В феврале 2008 года албанское население сербского края Косово объявило о своей независимости.
Кроме независимости от Сербии, косовские албанцы также объявили о своей независимости от сложившегося за несколько последних тысячелетний мироустройства. Но самим косовским албанцам было недосуг думать о таких пустяках — а, может, они и не знали ни о чём подобном.
Зато та часть человечества, которая имеет досуг размышлять о вопросах мироустройства или же для которой вопросы мироустройства являются вопросами профессиональных обязанностей, довольно быстро дали оценку сделанного косовскими албанцами.
В общем, ситуация такова: некий народ заселил территорию, изначально принадлежавшую другому народу, вытеснил (или вырезал) коренных жителей, после чего сообщил миру о своей независимости. При этом даже пожелал придать независимости узаконенный характер, для чего поставил в известность общемировые организации, независимые государства, а также озаботился оформлением государственной атрибутики.
Поклонники активно мигрирующих народов возрадовались, поклонники безопасности собственных народов расстроились. В силу созданного прецедента любой народ, массой заселившись на территорию проживания другого народа, может избавиться от коренных жителей и объявить о своей независимости от этих первоначальных жителей.
С точки зрения, так сказать, современной глобальной стратегии это даже и хорошо. В конце концов, это полное торжество глобализации, толерантности и прочих замечательных вещей.
Как бы не так. Торжества толерантности и глобализации не выйдет ещё и по той причине, что с момента провозглашения независимости Косова толерантность и глобализация перестают существовать. Не только субъективно, с точки зрения отдельных пострадавших от неё народов, вроде сербов. Нет, всё хуже. Толерантность и глобализация перестают существовать объективно, как факторы, определяющие геополитику.
Провозглашение независимости Косова, событие, на самом деле, в мировом масштабе рядовое, тем не менее, явилось началом новой эпохи, нового мирового порядка, потому что сотрясло и разрушило основы прежнего порядка вещей навсегда.
Что даёт автору основания для столь патетических заявлений? Довольно часто (а, практически, постоянно) одни народы вытесняют другие с их земель, уничтожают в войне или морят голодом и непосильной работой, рассказывают себе и другим об обоснованиях такого поведения по отношению к другим, укореняются на завоёванных землях, затем приходят другие народы и всё начинается сначала. Можно сказать, мы говорим о нормальном ходе вещей. И, заметим, в этом нормальном ходе вещей у процессов была единая основа. Движимые каким-то непонятным внутренним чувством, разные народы, а точнее, этносы стремились объединится в нации. Нация в массовом сознании воспринималась как единый народ, обладала культурной и исторической общностью, имела право на некоторые территории и стремилась узаконить в глазах остального мира своё существование в виде национального государства.
В реальности такое государство очень редко было мононациональным — и каждому этносу, входящему в него, приходилось мирится с необходимостью уживаться, делится ресурсами и даже ассимилироваться с другими этносами, волею судеб загнанными вместе с ним в одну нацию. При этом этносы из своего государства воспринимались как свои (пусть даже и малосимпатичные, но всё-таки свои), а этносы, попавшие той же волей судеб в другие государства — как чужие (даже если эти чужаки были симпатичными).
Процесс дружбы народов в многонациональном национальном государстве не всегда шёл гладко. Довольно часто этносы, вырвавшись из-под сурового руководства своего государства, начинали делом доказывать друг другу, кто тут главный. Обычно народ, являющийся государствообразующим, сильнее всего страдал в этой борьбе. Во-первых, потому что на своей земле чувствовал себя в безопасности, и, оттого позволял себе расслабиться, а его противники ощущали себя захватчиками в непосредственном смысле, то есть стремились как можно больше захватить, чтобы укорениться, и чтобы, если укоренения не выйдет, унести на родную землю. Во-вторых, этнос, жувущий на своей земле, становился объектом массированной пропаганды со стороны своего государства, потому что интересы государства и государствообразующего этноса весьма часто расходятся, и государство, желая остаться многонациональным, осуществляло это желание путём прямого ущемления прав государствообразующей нации, насильно заставляя её терпеть чужаков, а то и ассимилироваться с ними. Пришельцы же начинали чувствовать защиту со стороны государства и ассимилироваться не желали, а желали только обобрать коренную нацию, а то и подчинить её себе. Поэтому так называемый государствообразующий этнос при таком раскладе почти никогда не имел (и не имеет) никаких привилегий, кроме своего гордого государствообразующего статуса — и страдает от привлечённых к себе этносов гораздо сильнее, чем они от него.
