В Министерстве Обороны царит паника. Центральный аппарат Министерства обороны грозят сократить на 30 процентов, недвижимость, принадлежащую тому же министерству, обещают распродать. Наконец, несколько сотен тысяч сотрудников тыловых служб — военных медиков, юристов и журналистов — собираются лишить воинских званий. Всё это — инициативы нового министра обороны, Анатолия Сердюкова. Первого гражданского министра обороны в нашей с вами истории.
Предрекали возмущение высокопоставленных генералов и дождь отставок. Особенно ждали рапорта Юрий Булаевского, главного оппонента Сердюкова. Этого не случилось, но, как говорится, «осадочек остался». Поговаривают даже о каком-то армейском заговоре, который, дескать, возглавит Булаевский.
Скажу сразу: говорить о каком-то военном заговоре просто несерьезно. Все сколько-нибудь конфликтные российские генералы давным-давно ушли, — точнее говоря, их ушли. Таких генералов просто не осталось. А Юрий Булаевский — далеко не самый конфликтный человек и далеко не самый конфликтный генерал.
Да, он резко выступал против решения министра обороны — когда начальник войск связи сейчас стал замминистра обороны, когда начальника войск связи приравняли в должности начальника Генерального штаба, когда у связи стало удвоенное командование. Ни в одной армии мира не принято, чтобы начальник связи был в такой же должности, как начальник Генштаба. В этой ситуации начальник связи имеет возможность отдать указание начальнику Главного оперативного управления, а это «даже не смешно».
Начальник Генерального штаба высказался категорически против вывода Главкомата ВМФ в Петербург. Поскольку начальник Генерального штаба считает, что в этом случае теряется управление флотом.
Откровенно говоря, я в этом конфликте во многом, как эксперт, на стороне военных, на стороне Юрия Балуевского.
* * *
Существует проблема недоверия, причём с двух сторон: министра обороны и российской армии.
Назначение гражданского министра, — причём не просто гражданского министра, а такого, который страшно далек от армии, — вызвало в военной среде очень много вопросов. Например, в США тот же Гейтс — известный интеллектуал, умница, человек, который занимался военными, который был главой ЦРУ, это человек, близкий к военной структуре. Ни у кого не вызывает удивления, что Кондолиза Райс, женщина, ведет переговоры по ПРО и решает вопросы мира и войны в стратегическом для США плане. Не то в России. В России никогда не было гражданского Министерства обороны. И когда человек, сватанный с мебельным бизнесом, с налогами, занимает этот пост, это вызывает законное недоумение.
Я не считаю, что гражданский человек не может быть министром обороны. Напротив, я именно за этот вариант. Хотя бы потому, что во всем мире это уже давно принятая практика.
Естественно, создание инструментов гражданского контроля над армией — непростой и даже болезненный процесс. Он шёл непросто и в тех странах, которые в свое время отстраняли генштабы от управления вооруженными силами и устанавливали гражданский контроль. Генеральные штабы остались в очень немногих странах, но и там им позволено лишь управлять войсками, а не решать стратегические и тем более политические вопросы. У нас же министр обороны всегда, — даже в советское время, — полностью зависел от Генерального штаба.
Анатолий Сердюков — гражданский министр. Военные же не привыкли к твердой, но гражданской руке. Они считают, что гражданский министр обороны — это снабженец, добытчик, который обязан добывать (точнее, выбивать) деньги у правительства. А дальше они будут их тратить. Как считают нужным.
Нельзя сказать, что они вовсе неправы. Гражданский министр не должен влезать в чисто военные вопросы. Но он должен быть окружен квалифицированными военными советниками.
Я согласен с тем, что министр обороны должен управлять Генеральным штабом, — но он должен четко обозначить, чем занимается он сам, а какие вопросы решет Генеральный штаб. Разграничение полномочий — прерогатива Правительства. Должен быть принят закон о распределении обязанностей министра и Генерального штаба. Это позволило бы избежать столкновений, в том числе и с Генеральным штабом.
Особенно это касается символически значимых моментов, порождающих конфликты буквально на пустом месте. Например, международный главк, который как раз долгое время возглавлял генерал Ивашов, поручено реформировать молодой и красивой девушке лет 26-28, советнику министра по международным делам, которая никогда не занималась этими вопросами. Вполне вероятно, что она умница, прекрасный менеджер. Но у военных любое её распоряжение все равно вызывает ощущение, что над ними издеваются.
Многие надеялось, что в лице Анатолия Сердюков придет «варяг из Питера», и повторит подвиг специалистов, которые после Вьетнамской войны усовершенствовали американскую армию. Думали, что он соберет специалистов, и в течение трех — шести месяцев будет принято решение. Какие угрозы касаются России, какова должна быть Российская армия, как ее реформировать, какие должны быть новые структуры и командования, какое должно быть вооружение и как обучать офицеров.
Но, похоже, наш министр обороны не интересуется ничьим мнением, не советуясь не только с общественностью, но и с генералитетом. Он обосновывает это тем, что решает только те задачи, которые были поручены ему Президентом: модернизацию структуры Вооруженных Сил, переход на контрактный способ комплектования, строительство квартир для офицеров и укрепление законности и правопорядка в ВС. Возможно, эти задачи действительно приоритетны. Но сам путь их решения, принимаемые меры, их логика — всё это остаётся тайной за семью печатями. Армия не знает и не понимает, что делает министр обороны. Разрозненные сведения о шагах, предпринимаемых Сердюковым, не дают четкой и ясной картины того, что хочет делать глава военного ведомства. Если бы министр обороны внятно объяснил бы свои решения, этого не было бы. Его не подозревали бы в коррупционных связях, в намерении «приватизировать Вооружённые Силы», в том, что на заводах (бронетанковых, автомобильных, связи, авиационных) непрозрачна финансовая составляющая, что при приватизации армейских земель финансовые потоки не идут непосредственно на заявленные цели (например, строительство жилья для военнослужащих), и что федеральный бюджет расходуется не по целевому назначению.
