропов пытался «подморозить» стагнировавшую систему, Горбачев же принялся спешно ее реформировать, начал «перестройку», объявил «ускорение», но поздно — ресурсы для самосохранения были уже исчерпаны, и страна пошла вразнос.
После краха Советского Союза работает всё та же трехчленная закономерность: Ельцин, Путин и «преемник» Путина Медведев.
При Ельцине появляются инновации — рыночная экономика, свобода, анархия, новые политические, экономические и социальные отношения.
Путин открывает эпоху стабилизации, часто даже неоправданно жесткой: «порядок», «стабильность», «вертикаль власти», «борьба с олигархами», «восстановление внешнеполитической субъектности», «противостояние цветным революциям», создание позитивных образов Сталина и позднебрежневского «застоя» — таков ее идеологический мейнстрим. В этом смысле Путин похож на Александра III, Сталина и Андропова.
Но если так, то над пришедшим ему на смену Дмитрием Медведевым тяготеет угроза оказаться в роли Николая II, Хрущева или Горбачева — людей, которые фактически разбазарили «наследие» своих предшественников, как реформаторов, так и контрреформаторов. Правление двух из них окончилось Смутами и гибелью возглавляемых ими государств, третий потерял власть в результате дворцового переворота.
Примечательно, что именно Николай II, Хрущев и Горбачев в наибольшей степени были готовы признать верховенство закона, что именно они были склонны воспринимать народ не как подданных, но как граждан. В российских условиях попытка стать «ближе к народу» практически неизбежно оборачивается делегитимацией верховной власти, разрушением ее специфической иррациональной харизмы, упразднением того самого «монархического ритуала», который предполагает эксклюзивность верховного правителя (отсутствие прямых конкурентов), его непогрешимость (запрет на публичное поношение) и отчуждение от внеэлитных слоев.
Смена идеологического и политического мейнстрима при новом правителе обусловлена самыми разными причинами: изменением общего стиля эпохи, имиджевыми соображениями, тактическим и стратегическим расчетом, закономерностями элитных ротаций.
Рано или поздно контрэлиты, не имевшие возможности реализоваться при предшественнике, попытаются «взять в оборот» нового правителя.
Такого рода попытки начались сразу же после провозглашения Дмитрия Медведева «преемником» 10 декабря 2007 года: представители идеологической «фронды» стали фактически навязывать ему позиционирование в качестве либерала, западника, наследника Ельцина и ельцинской политики.
Путин и Медведев могут быть самыми близкими друзьями, полными единомышленниками и иметь одного «политического отца» (Анатолия Собчака), они могут быть даже братьями-близнецами, подобно польским политикам Леху и Ярославу Качиньским, однако и в этом случае переход верховной власти от одного к другому с неизбежностью влечет за собой многочисленные и достаточно серьезные перемены.
Во-первых, новому правителю необходимо концептуально обосновать смысл и содержание собственного правления и идеологически «отстроиться» от своего предшественника. В условиях российской политической культуры «отстройка» от предшественника, как правило, не ограничивается лишь простым дистанцированием, но нередко приобретает черты поругания и глумления над ним.
Хрущев не только разоблачил культ личности Сталина, но и выкинул тело вождя из Мавзолея. Каждый новый правитель в той или иной форме (и не всегда собственными руками) запускает дискредитационную кампанию против своего предшественника: тот же Путин в начале президентского срока позиционировал себя в качестве последовательного продолжателя «дела Ельцина», но затем официальная идеология стала строиться на антитезе по отношению к «проклятым девяностым» и «хаосу и разрухе» ельцинской эпохи.
Во-вторых, новому правителю необходимо сформировать прослойку или хотя бы группу людей, обязанных повышением своего социального статуса или увеличением своего политического веса лично ему.
Получив власть из рук Ельцина, Путин мог опереться и на разнообразные команды силовиков, и на ельцинский бюрократический аппарат, на олигархов ельцинской эпохи, которые были обязаны новому режиму, разумеется, не получением, но сохранением статуса и активов. Поэтому Медведеву ради создания и укрепления собственного политического режима придется не только осуществить серьезную ротацию политической, административной и экспертной элиты, но и пойти на передел крупной собственности и крупных рынков или, как минимум, создать реальную угрозу подобного передела.
Руководители государства во многом остаются заложниками своих аппаратов, поэтому административные аппараты Путина и Медведева вполне способны разрушить идиллию их соправления.
Одной из важнейших особенностей правления Ельцине была «приватизация государства» олигархической буржуазией, получившей в условную частную собственность колоссальные активы и присвоившей ренту от природных ресурсов.
Политическим мейнстримом эпохи Путина стала борьба с олигархами, причем не только с неугодными (Ходорковским, Березовским, Гусинским), как полагают некоторые, но с олигархией как классом.
Да, олигархи сохранили и даже приумножили свои состояния, однако как класс они были вытеснены из политической и — частично — экономической ниш бюрократией и силовиками, утратив возможность заниматься целеполаганием и кардинально влиять на принятие политических решений (примечательно, что их лояльность режиму Путина при этом лишь возросла). На смену ельцинскому олигархическо-фаворитскому капитализму пришли путинский госкапитализм и «ресурсный авторитаризм», вернувшие бюрократии монопольное право распоряжаться ресурсами и присваивать ренту от природных богатств. Чтобы перестроить политическую систему «под себя», новый президент должен будет произвести хотя бы частичный передел ресурсов и активов крупных финансово-промышленных субъектов — от этого зависит его будущее. Иначе говоря, новый президент сможет опираться лишь на ту элиту, которая будет обязана ему своим статусом.
Вместе с тем он может оказаться связан достаточно жесткими обязательствами перед политической элитой. По мнению ряда экспертов, стратегическая задача преемника Путина заключается в том, чтобы защитить итоги приватизации 1990-х годов, легализовать сложившуюся в ельцинскую и путинскую эпохи элиту и ее капиталы на Западе и упразднить «расточительную» систему социальной защиты, заставив граждан оплачивать полную стоимость медицинских, социальных и прочих услуг[1].
(Окончание следует)
Расширенный и уточненный вариант текста, представленного в журнале «Политический класс»
[1] Белковский С. Страна «Медведев», или Цветы маленького зла // Медведев. Маленькое зло. М., 2008. С. 35.