За примерами не надо далеко ходить. Хотя, чтобы не говорить всё время о сербах или о русских, можно вспомнить Францию или Испанию.
Здесь мы можем получить ответ на набивший оскомину вопрос: кто на чьей земле является пришельцем?
В государстве, где нация собрана из разных этносов, по формальному определению, мигрантами называются только те, кто приехал из других стран. По фактическому же, народному, бытовому восприятию, мигрантами считаются те представители какого-либо этноса, кто переселился жить на земли другого этноса, пусть формально эти этносы и объединены в одно государство. Поэтому мигрантами воспринимаются и коренные жители бывших колоний Франции и Великобритании, переехавшие в метрополии, и албанцы, переселившиеся на сербские земли Косово, и представители народов Кавказа, приехавшие в русские города.
Теперь, видимо, стоит дать определение некоторым понятиям, используемым в статье.
Как известно, существуют два основных определения нации. Первое — нацией называется вся общность людей, живущих в границах определённой территории и являющихся гражданами государства, которому принадлежит эта территория. Расовое и национальное происхождение не имеют при таком определении никакого значения.
Второе определение — нацией называется только общность людей, имеющих общее этническое происхождение, а также общий язык и общую веру.
Но и в первом, и во втором случае нация собирается из разных этносов, вынужденных уживаться друг с другом в едином государстве.
Что понимается под ассимиляцией? Создавая «нацию», национальные государства не ставили целью добиться реального перемешивания разных народов и смешения разных кровей. Практиковалаясь языковая и культурная ассимиляция, целью которой был отказ «переферийных» этносов от своего языка в пользу языка государственного и смешение культур, при котором этническим культурам тоже отводилось место в каких-либо «культурных заповедниках», но предполагалось, что этнические культуры — предмет истории, прошлого, их можно изучать, но никак не развивать. Вместо этнических культур формировались пседвоэтнические субкультуры, по сути имевшие очень мало отношения к этносу, именем которых назывались.
В итоге ни одно национальное государство не ставило своей целью или не могло ассимилировать разные этносы «по-настоящему», создать новый народ, удовлетворяясь лишь собиранием разных этносов «под крышу» единого гражданства.
Надо признать: этносы, в лице своих представителей (то есть отдельных людей) обычно противились ассимиляции. Предпочитали браки по национальному признаку, использование в повседневной жизни родного языка, традиционной кухни и множества других родных вещей. Вряд ли при этом отдельные люди думали, что они сопротивляются созданию новой общей нации. Просто люди жили так, как им хотелось, то есть, на примере СССР, чувствовали себя не «советсткими», а русскими, узбеками, эстонцами, чувашами и т.д.
Поэтому в массовом сознании этнос торжествовал всегда, а роль национального государства постепенно стала сводиться к роли субъекта, раздающего деньги. Перестанет раздавать — тут же будет никому не интересно изображать из себя «единую нацию».
Процесс ассимиляции же, который обещают творцы империй при их основании, имеет свойство буксовать через одну-две сотни лет после начала совместной жизни разных этносов. Представители этносов, больших или малых, приезжающих на территорию государствообразующего этноса, ну никак не хотят ассимилироваться — а, напротив, всё активнее ассимилируют этот самый государствообразующий. Те же государствообразующие, которые не хотят ассимилироваться, как, например, сербы, просто уничтожаются или вытесняются. Желающих ассимилироваться это желание тоже не спасает от вытеснения, как, например, тех же французов.
Но нация упорно продолжает именовать себя единой.