Неудивительно, что журналисты клюют на любые слухи: Министерство обороны достаточно закрытая организация, а журналистам нужно что-то «горячее», чтобы писать о военных. Закрытость Министерства обороны в течение последних полутора лет такова, что даже депутаты не знают состояния дел. И когда приходит директива, то это не мнение министра, а приказ, и его надо исполнять. Именно эту директиву нужно было в обязательном порядке обсудить с общественностью, с теми же военными журналистами и медиками. Нужно выслушать мнение всех экспертов — зависимых или независимых.
Министерство обороны само провоцирует слухи, не давая никакой информации. В пресс-службе не хотят говорить ни о конкретных сценариях, ни о должностях и ни о количественных параметрах предполагаемых сокращений, ни о состояние реальной боевой подготовки.
Например. Недавно было указание министра обороны подумать на тему, какие должности в не боевых частях можно заменить на гражданские. Это практика, принятая во всех вооруженных силах развитых стран: там много гражданских служащих или, как американцы называют их, контрактников (этим словом там называют именно гражданских специалистов, работающих на армию).
Что ж. Я полностью согласен с тем, что штат Министерства обороны должен сокращаться. Армия перегружена офицерами в небоевых частях. Давно пора сокращать армейских судей, прокуроров, ревизоров разного профиля, учетчиков ГМС, писарей, ветеринаров, танцоров, певцов, актеров, спортсменов, журналистов, кладовщиков и так далее. Если говорить о принципе — нужно сокращать всех, кроме тех, кто управляет боевой техникой. Это сложно, но это необходимо.
Но ни в коем случае нельзя гражданских служащих Министерства обороны (унизительное, конечно, название!) ставить в двусмысленное и унизительное положение по отношению к боевым офицерам. Нужно, чтобы врачи гражданские, работающие в Министерстве обороны, получали никак не меньше, чем военные. Эта система отлажена во всем мире.
Следует приравнять заработки гражданских к зарплатам военных, а не наоборот. Потому что сейчас в военных госпиталях, например, операционная медсестра получает в два, а то и в три раза меньше, чем в любом гражданском медицинском учреждении. Естественно, люди увольняются. И если вы зайдете в любой военный госпиталь — любой! — то увидите солдат, которые ухаживают за больными, поскольку нет не только операционных сестер, но и простых сестер.
Кстати, о военной медицине. Единственные, кого нельзя сокращать в принципе, это военные врачи и армейские финансисты. То есть именно те, кого сейчас намереваются сократить, заменив гражданскими специалистами.
У военно-полевых хирургов отдельная программа подготовки. Она отличается от подготовки гражданских врачей, что учатся по-другому — и другому. Сейчас военные врачи пишут во все газеты о том, что «не нужно нас сокращать», потому что «гражданские врачи не смогут сделать то, что делаем мы». И это правда. Военная медицина — это не гражданская медицина. Например, предложено снять погоны с зубных врачей. Казалось бы, разумная мера? Но всё дело в том, что военный зубной врач — это специалист по челюстно-лицевой хирургии и операциям на черепе. Зубы для него не главное.
Кроме того, нужно учитывать и то, что в России есть места, где военные врачи — это единственная возможность для местного гражданского населения получить медицинскую помощь. На Урале, в Сибири, на Дальнем Востоке, доже вблизи от Москвы местное население не сможет выжить (просто физически выжить!) без войсковой части, где имеется лечебная часть.
И не дай Бог, случится еще одна заварушка вроде Чечни! Я абсолютно уверен, что гражданские врачи не справятся.
Директива давно отправлена в войска. Её подписал, в том числе, и начальник Генерального штаба Юрий Булаевский. И не стоит удивляться. В ней говорится о предполагаемом сокращении, и о том, что в войсках должны об этом подумать. И войска до 20 мая должны доложить об ее исполнении. А когда приходят директивы в главкоматы и округа — это уже не совещательный момент, мнение министра, а приказ, и его надо исполнять. Но вот именно эту директиву нужно было в обязательном порядке обсудить с общественностью, с теми же военными журналистами и медиками. Нужно выслушать мнение всех экспертов — «зависимых» и независимых. А большинство независимых экспертов против сокращения должностей врачей и войсковых финансистов.
В заключение хочу сказать несколько слов об армейской реформе вообще. У нас образовалась привычка «экономить, сокращая». Никто не думает о том, что не всякое сокращение экономично. Например, содержать развёрнутый полк — просто содержать — гораздо дешевле, чем тратиться на его сокращение. Потому что каждый офицер, уходящий по сокращению штатов, должен быть устроен, ему требуется жильё, довольно значительные выплаты, различные льготы. Это недёшево. Мы не говорим даже про военные городки, которые нужно как-то расселять — это огромная проблема, пока не имеющая решения.
Конечно, не нужно забывать о том, зачем армия существует. Она должна быть готовой к войне. Поэтому она должна быть боеспособной, то есть компактной, а не обрастать обозами, когда на одного воюющего солдата приходится десять тыловиков. Поэтому её нужно очистить от балласта — может быть, что-то сэкономив на этом. Но — очищать именно от балласта, а не от неё самой! Сокращения ради сокращения — это безумие и бред. У нас нет возможности разоружаться — в том числе и потому, что на это нет денег.
