Вот уже несколько суток американский межпланетный аппарат «Феникс» работает на Марсе. И не где-нибудь, а на марсианском северном полюсе. Цель прибытия: поиск на красной планете признаков жизни. Прошлой, настоящей или возможной будущей. Видимо для того, чтобы поддерживать в самих себе оптимизм, земляне прислали на аппарате целую библиотеку научно-фантастической литературы. Жюль Верн, Алексей Толстой, Станислав Лем, Артур Кларк, Айзек Азимов…
Несмотря на грандиозность проекта, потребовавшего миллиарды долларов, есть в этом путешествии что-то очень тоскливое.
Ведь мало кто сегодня среди учёных действительно надеется обнаружить на Марсе признаки существования или зарождения живых организмов. Слишком много в двадцатом столетии было надежд и разочарований. Попытки же привлечь к путешествию внимание широкой публики, не слишком успешны.
А ведь ещё каких-нибудь четверть века назад огромное количество людей чуть ли не бредило космосом. Фанатов, конечно, достаточно и сейчас, но массовый энтузиазм давно пропал.
Было бы ошибочно приписывать нынешнее равнодушие людей только умственной лени. Есть в их безразличии к космосу и большая доля разочарования. Не сбылись мечты о межзвёздных экспедициях, о поселениях землян на других планетах.
Фантасты всерьёз надеялись, что их грёзы станут реальностью уже в начале двухтысячных. По сравнению с первоначальными ожиданиями, результат очень скромным. Говорить сейчас о покорении космоса человеком просто смешно.
Цель полёта «Феникса» свидетельствует не столько об успехах науки, сколько об её философском кризисе. Речь идёт о разрушении наукоцентризма — идеологии, рассматривающей науку, как вершину человеческого знания. Вера в эту идеологию ещё далеко не исчерпана, но гегемония учёных, длившаяся несколько последних веков, уже подорвана.
Наука не смогла ни накормить людей, ни осчастливить их. Не способна она и к глобальному синтезу: свести информацию, полученную из разных областей естествознания, в стройную непротиворечивую систему до сих пор не удалось и, скорее всего, никогда не удастся. Вполне закономерно, что в интеллектуальных кругах всё большей популярностью пользуется эпистемологический анархизм. И это вовсе не очередная мода. Претензии науки считаться истиной в последней инстанции, и в самом деле теперь выглядят менее убедительно, чем в XIX и XX веке. Стало ясно, что научные знания не универсальны, а относительны. Чтобы в этом убедиться, достаточно сравнить представления физиков о мире после Ньютона и после Эйнштейна.
Марсианская программа американцев — это тщетная попытка отойти от возобладавших в последние годы технократических и утилитарных подходов к космическим исследованиям. Придать им былой романтический пафос и гуманитарный смысл.
Даже название аппарата символично. «Феникс» — надежда, возрождающаяся из пепла. Увы, то, что внизу, то и на верху. А внизу — романтика и смыслы давно вытеснены на далёкую периферию. Поиск признаков жизни на мёртвой планете — это следствие кризиса, тупика, в который зашло общество.
Вне зависимости от намерений организаторов полёта, людям предлагается не надежда, а лишь её имитация. Оттого такой безнадёжно одинокой кажется умная машина «Феникс» на северном полюсе красной планеты.
И всё же Соединённые Штаты в данном случае достойны восхищения. Американцы ещё раз доказали, что в границах постмодернистской цивилизации США являются самым идеалистическим государством.
Понятно, что многое в их марсианской программе объясняется чисто пропагандистскими целями, но есть в ней и большая доля искренности. Во всяком случае американские учёные отдали дань мечте.
Наверное, такой проект могла бы осуществить и Россия, но государство у нас однозначно отдаёт приоритет технологиям политическим. Зачем отправляться на Марс, если победу Димы Билана можно представить куда более важным успехом.