Рациональных объяснений этому уничтожению титульного этноса существует масса. Тут и величественная необходимость сохранения государства, и необходимость противостоять внешней агрессии, и страх перед внутренним сепаратизмом, и страх каждого индивида за себя лично — кого начнут убивать и лишать имущества при начале беспорядков?
Примечательно, что начинают беспорядки и выигрывают в них те, кто не боится быть побитым, а уверен, что побиты будут противники. Периодически, а сейчас всё чаще, толерантность призывают обеспечивать международные миротворческие силы. В их присутствии толерантность всё равно приживается плохо, несмотря на то, что силы международные — или, может быть, как раз поэтому. Года два назад как раз в Сербии миротворцы азербайджанец и армянин чуть не убили друг друга. Куда им наводить толерантность!
Ущемление прав коренного этноса в его же национальном государстве привело к тому, что мы можем смело говорить: в нынешнем государстве интересы государства существуют сами по себе, а интересы нации сами по себе, интересы этносов тоже сами по себе.
Что, видимо, и послужило одной из основных причин краха существующего миропорядка.
* * *
Вообще, мир периодически меняется. Но очень редко мир меняется кардинально. Независимость Косова начала коренной передел мира, гораздо более глубокий, масштабный и влекущий последствия, идущие намного дальше, чем вызвали великое переселение народов начала нынешней эпохи или не менее великие географические открытия середины прошлого тысячеления.
Оставив в стороне домыслы о смене эпох, основанные на мистике, а также прочие иррациональные объяснения, попробую дать рациональные объяснения пришедшим переменам. В конце концов всё, что уже есть в нашем мире, имеет рациональные объяснения и может быть описано в какой-либо существующей системе понятий.
Глобализация — не продукт XX-го века. И не XIX-го. Она — продукт всей прошедшей эпохи, нескольких тысячелетий.
Многонациональные империи нуждались в свободном перетоке ресурсов. Тысячи невольников и тонн товаров перегонялись с места на место и в Древнем Риме, и в Золотой Орде, и где угодно на просторах мира. Просто до прошлого столетия никто не задумывался о том, что под глобальный переток ресурсов нужно подводить идеологическое обоснование. И не подводили. «Постиндустриальное общество» и «глобализм» вырыли себе могилу, когда подвели под себя идеологическую основу в виде толерантности.
Заявившаяся о себе поначалу как о необходимости понимать людей другой нации, цвета кожи, религии, сексуальной ориентации, пищевых пристрастий, толерантность начала распространяться вглубь, требуя уже не только понимать других, но считать их своими, а затем и требовать от каждого находить в себе черты общности со всеми другими, а индивидуальные и родовые черты искоренять.
Здесь и крылся провал.
Изменение индивидуальных черт потребовало отказа от собственной личности, фактически её разрушения. Не все это поняли «головой» — но интуитивно почувствовали, кажется, все.
Именно это требование отказа от собственной сути индивида и привёл к тому, что люди стали стремиться к объединению не с чужими, а со своими, и основой объединения стали рассмартивать не искусственно созданную нацию, а родной этнос.
И индувудумы, и этносы кинулись себя спасать. От разрушения глобализмом, и от разрушения национальным государством.
В Косово албанцы победили именно потому, что действовали в соответствии с духом времени. Сербы проигрывают — пока — по одной причине: они цепляются за государство, которое не может в силу своей природы соблюсти их интересы. Если бы сербы бросили идею о собирании множества народов в единое государство, с толерантностью, которую будут обеспечивать интернациональные миротворцы, и занялись строительством моноэтнического государства, в котором не было бы необходимости соблюдать интересы кого-либо, кроме сербов, они бы выиграли.
Куда бы делись другие народы, населяющие нынешнюю Сербию? Да в свои собственные моноэтнические государства. Разобрались бы с территорией, с тем, кто с какой деревне должен жить — при желании это можно сделать очень быстро, и далее жили бы в своём обособленном государстве, не имея никакой головной боли по поводу соблюдения толерантности и необходимости ассимилировать другие народы и спастись от ассимиляции ими.
И всё это без малейшего вмешательства миротворцев, которые тоже не свободны от межнациональных конфликтов.
Фактически, указанные причины порождены субъективными желаниями людей. Если же говорить об объективном ходе истории, можно констатировать только то, что уже было сказано — периодически мир меняется. Рационального ответа, почему это происходит, не даст ни один историк. Нет ответа, почему произошло великое переселение народов или поход монголов на запад. То есть, ответ, конечно, есть — им хотелось воевать и требовались новые ресурсы для жизни. Но это ответ, который порождает только новые вопросы. Здесь лучше не углубляться в анализ прошлых событий, а попробовать разобраться с грядущими.
Можем ли мы сказать, что нас ждёт некое новое устройство мира, подобного которому ещё не было?
Да.
Что же произойдёт? Национальные государства распадутся на множество моноэтнических государств.
Но в мире останутся центры притяжения, вокруг которых и будут вращатся этнические государства. Бесспорно, центры притяжения не захотят утрачивать своё влияние, а попоробуют контролировать происходящее к выгоде для себя. Возможно, они даже будут рассказывать, что они сами придумали и реализовали новую концепцию мироустройства, так как нашли такую схему организации и управления более выгодной, а, конкретно, более контролируемой.
Не оценивая сейчас чьи-либо попытки приписать себе авторство переустройства мира, могу сказать, что указанная схема с точки зрения осуществления контроля и получения практической выгоды, действительно, гораздо более интересна, чем прежняя. Возможно ли в таком случае сказать, что некие страны или международные организации действительно, инициировали данный процесс? Только в той мере, в какой можно признать, что есть страны или международные организации, которые способны инициировать объективные процессы развития мира.
Но, отчего бы не произошла смена мироустройства, те, кто не будет цепляться за отжившее прошлое, а вовремя встроится в новый миропорядок, окажется в самом выигрышном положении.
У России здесь есть два варианта. Первый — навсегда смирится с положением периферии на карте мира, согласится с собственным разделом на моноэтнические образования и, фактически прекратив собственное существование, отдать эти образования в распоряжение формирующегося мирового центра. В Евросоюзе, не скрывая, говорят, что интересы Евросоюза ограничиваются Уралом. То, что на этой территории располагается Российская Федерация, никого не интересует.
Второй вариант для России — отгородится от мира, чтобы не стать объектом разделения, самой провести жёсткое разделение страны на моноэтнические образования и стать центром для них, а также и для тех этнических групп, которые не захотят быть поглощёнными западом.
Таких групп достаточно много. Это и православные народы юга и востока Европы, и чехи, и, как ни странно это звучит сейчас, Кавказ.
Прежняя ситуация, когда этносы, с одной стороны, насильно удерживались в государстве, а, с другой, тянули из государства ресурсы, пугая уходом в случае невыполнения требований и уничтожением нетитульного населения, ничего хорошего не принесла ни государству, тратящему оргомные ресурсы на удержание по каким-то причинам приглянувшейся территории, ни многострадальной государствообразующей нации, лишаемой этих же ресурсов и получющей в обмен рассказы о том, как необходимо поддержание мира во всем мире и как дорого это стоит. Но и переферийным этносам, эта схема не много дала. Да, они жили и живут за счет фактически ограбляемого ими государства. Но паразитический образ жизни на них самих действует разлагающе. Нации вырождаются, превращаясь в сборище бандитов, торговцев краденным или перепродаваемым товаром и попрошаек. Таким образом, существующая схема оказалась неприемлемой для всех.
Многих смущает, что новая схема на самом деле не предлагает ничего нового, а на самом деле только маскирует старую идею о предоставлении независимости разным народам, сидящим по национальным республикам. И, что только стоит дать им эту независимость не формально, а не деле, то они сразу же разбегутся.
Не разбегутся. Если бы хотели и могли, разбежались бы, не дожидаясь каких-либо изменений в миропорядке.
Да, но сейчас они с нами, если называть вещи своими именами, только потому, что мы их кормим? Не совсем так.
Большинство этносов никогда не были самодостаточными, причём это отсутствие самодостаточности совершенно не зависит от размера занимаемой этносом территории и наличия на этой территории людских и природных ресурсов.
И новое устройство мира ничего не изменит в их природе, то есть не прибавит им самодостаточности. Поэтому они всегда будут тянуться к какому-либо самодостаточному центру и попадать в орбиту его влияния.
И Россия потеряет свои территории, населённые сейчас разными этносами, только в одном случае — если не станет центром притяжения для них. Причём, в этом случае потеряет эти территории и если предоставит им свободу сама, и если не предоставит.
В действительности уже сейчас большинство национальных республик в Российской Федерации не контролируется центральным правительством. Не контролируются прежде всего органы управления, а, ещё точнее, органы внутренних дел и госбезопасности, а также продажа природных ресурсов, реализуемых компаниями, учреждёнными правительствами этих республик и распределение финансов, как собираемых внутри республик, как и поступающих из центра.
И что же, если предоставить национальным республикам в составе РФ возможность создать этнически чистые государства под протекторатом центральной власти, эти гособразования будут более контролируемы? Как ни парадоксально, да. Они так устроены, что, как только обретут реальную самостоятельность, тут же будут искать, к кому присоединится. И в новом мироустройстве есть только один способ их действительно оставить в сфере своего влияния — Россия прежде должна в значительной степени изолироваться от остального мира.
Как будет выглядеть всё это на практике — страна, изолированная от мира, разделившаяся на много самостоятельных образований по моноэтническому принципу?
Контуры этого устройства проглядывают только сейчас, сначала нужно привыкнуть к концепции, затем только заниматься конкретикой.
Но можно предположить, что, если бы Сербия лет десять назад отделила Косово, вывезла оттуда всех сербов и оставила бы там албанцев предоставленных самим себе, сербы спасли бы своих людей, не дали бы албанцам повода кричать на весь мир о геноциде, осуществили бы реальную изоляцию Косова от остального мира и сохранили бы силы для возвращения в Косово при более благоприятных обстоятельствах. Но желание быть хорошими для всех — и для самих себя, и для мирового сообщетсва, от которого почему-то всё время все ждут существенной помощи, как будто кто-то будет реально делиться ресурсами, и даже для косовских албанцев, перед которыми постоянно как будто извинялись за то, что сербы пытаются выселить их с сербских же земель, и привело к тому, к чему привело: сербы потеряли землю.
То же самое произошло в Россией в Чечне — то же самое желание удержать землю, брошенное даже не на произвол судьбы, а на уничтожение русское население, половинчатые действия — не удержать, но и не отделить — и тот же плачевный результат, что и в Сербии. К радости всего мирового сообщества.
Если бы Россия, как и Сербия, действовала бы не в интересах призрачного многонационального государства, а в интересах своего моноэтнического, то результаты были бы совсем другими.
Вот, наконец, о и главном — русские тоже обретут своё государство по моноэтническому принципу.
* * *
Приходится сказать «самое страшное» — именно русское моноэтническое государство станет центром притяжения всех прочих этносов.
Что же станет реальным источником притяжения для переферийных этносов? Выше было сказано, что национальное государство в современном мире интересно тем, кого оно объединяет, до тех пор, пока раздаёт им деньги. Чем русское моноэтническое государство станет так притягательно для других моноэтнических государств, что сможет удержать их на своей орбите, — если исключить раздачу денег только за «дружбу народов», как было раньше?
Ответ на этот вопрос требует выработки новой концепции госуправления, и, прежде всего, выработки нового менталитета, когда руководители государства начнут не только называть себя русскими националистами, но и станут ими.
Продекларировать себя националистом и реально быть им — это немного разные вещи. Можно сказать и по-другому — в прежней схеме мироустройства можно было называть себя русским националистом и работать в интересах мирового глобализма — до тех пор, пока интересы этноса и национального государства не оказались максимально разделены. В новой схеме мироустройства объявить себя русским националистом значит объявить себя русским националистом в интересах русского народа по этническому признаку. Многие ли из официальных политиков способны на такое? Если Россия объявляет о своей готовности стать центром мира, альтернативном Западу, она реально, а не на словах, противопоставит себя Западу, что для многих действующих российских политиков чревато. Нет, не утратой доброго имена «за бугром» — его у них там нет. Утратой денег, вложенных в западную экономику и деловых связей. Что страшно. Но на самом деле, эти деньги и эти связи что-то значили только в прошлом мире. В новом же мире нас ждут экономические потрясения, после которых деньги и деловые связи на Западе могут потерять своё значение. Поэтому объявление себя русским националистом со стороны некоторых наших политиков — это не шаг, продиктованных безумной смелостью или любовью к своему народу. Это очень прагматичный шаг — этнонационализм становится не просто ведущей мировой идеологией, он становится образом жизни.
В предыдущую пору своего бытия руководители российского росударства делали всё, что могли, чтобы удалить национализм с реальной политической сцены. Не получилось, так как нельзя удалить идеологию, которая не является искусственно созданной, а вышла из мироощущения народа. Русский национализм стал субъектом действия в политике. После чего власти решили присоединиться к процессу. Но, ещё раз повторяю, быть националистом в концепции многонационального государства, и в концепции государства моноэтнического — это разные пути.
Кто из современных русских по национальности политиков сможет не с экрана телевизора, а, выйдя к людям, сказать: «Мы очистили нашу землю от чужих, мы разделились с ними до поры по национальному признаку и теперь мы начнём строить своё национальное государство»?
Причём, говорить это надо будет не сейчас, а после тяжелейшего кризиса, в который эти политики ввергли страну.
Кто будет воплощать создание моноэтнического поля на практике? Представители нынешней власти так испортили отношения с представителями националистических организаций, так много сделали для их шельмования и «зачистки» этого поля, что теперь вряд ли найдут общий язык как с руководителями националистических движений, так и с рядовыми их членами.
Кроме того, стараниями наших специальных органов, на поле русского национализма наиболее видны исключительно представители маргинальных организаций. Все националистические организации, действующие на легальном поле и предъявляющие понятные населению и востребованные действия — борьба с нелегальной иммиграцией, контроль за соблюдением санитарнгых норм приезжими торговцами на рынках, контроль за общежитиями — крайне органичены в возможности действий и развития.
Создать что-то «глубоко националистической» по образцу почивших, наконец «Наших» властям не удастся, потому что реального националиста нельзя сделать из человека по приказу или за деньги.
Кроме того, нынешнюю россиянскую «элиту» слишком много обязательств связывает не только с западом, но и разными этносами нашей страны. Разрыв этих связей чреват для каждого из них персонально тяжёлыми, если не сказать, гибельными последствиями.
В силу этого, они и не смогут стать строителями русского национального государства. В силу же этого они не отпустят и другие этносы — не захотят терять контроль, не над землями, конечно, а над финансовыми потоками и потоками прочих материальных благ, проходящих сейчас через национальные республики РФ.
Но теперь, когда этнос вернул себе право называться народом, а Россия и мир начали вхождение в глубочайший кризис, из которого мир может выйти только изменённым, задача стать русским националистом стоит перед вновь избранным, но не вступившим в должность президентом Дмитрием Медведевым.
Представители «элиты», имеющиеся в его распоряжении, русскими, или какими-либо другими националистами не станут, а политики-националисты и народ никогда не переставали националистами быть. Поэтому, если Дмитрий Медведев сможет освободится от влияния прозападных «элит», переориентировать политику на разумный изоляционизм и найти общий язык с реальными русскими националистами, представляющими интересы народа, он сможет управиться с тем хаосом, который ждёт его в годы его президенства.
Более того, Дмитрий Медведев может заложить основы русского этнического государства и нового устройства России.
Если этого не случится, всё равно произойдёт то, что должно произойти: русское моноэтническое государство будет построено и станет центром объединения иных этнических государств на территории России. Но хотелось бы, чтобы процесс был легитимным — и избранный президент тоже принял в нём достойное участие.
